Прошло почти шесть часов, прежде чем на теле обнаружили записку, но ее успели опубликовать вместе с новостью о смерти Пишотты, и это послание обсуждала вся Сицилия. На клочке бумаги, который Гектор Адонис сунул Аспану за рубашку, было написано: ТАК БУДЕТ С КАЖДЫМ, КТО ПРЕДАСТ ГИЛЬЯНО.
Глава 31
На Сицилии любой человек, у которого есть хоть немного денег, не станет закапывать своих близких в землю. Такие похороны воспринимаются как окончательное поражение, а земля Сицилии и без того ответственна за множество поруганных достоинств. Поэтому на кладбищах там стоят маленькие каменные и мраморные мавзолеи – квадратные постройки, которые называются конгрегациони. Вход в них преграждают кованые железные воротца. По стенам там находятся ниши; гроб устанавливают в одну из них и закладывают нишу цементом. Остальные стоят пустыми в ожидании других членов семьи.
Вскоре после смерти Пишотты, в погожее воскресное утро, Гектор Адонис отправился на кладбище Монтелепре. Он должен был встретиться там с доном Кроче, чтобы вместе помолиться на могиле Гильяно. Кроме того, им предстояло кое-что обсудить. А где еще найдешь такое место, чтобы побеседовать один на один – отринув тщеславие, простив старые грехи, в полном уединении?
И где еще поздравишь коллегу с успешным завершением дела? Дон Кроче счел своим долгом устранить Пишотту, который стал слишком болтлив и отличался хорошей памятью. И выбрал Гектора Адониса для выполнения этой работы. Записка, оставленная на теле, была одним из самых элегантных жестов дона. Она порадовала Адониса, а политическое убийство превратила в романтический акт возмездия.
Стоя у кладбищенских ворот, Гектор Адонис наблюдал за тем, как шофер и телохранители извлекают дона Кроче из машины. За последний год тот стал еще толще; казалось, его тело разрастается вместе с громадной властью, которую он приобретает.
Двое мужчин вместе вступили в ворота. Адонис поднял глаза на арку у них над головами. На ней была кованая надпись, адресованная скорбящим: МЫ БЫЛИ КАК ВЫ – И ВЫ СТАНЕТЕ НАМИ.
Прочтя этот язвительный вызов, Адонис улыбнулся. Гильяно никогда не сказал бы так, а вот Аспану Пишотта непременно выкрикнул бы что-нибудь в этом роде из своей могилы.
Гектор Адонис избавился от горькой ненависти к Пишотте, которая сопровождала его с момента смерти Гильяно. Отмщение свершилось. Теперь он вспоминал, как детьми они играли вдвоем, как вместе оказались вне закона.
Дон Кроче и Гектор Адонис зашли глубоко в кладбищенские дебри, петляя между каменных и мраморных построек. Дон с телохранителями двигались группой, поддерживая друг друга на каменистой тропке; шофер нес гигантский букет цветов, которые возложил к дверце конгрегационе, где лежало тело Гильяно. Дон Кроче заботливо поправил цветы, потом поглядел на небольшую фотографию Тури, закрепленную на каменной стене. Телохранители подпирали его со спины, чтобы дон не упал.
Дон Кроче выпрямился.
– Храбрый был парень, – сказал он. – Мы все любили Тури Гильяно. Но как бы мы уживались с ним? Он хотел переделать мир, перевернуть его с ног на голову. Он любил людей, но кто еще убил их столько, сколько он? Он верил в Бога, а сам похитил кардинала.
Гектор Адонис вгляделся в фото. Его сделали, когда Гильяно было всего семнадцать лет – расцвет мужской красоты на Средиземном море. Лицо его казалось таким прекрасным, что в него невозможно было не влюбиться; никто не поверил бы, что этот человек отдаст приказы на тысячи убийств, отправит тысячи душ прямиком в ад.
«Ах, Сицилия, Сицилия, – подумал он, – ты уничтожаешь лучших своих сыновей, обращаешь их в пыль. Дети прекрасней ангелов рождаются из твоей земли и превращаются в демонов. Зло произрастает на этой почве вместе с бамбуком и дикими грушами. Но все-таки с какой стати дону Кроче возлагать цветы на могилу Гильяно?»
– Ах, – вздохнул дон, – если б только у меня был сын вроде Тури Гильяно! Какую империю я оставил бы ему! Какие победы он одержал бы!
Гектор Адонис улыбнулся. Вне всякого сомнения, дон Кроче – великий человек, но он совсем не понимает хода истории. У него уже есть тысячи сыновей, которые продолжат его правление, унаследуют его коварство, будут угнетать Сицилию и развращать Рим. И он, Гектор Адонис, почетный профессор истории и литературы в Университете Палермо, – один из них.
Гектор Адонис и дон Кроче развернулись, чтобы уходить. Перед кладбищем стояли в ряд телеги. Каждый их сантиметр был расписан сценами из жизни Тури Гильяно и Аспану Пишотты: вот ограбление герцогини, казнь главарей мафии, вот убийство Тури Аспану. Гектору Адонису показалось, что он видит будущее наперед. Дона Кроче забудут, несмотря на его величие, а Тури Гильяно продолжит жить. Легенда о нем будет разрастаться, и многие поверят, что он никогда не умирал, а так и бродит по горам Каммарата и когда-нибудь снова объявится на Сицилии, чтобы поднять ее из цепей и вырвать из нищеты. В тысячах деревенек из камня и глины дети, которым только предстоит родиться, будут молиться за душу Гильяно и его воскрешение.
А Аспану Пишотта с его изворотливым умом – кто скажет, что он невнимательно слушал рассказы профессора о Карле Великом, Роланде и Оливере, раз намеренно пошел совсем другим путем? Останься он верен Гильяно, его тоже забыли бы. Совершив же величайшее преступление, он навсегда остался связан со своим любимым Тури.
Пишотту похоронят на этом же кладбище. И оба они будут вечно глядеть на свои родные горы, те самые, где когда-то нашли скелет Ганнибалова слона, где эхом разнесся звук Роландова рога, когда тот погибал в схватке с сарацинами. Тури Гильяно и Аспану Пишотта умерли молодыми, но они будут жить если и не вечно, то наверняка дольше, чем дон Кроче или он сам, профессор Гектор Адонис.
Двое мужчин, один огромный, другой крошечный, вышли с кладбища вместе. Террасные сады бежали по склонам гор зелеными лентами, белые скалы сияли, и крошечный рыжий сицилийский ястребок слетал к ним в луче солнечного света.