Майкл прошелся вместе с Адонисом до пляжа. Вооруженные охранники приветствовали их обоих воссиа – «ваше превосходительство». Никто не выказал ни малейшего удивления при виде крошечной элегантно одетой фигурки Гектора Адониса. Моторка уже вернулась, и теперь, вблизи, Майкл увидел, что она размером с небольшую яхту. Мужчины на борту были вооружены лупарами и автоматами.
Июльское солнце палило вовсю; море было таким синим и гладким, что отражало солнечные лучи, как лист металла. Майкл с Гектором Адонисом присели на два стула на причале.
– Прежде чем уехать, я должен передать вам финальные инструкции, – тихо заговорил Адонис. – Это самое главное, что вы можете сделать для Гильяно.
– Все что угодно, – сказал Майкл.
– Немедленно отправьте «Завещание» Гильяно в Америку, отцу, – продолжал Адонис. – Он знает, как им распорядиться. Он проследит, чтобы дон Кроче и правительство в Риме узнали, что оно вне их досягаемости, в Америке, и тогда они не осмелятся причинить вред Гильяно. Дадут ему спокойно покинуть страну.
– Оно у вас с собой? – спросил Майкл.
Маленький человечек застенчиво улыбнулся ему, а потом рассмеялся:
– Оно уже у вас.
Майкл был изумлен.
– Вас дезинформировали, – ответил он. – Никто мне его не давал.
– Нет, давали, – сказал Гектор Адонис. Он дружески хлопнул Майкла по плечу, и тот обратил внимание, какие крошечные и нежные у него пальцы, как у ребенка. – Мария Ломбардо, мать Гильяно, передала его вам. Только я и она знаем, где оно. Даже Пишотта не знает.
Майкл так и сидел в недоумении.
– Оно в Черной Мадонне, – сказал Гектор Адонис. – Мадонна действительно хранилась в семье несколько поколений, и ей нет цены. Все об этом знают. Но Гильяно подарили копию. Она полая. «Завещание» написано на тончайшей бумаге, на каждом листе – подпись Гильяно. Я помогал ему составлять его в течение последних лет. Там есть очень важные обличительные документы. Тури всегда понимал, какой конец ему грозит, и хотел быть подготовлен. Для юноши он отличный стратег.
Майкл усмехнулся:
– А его мать – отличная актриса.
– Все сицилийцы такие, – сказал Гектор Адонис. – Мы никому не доверяем и всех вводим в заблуждение. На отца Гильяно можно положиться, но он немного несдержан. Пишотта был ближайшим другом Гильяно с самого их детства, Стефан Андолини спас Гильяно жизнь в бою с карабинери, но люди меняются со временем или под пыткой. Поэтому лучше, чтобы они не знали.
– Но он доверился вам, – заметил Майкл.
– Это мое благословение, – ответил Адонис просто. – Но вы оценили, насколько умен Тури? «Завещание» он доверил только мне, а Пишотте доверяет свою жизнь. Чтобы он погиб, выдать его должны мы оба.
Глава 17
Майкл Корлеоне и Гектор Адонис прошли обратно к вилле и присели под лимонным деревом вместе с Питером Клеменцей. Майклу не терпелось прочесть «Завещание», но Гектор Адонис сказал, что Андолини должен заехать за ним и отвезти назад в Монтелепре, так что Майкл решил дождаться Андолини и узнать, нет ли новостей.
Прошел час. Гектор Адонис поглядел на часы, лицо его было встревоженным.
– Наверное, машина сломалась, – сказал Майкл. – Его «Фиат» еле ездит.
Гектор Адонис покачал головой:
– У Стефана Андолини сердце убийцы, но человек он пунктуальный. И надежный. Боюсь, раз он опаздывает, что-то пошло не так. А мне надо оказаться в Монтелепре до заката, пока не наступил комендантский час.
– Мой брат даст вам машину и шофера, – сказал Питер Клеменца.
Адонис обдумал его предложение.
– Нет, – ответил он наконец, – я буду ждать. Мне надо увидеться с ним.
– Вы не возражаете, если мы прочтем «Завещание» без вас? – спросил Майкл. – Как открывается статуэтка?
– Конечно, прочтите его. Что касается статуэтки, тут нет никакого секрета. Она из цельного дерева. Голову приклеили после того, как Тури спрятал бумаги внутри. Просто отколите ее. Если возникнут трудности с чтением бумаг, я охотно вам помогу. Пошлите за мной кого-нибудь из слуг.
Майкл и Питер Клеменца поднялись к Майклу в спальню. Статуэтка так и лежала у Майкла в кармане пиджака; он совсем о ней забыл. Теперь он вытащил ее, и двое мужчин вгляделись в Черную Деву Марию. Черты лица у нее были африканские, но выражение в точности такое, как у Белых Мадонн, украшавших практически любое жилище бедняков на Сицилии. Майкл покрутил ее в руках. Статуэтка была тяжелой – никогда не скажешь, что она полая внутри.
Питер Клеменца подошел к дверям и крикнул приказ одной из служанок. Та тут же явилась с кухонным топориком. Заглянула в комнату на секунду, а потом передала топорик Клеменце. Тот захлопнул дверь, чтобы скрыться от ее любопытного глаза.
