Вот как получилось, что Гильяно был в Монреале – приглядывал за Пишоттой и договаривался о доме, где он мог бы отлежаться, – когда у Портелла-делла-Джинестра произошла катастрофа.
Сильвио Ферра обернулся на звуки петард, и три события одновременно запечатлелись у него в мозгу. Первое – маленький мальчик изумленно поднимает вверх руку. На ее конце, вместо ладони, держащей веревку воздушного змея, истекает кровью уродливый обрубок, а змей уплывает в небо, к вершине Монте-Кумета. Второе – шок узнавания. Это не петарды, а пулеметный огонь. И третье – громадная черная лошадь без всадника несется сквозь толпу, вся в крови. Дальше Сильвио Ферра кинулся в толпу, искать жену и детей.
Со склона Монте-Пиццута Терранова наблюдал за этой сценой через полевой бинокль. Сначала он решил, что люди падают на землю от ужаса, а потом увидел тела, распростертые в смертном покое, и оттолкнул пулеметчика от его орудия. Однако, хотя их пулемет замолчал, другой, на склоне Монте-Кумета, продолжал стрекотать. Терранова подумал, что Пассатемпо еще не заметил, как низко нацелен его пулемет и что люди гибнут. Спустя минуту огонь прекратился, и над Портелла-делла-Джинестра воцарилась жуткая тишина. А потом к вершинам гор вознесся крик: рыдания живых, стоны раненых и умирающих. Терранова созвал свой отряд, приказал разобрать пулемет и уходить по другому склону горы. Пока они выполняли приказ, он думал, не надо ли немедленно отправиться к Гильяно и сообщить о трагедии. Терранова боялся, что Тури прикажет казнить и его, и его людей. Однако сначала наверняка их выслушает: а они все готовы поклясться, что стреляли поверх голов. Надо вернуться в штаб и доложить. Интересно, Пассатемпо поступит так же?
К моменту, когда Сильвио Ферра нашел жену и детей, пулеметный огонь прекратился. Семья его не пострадала, они уже поднимались с земли. Он заставил их лечь обратно и не шевелиться еще пятнадцать минут. Потом увидел человека на лошади, который поскакал к Пьяни-деи-Гречи звать на помощь карабинери; в него никто не стрелял, и Ферра понял, что атака окончена. Он встал на ноги.
С площадки, расположенной за Портелла-делла-Джинестра, тысячи людей спешили вниз, в свои деревни у подножия гор. На земле лежали мертвые и раненые; родственники, рыдая, склонялись над ними. Гордые знамена, с которыми они пришли, валялись в дорожной пыли – темное золото, насыщенная зелень и яркий алый ослепительно сияли под полуденным солнцем. Сильвио Ферра оставил семью помогать раненым. Остановил несколько бегущих мужчин и скомандовал им взяться за носилки. В ужасе он видел, что среди мертвых есть и женщины, и дети. На глазах у него навернулись слезы. Все его наставники, все, кто верил в силу политики, оказались неправы. Голосованием Сицилию не изменишь. Все это чушь. Им придется убивать, чтобы отстоять свои права.
Гильяно, охранявший покой Пишотты, узнал новость от Гектора Адониса. Он немедленно помчался в свой штаб в горах, оставив Аспану поправляться без его личного присмотра. Туда, на утес над Монтелепре, он вызвал Пассатемпо и Терранову.
– Прежде чем вы заговорите, я хочу вас предупредить, – начал Гильяно. – Я найду виновного, сколько бы времени это ни заняло. И чем дольше это займет, тем суровей будет наказание. Поэтому, если вы случайно совершили ошибку, признайтесь сейчас, и вы избежите казни.
Никогда раньше Пассатемпо и Терранова не видели Гильяно в таком гневе. Они стояли, окаменев, не решаясь шевельнуться, пока Гильяно допрашивал их. Они поклялись, что целились выше голов, а когда заметили, что пули попадают в людей, сразу прекратили огонь.
Гильяно допросил людей из их отрядов и непосредственно пулеметчиков. Составил полную картину. Пулемет Террановы стрелял около пяти минут, после чего огонь прекратился. Пассатемпо – около десяти минут. Пулеметчики поклялись, что стреляли над головами толпы. Оба настаивали, что не могли совершить ошибки или каким-то образом сбить прицел.
Отпустив их, Гильяно остался в одиночестве. Впервые с тех пор, как стал бандитом, он испытывал нестерпимый стыд. Раньше Тури мог с уверенностью сказать, что ни разу за четыре года не причинил беднякам вреда. И вот этому настал конец. Он убил невинных людей. В глубине души он не мог больше считать себя героем. Гильяно задумался о других вариантах. Вдруг все-таки произошла ошибка? Его бандиты отлично управляются с лупарами, но с тяжелыми пулеметами они знакомы хуже. При стрельбе сверху вниз вполне можно ошибиться с прицелом. Он не мог поверить, что Терранова или Пассатемпо предали его, однако всегда следовало учитывать вероятность подкупа. А еще, в тот самый момент, как Гильяно услышал новость, ему пришло в голову, что тут могла быть задействована третья сторона.
Однако, делайся это намеренно, погибло бы куда больше народу. Бойня была бы гораздо беспощаднее. Если только, думал он, целью нападения не было покрыть позором имя Гильяно. Кто придумал устроить засаду в Портелла-делла-Джинестра? Нет, это точно не совпадение.
