И в этом-то городе Стефан Андолини заслужил прозвище Фра Дьяволо, Брат Дьявол.
Дон Кроче вызвал его из Корлеоне и дал инструкции. Он вступит в банду Гильяно и завоюет их доверие. Так будет продолжаться вплоть до момента, как от дона Кроче поступит приказ действовать. Пока же пусть собирает информацию о реальных силах Гильяно, о преданности Пассатемпо и Террановы. Лояльность Пишотты под вопрос не ставится, поэтому в его случае надо сосредоточиться на слабых сторонах. Как только появится возможность, Андолини следует убить Гильяно.
Стефан не боялся великого Гильяно. К тому же, будучи рыжим – большая редкость в Италии, – он втайне верил, что общие законы на него не распространяются. Как игрок верит, что система ставок его не подведет, так и Андолини считал себя таким хитрым, что никому его не перехитрить.
Он выбрал двух молодых пичотти – подмастерьев киллера, – чтобы взять с собой; те еще не являлись членами мафии, но рассчитывали на эту почесть. Они отправились в горы, где обитал Гильяно, с вещмешками и лупарами, и, вполне предсказуемо, наткнулись на патруль, возглавляемый Пишоттой.
Тот выслушал историю Стефана Андолини с непроницаемым лицом. Андолини сказал ему, что карабинери и тайная полиция разыскивают его за убийство агитатора-социалиста в Корлеоне. Это было отчасти правдой. Однако Андолини не уточнил, что у полиции и карабинери нет доказательств и его разыскивают только для допроса. Допроса, который наверняка будет скорее приятным, чем утомительным, благодаря вмешательству дона Кроче. Также Андолини сообщил Пишотте, что двоих пичотти, сопровождающих его, также разыскивают как соучастников убийства. И это было правдой. Однако, рассказывая, Стефан Андолини чувствовал нарастающее напряжение. Пишотта слушал с лицом человека, с которым они уже встречались и который что-то про него знал или много слышал раньше.
Андолини заявил, что поднялся в горы в надежде вступить в банду Гильяно. А потом разыграл свой главный козырь. Отец Гильяно самолично его благословил. Он, Стефан Андолини, – кузен великого дона Вито Корлеоне из Америки. Пишотта кивнул. Андолини продолжил. Дон Вито Корлеоне родился в семье Андолини, в деревне Корлеоне. Отца его застрелили, за ним, мальчишкой, охотились, и он сбежал в Америку, где стал знаменитым Крестным отцом. Когда он вернулся на Сицилию отомстить убийцам отца, Стефан Андолини стал одним из его пичотти. Впоследствии он навестил дона в Америке, чтобы получить причитающуюся награду. Тогда-то они и познакомились с отцом Гильяно – тот работал каменщиком и строил новый особняк для дона на Лонг-Айленде. Они подружились, и Андолини, прежде чем уйти в горы, заглянул в Монтелепре, чтобы получить благословение Сальваторе Гильяно-старшего.
Лицо Пишотты при этих словах приобрело задумчивое выражение. Он не доверял чужаку с рыжими волосами и физиономией убийцы. И ему совсем не понравилось, что этого Мальпело (так его называли на сицилийский манер) сопровождают двое пичотти.
Пишотта обратился к нему:
– Я отведу тебя к Гильяно, но лупары держите на плечах, пока не переговорите с ним. И не снимайте без разрешения.
Андолини осклабился и воскликнул чуть ли не подобострастно:
– Я узнал тебя, Аспану, и я доверяю тебе! Сними лупару с моего плеча, а твои люди могут то же самое сделать с пичотти. Когда мы переговорим с Гильяно, он прикажет вернуть нам оружие, я уверен.
Пишотта ответил:
– Мы не стадо ослов, чтобы тащить за вас оружие. Справитесь сами.
И он повел их через горы в укрытие на краю скалы, глядящей на Монтелепре.
Больше пятидесяти бандитов сидели там, занимаясь чисткой оружия и починкой одежды. Гильяно расположился за столом – он смотрел в бинокль. Прежде чем вести новобранцев к главарю, Пишотта поговорил с ним сам. Он поведал обо всех обстоятельствах встречи, добавив:
– Тури, мне показалось, он с гнильцой.
«С гнильцой» на Сицилии означало, что человек – доносчик.
– Ты считаешь, что где-то видел его раньше? – спросил Гильяно.
– Или слышал о нем, – сказал Пишотта. – Откуда-то я его знаю, но ведь рыжих тут редко встретишь. Мне следовало бы его помнить.
Гильяно тихонько ответил:
– Ты слышал о нем от Ла Венеры. Она называла его Мальпело – не знала, что его настоящее имя Андолини. Она и мне рассказывала о нем. Он вступил в банду ее мужа. А месяц спустя ее муж попал в засаду, и карабинери застрелили его. Ла Венера тоже ему не доверяла. Говорила, он вечно ловчил.
Сильвестро подошел к ним:
– Не доверяйте рыжему! Я видел его в Палермо, в штабе. Он приходил с частыми визитами к коменданту карабинери.
– Тогда езжай в Монтелепре и привези сюда моего отца, – сказал Гильяно. – А этих пока держи под стражей.
Пишотта послал Терранову за отцом Гильяно, а потом пошел к троим визитерам, сидевшим на земле. Наклонился и сдернул оружие с плеча Стефана Андолини. Члены банды окружили эту троицу, словно волки добычу.
– Ты же не против, если теперь я поношу твою лупару? – спросил Пишотта с ухмылкой.