Майкл поставил Черную Мадонну на крепкий боковой стол. Сжал в одной руке диск, служивший ей основанием, а второй взял статуэтку за голову. Клеменца аккуратно поднес топорик к шее Мадонны, замахнулся своей ручищей и одним мощным ударом отрубил ей голову – та пролетела через всю комнату. Из шеи статуэтки торчал сверток бумаг, перевязанных серым шнурком из мягкой кожи.
Клеменца ударил точно по шву, где прошла склейка; топорик никогда не разрубил бы твердую древесину оливы. Он отложил топорик в сторону и вытащил бумаги из обезглавленной статуэтки. Развязал кожаный шнурок и разложил листы на столе. Они были толщиной с луковую шелуху, все исписанные мелким почерком черными чернилами. Внизу каждой страницы стояла подпись Гильяно – как небрежный монарший автограф. Были там и документы с государственными печатями, письма под грифом правительства и свидетельства, заверенные нотариусом. Бумаги загибались, стремясь вернуться к той форме, в которой хранились внутри статуэтки, поэтому Майкл воспользовался двумя ее частями и топориком, чтобы прижать края листков к столу. Потом торжественно наполнил два бокала вином из графина на ночном столике и протянул один Клеменце. Они выпили и взялись за чтение «Завещания».
У них ушло на это около двух часов.
Майкл поражался тому, что Тури Гильяно, при своей молодости и идеализме, прошел через столько предательств. Майкл повидал достаточно, чтобы понимать, какую изобретательность и изощренность Гильяно пришлось у себя развить ради отстаивания собственных идеалов. Он почувствовал родство с ним и стремление любой ценой обеспечить Тури бегство.
Дневники Гильяно, рассказывающие его историю за последние семь лет, и тем более документы, подкрепляющие ее, действительно могли низвергнуть христианское демократическое правительство в Риме. Как эти влиятельные люди проявили такое безрассудство, изумлялся Майкл: вот записка с подписью кардинала, вот письмо от министра юстиции к дону Кроче с требованием подавить демонстрацию в Джинестре – все в замаскированной форме, но смысл их очевиден для любого, кто знает о дальнейших событиях. Само по себе каждое послание достаточно невинно, но вместе это свидетельство неопровержимей и наглядней египетских пирамид.
Там же было письмо от князя Оллорто с цветистыми комплиментами в адрес Гильяно и с заверениями, что все высокопоставленные чиновники христианского демократического правительства в Риме подтвердили: они сделают все возможное, чтобы обеспечить Гильяно помилование, если тот выполнит их просьбу. В том же письме князь Оллорто утверждал, что пришел к полному взаимопониманию с министром юстиции.
Были там и копии тактических планов, подготовленных руководством карабинери для поимки Гильяно, – планов, которые выдали ему в обмен на оказанные услуги.
– Неудивительно, что им так хочется поймать Гильяно, – сказал Майкл. – Этими документами он уничтожит их всех.
– Я сегодня же отвезу бумаги в Тунис, – ответил Питер Клеменца. – К завтрашнему вечеру они будут в безопасности у твоего отца.
Он поднял безголовую Мадонну и сунул бумаги обратно внутрь. Положил статуэтку к себе в карман и сказал Майклу:
– Надо выдвигаться. Если я выеду сейчас, то вернусь завтра утром.
По пути к дверям виллы Клеменца вернул топорик старухе на кухне, и та подозрительно оглядела его, словно в поисках пятен крови. Они прошли до пляжа, где с удивлением увидели Гектора Адониса, который все еще ждал. Стефан Андолини не появлялся.
Маленький человечек ослабил галстук и снял пиджак; на его сияющей белоснежной сорочке проступили пятна пота, хоть он и сидел под лимонным деревом. Кроме того, он был немного пьян – большой графин вина на садовом столе оказался пустым.
С отчаянием в голосе Адонис произнес, обращаясь к Майклу и Питеру Клеменце:
– Дело близится к развязке, поэтому начались предательства. Андолини опаздывает на три часа. Мне надо ехать – сначала в Монтелепре, потом в Палермо. Надо уведомить Гильяно.
Питер Клеменца сказал с грубоватым юморком:
– Профессор, да он мог просто разбить машину или задержаться где-нибудь по другому делу, мало ли что! Он же знает, что вы здесь в безопасности и будете ждать. Оставайтесь еще на одну ночь, если сегодня он не приедет.
Однако Гектор Адонис продолжал бормотать: «Это плохо кончится, это плохо кончится» – и просить, чтобы его отвезли. Клеменца распорядился, чтобы двое мужчин взяли его «Альфа Ромео» и отвезли Гектора Адониса в Палермо. А еще приказал обязательно вернуть машину на виллу до заката солнца.
Они помогли Гектору Адонису сесть на заднее сиденье и велели не волноваться. Через двадцать четыре часа «Завещание» окажется в Америке – и Гильяно будет в безопасности. Когда машина выехала за ворота, Майкл проводил Клеменцу на пляж и поглядел, как тот садится в катер, запускает мотор и отчаливает в сторону Африки.
– Вернусь к утру! – крикнул Клеменца напоследок. И Майкл подумал о том, что будет, если именно в эту ночь Гильяно решит прийти.
Позднее он поужинал; его обслуживали две старухи. Потом прогулялся по пляжу – охранники остановили его на подходе к границам поместья. До темноты оставалось пару минут, Средиземное море приобрело свой самый глубокий и бархатистый синий оттенок, а за горизонтом ощущалась Африка, и от нее долетали ароматы диких цветов и хищных животных.