Неизбежная и унизительная правда заключалась в том, что его перехитрил дон Кроче.
Глава 21
Нападение у Портелла-делла-Джинестра потрясло всю Италию. Заголовки газет кричали об убийстве невинных мужчин, женщин и детей. Пятнадцать человек погибли, более пятидесяти получили ранения. Сначала еще поговаривали, что бойню устроила мафия, а Сильвио Ферра даже выступил с речью, в которой возлагал ответственность за нее на дона Кроче. Однако дон подготовился заранее. Тайные члены «Друзей друзей» заявили в магистратах под присягой, что видели, как Пассатемпо и Терранова устраивают засады. Население Сицилии гадало, почему Гильяно не опровергает это вопиющее обвинение в своих знаменитых письмах в газеты. Тот хранил молчание – что было крайне для него нехарактерно.
За две недели до общегосударственных выборов Сильвио Ферра сел на велосипед и поехал из Сан-Джузеппе-Ято в Пьяни-деи-Гречи. Он миновал реку Ято и приблизился к подножию горы. По дороге обогнал двух мужчин, которые приказывали ему остановиться, однако он пронесся мимо. Оглянувшись, Ферра увидел, что эти двое преследуют его бегом, но вскоре они остались далеко позади. Когда он добрался до Пьяни-деи-Гречи, их больше не было видно.
Следующие три часа Ферра провел в помещении социалистической ячейки, с другими партийными лидерами из местных. Когда они закончили, уже наступили сумерки; надо было спешить, чтобы вернуться домой до темноты. Он покатил свой велосипед по центральной площади, здороваясь со знакомыми. Внезапно дорогу ему преградили четверо мужчин. В одном из них Сильвио Ферра узнал главаря мафии из Монтелепре и ощутил немалое облегчение. Он знал Кинтану еще ребенком, а еще понимал, что в этой части Сицилии мафия действует очень осторожно, чтобы не разозлить Гильяно и не нарушить его закон о «притеснениях бедняков». Поэтому он приветствовал Кинтану улыбкой и сказал:
– Что-то далеко от дома ты забрался.
Кинтана ответил:
– Здравствуй, друг мой. Пойдем-ка прогуляемся немного. Не поднимай шума, и никто не пострадает. Нам просто надо посоветоваться с тобой.
– Так советуйтесь здесь, – сказал Сильвио Ферра. Он ощутил легкую щекотку страха – ту же, что испытывал на поле боя и с которой легко мог справиться. Поэтому он воздержался от поспешных действий. Двое мужчин подхватили его под руки. Вместе они пошли к выходу с площади. Велосипед покатился вперед, потом завалился набок.
Ферра видел, что жители городка, сидящие на порогах своих домов, начинают понимать, что происходит. Наверняка кто-нибудь из них выручит его. Однако бойня при Портелла-делла-Джинестра, воцарившийся террор сломили их дух. Никто из них не подал голоса. Сильвио Ферра уперся в землю каблуками и попытался оглянуться на здание, где находилась ячейка. Даже с такого расстояния он видел несколько своих друзей, стоявших в дверях. Неужели им не ясно, что творится? Однако никто не выступил из залитого светом дверного проема.
– Помогите! – крикнул он.
Никто не пошевелился, и Сильвио Ферра испытал глубокий стыд за своих соотечественников.
Кинтана грубо подтолкнул его вперед.
– Не глупи, – буркнул он. – Мы просто хотим поговорить. Идем с нами, и давай потише. А то твоим дружкам не поздоровится.
Было почти совсем темно, луна всходила на небе. Он почувствовал, как в спину ему ткнулся пистолет, и подумал, что если б его хотели убить, то убили бы прямо на площади. А потом перестреляли бы и друзей, решись те помочь. Он пошел с Кинтаной к окраине городка. Еще оставался шанс, что его не убьют; слишком много свидетелей видели их, и кто-нибудь наверняка узнал Кинтану. Если сейчас он начнет отбиваться, они могут запаниковать и начать стрельбу. Лучше подождать и послушать.
Кинтана заговорил назидательным тоном:
– Тебе лучше покончить с этой коммунистической чушью. Мы простили твои нападки на «Друзей друзей», когда ты их обвинил за стрельбу на Джинестре. Но наше терпение не было вознаграждено, и теперь оно на пределе. Считаешь, это разумно? Если продолжишь, вынудишь нас оставить твоих детей без отца.
К этому моменту они уже вышли из деревни и двигались по каменистой тропке, ведущей на Монте-Кумета. Сильвио Ферра в отчаянии оглянулся: не следует ли кто-нибудь за ними? Он сказал Кинтане:
– Неужели ты убьешь отца семейства за такую мелочь, как политика?
Кинтана хрипло рассмеялся.
– Да я убивал людей за то, что плюнули мне на ботинок, – ответил он.
Мужчины, державшие Ферра под руки, отпустили его, и в этот момент ему открылась его судьба. Он вывернулся и бросился бежать по каменистой дорожке, залитой лунным светом.
Деревенские жители слышали выстрелы; один из лидеров социалистической ячейки побежал за карабинери. На следующее утро тело Сильвио Ферра было найдено в горном ущелье. Когда полиция опрашивала население, свидетелей не нашлось. Никто не признался, что видел четверых мужчин, никто не узнал Гвидо Кинтану. Сицилийцы, хоть и были мятежниками, не собирались нарушать закон