Стефан Андолини растерялся, его лицо исказила гримаса. Потом он пожал плечами. Пишотта бросил лупару одному из своих людей. Пичотто, скорее от испуга, а не со злым умыслом, толкнул Пишотту и схватился за пистолет. В следующее мгновение, словно жало из змеиной пасти, из рукава у Пишотты вылетело лезвие ножа. Тело его рванулось вперед, и нож взрезал пичотто горло. Фонтан алой крови взметнулся в прозрачный горный воздух, пичотто повалился на бок, и Пишотта, склонившись, последним коротким ударом доделал свою работу. А потом, короткими пинками, откатил труп в ложбину.
Остальные члены банды Гильяно повскакали на ноги, схватившись за оружие. Андолини, сидевший на земле, поднял вверх руки и в ужасе завертел глазами. Однако второй пичотто потянулся за обрезом и попытался его взвести. Пассатемпо, стоявший у него за спиной, с довольной ухмылкой разрядил ему в голову целую обойму. Эхо выстрелов прокатилось по горам. Все застыли на месте; Андолини побелел и затрясся от страха. Пассатемпо сжимал в руках пистолет. И тут голос Гильяно с края уступа негромко произнес:
– Избавьтесь от тел и привяжите Мальпело к дереву до приезда моего отца.
Трупы обернули бамбуковыми циновками и оттащили в глубокую расщелину. Следуя старинному обычаю, их забросали камнями, чтобы не пошла вонь. Этим занимался Пассатемпо, который тщательно обыска карманы покойников, прежде чем похоронить их. Гильяно приходилось все время подавлять в себе отвращение к Пассатемпо. Но никакими силами нельзя было увидеть в этом животном благородного рыцаря.
Лишь после заката, спустя примерно часов семь, отца Гильяно наконец-то привезли в лагерь. Стефана Андолини отвязали от дерева и притащили в пещеру, освещенную керосиновыми лампами. Отец Гильяно рассердился, увидев, в каком тот состоянии.
– Этот человек – мой друг! – заявил он сыну. – Мы вместе работали на Крестного отца в Америке. Я сказал, что он может поехать и присоединиться к твоей банде, что его хорошо примут. – Он пожал Андолини руку, говоря: – Приношу свои извинения. Мой сын не так тебя понял, а может, до него дошли какие-нибудь слухи…
От волнения он был вынужден сделать паузу. Невозможно смотреть на старого друга, когда тот так перепуган! Андолини едва держался на ногах. Он был уверен, что его убьют. Что все это ловушка. Затылок у него сводило в ожидании пули. Он страшно жалел, что допустил такую неосмотрительность – недооценил Гильяно. Мгновенная казнь двоих пичотти повергла его в шок.
Гильяно-старший понимал, что его другу грозит смертельная опасность от его сына. Он обратился к Тури:
– Скажи, часто ли я просил тебя сделать что-то ради меня? Если у тебя есть претензии к этому человеку, прости его и позволь уйти. Он был добр ко мне в Америке и прислал тебе подарок на крестины. Я доверяю ему и дорожу нашей дружбой.
Гильяно ответил:
– Теперь, когда вы сообщили, кто он есть, с ним будут обращаться как с почетным гостем. Если он хочет остаться в банде – добро пожаловать.
После этого отца Гильяно отвезли на лошади обратно в Монтелепре, чтобы он смог заночевать в своей постели. Когда тот уехал, Гильяно поговорил со Стефаном Андолини с глазу на глаз.
– Я знаю про тебя и Канделерию, – сказал он. – Ты вступил в его банду, чтобы шпионить на дона Кроче. А месяц спустя Канделерия был мертв. Его вдова тебя помнит. По ее рассказам легко можно понять, что тогда произошло. Мы, сицилийцы, умеем выявлять доносчиков. Целые банды исчезают без следа. Власти стали что-то очень уж сообразительными. Я сидел в горах и размышлял, день за днем. Думал о властях в Палермо – никогда раньше они не проявляли такой расторопности. И тут я узнал, что министр юстиции в Риме и дон Кроче действуют заодно. Мы с тобой оба понимаем, что ума у дона Кроче хватит на них двоих. Значит, это дон Кроче избавляется от бандитов при помощи Рима. Я сообразил, что скоро наступит и моя очередь – ко мне придет шпион от дона Кроче. Даже удивительно, что он ждал так долго. Ведь, без ложной скромности, я его главная мишень. И вот сегодня я увидел вас троих в свой бинокль. И подумал: «Ха, вот и Мальпело, снова. Рад видеть!» Так или иначе, мне придется тебя убить. Но я не хочу расстраивать отца, поэтому твой труп исчезнет.
На мгновение Стефан Андолини от гнева утратил даже страх.
– Ты подведешь собственного отца? – вскричал он. – Ты, называющий себя сицилийским сыном? – Он плюнул на землю. – Так убей меня и отправляйся прямиком в ад.
Пишотта, Терранова и Пассатемпо тоже были изумлены. Однако они неоднократно изумлялись и в прошлом. Гильяно, всегда державшийся с достоинством, гордившийся тем, что его слово нерушимо, стоявший за справедливость для всех, мог внезапно превратиться в настоящего злодея. Они ничего не имели против того, чтобы убить Андолини – да хоть сотню, хоть тысячу таких. Но нарушить слово, данное отцу, разочаровать его – это же непростительно! Кажется, один капрал Сильвестро понял Тури, потому что сказал: