Тереза попыталась взять девочку у деда.
— Я тебя отшлепаю, чтоб ты не врала!
Но отец отстранил ее, а еще более обиженная Сесилия продолжала настаивать тоном, не оставлявшим сомнений:
— Да, да, они были в сарае и искали кольцо!
Старик поднял ее на вытянутых руках и нежно, успокаивающе сказал, как если бы все это не имело значения:
— Тетя Жанну и мсье были в сарае? Искали кольцо на кровати? Так это было, моя маленькая?
Малышка обняла шею деда и прошептала:
— Тетя даже обещала мне новое платье, если я ничего не скажу. Она боялась, что ее станут ругать из-за кольца…
Сицилийцы окаменели. Во внезапно наступившей тишине раздался короткий звук, похожий на выстрел. Это Альдо резким движением сломал ручку отвертки. Жанна, теряя самообладание, отскочила и попыталась защититься:
— Она просто сошла с ума! Что она выдумывает?!
Она остановилась. Все глаза были устремлены на нее, и она вся похолодела от того, что прочла в них. Особенно в глазах старика. Они источали жестокость сильнее, чем глаза Альдо.
— Но вы же не можете верить ребенку!
Старик отдал девочку матери и кивком головы указал ей на дверь. Он подождал, пока они выйдут, и властной рукой отстранил Альдо, надвигавшегося на жену с обломком отвертки в кулаке. Тот так привык к повиновению, что замер, дрожа и согнувшись, как будто готовый к прыжку.
— Серджо, вызови Нью-Йорк. Фрэнки Витторио, ЮН 37–894, — коротко приказал старик.
И пока юноша выполнял приказ отца, тот сказал, обращаясь ко всем:
— Мерзавец! Он посмел!.. Под моим кровом!.. И она… жена Маналезе…
Жанна сделала шаг к главе клана, но на нее даже не взглянули. Сальваторе смотрел на экран. Вестерн заканчивался наградой герою, как того требовала любимая традиция.
— Негодяи! — пробормотал он сквозь зубы. — Здесь, в моем доме!..
Сомнений у него не было. Сесилия не могла это выдумать. Он слишком хорошо ее знал. К тому же она только что проснулась, и это была спонтанная реакция на увиденное в фильме. Подонки! Альдо, по-прежнему дрожавший от с трудом сдерживаемого гнева, решился спросить:
— Что ты собираешься делать?
Старик не ответил. Он твердой рукой зажег одну из своих уродливых сигар и приказал Серджо, уже заказавшему разговор с Нью-Йорком:
— Позвони домой. Пока ничего не говори матери. Когда вернется Луи, пусть она велит ему ехать сюда и сама едет с ним. Это дело надо уладить в семье. Тереза с дочкой завтра вернется в Париж, девочке не следует здесь быть.
Все молча ждали. Даже Тереза, возвратившаяся из парка, откуда доносились радостные крики Сесилии и бешеный лай Салями. И все, кроме старика, совершенно не замечавшего Жанну, бросали на нее испепеляющие взгляды. Несмотря на свою склонность к риску и болезненное пристрастие к опасности, жена Альдо была охвачена страхом. Она понимала, что все они заодно, что никто, даже Тереза, не станет на ее сторону. Старику достаточно пошевелить пальцем, и за ее жизнь нельзя будет дать и гроша. Она, француженка, осмелилась обмануть Маналезе! Их охватила такая ненависть, такая жажда мщения, что даже воздух в комнате, казалось, наполнился бушующей в них вендеттой. У Жанны подкосились ноги, и она упала в кресло. У нее не было сил разубеждать их. Их жестокие глаза, в которых она читала свое будущее, бросали ее то в жар, то в холод… Даже Серджо, всегда такой добрый, которого она считала просто гулякой, думающим только о девочках… Даже он… Она сжалась в комочек, чтобы согреться. Если бы можно было хоть заорать, чтобы унять свой страх! Но это было бы еще хуже. Ведь эти люди, с их цивилизованными манерами, в сущности, оставались дикарями… Может быть, если она будет все отрицать до конца, старик ей поверит? Ведь слова девочки еще не доказательство. Если она не признается, у нее еще будет шанс выпутаться из этой истории. Но что задумал старый дьявол? Она поняла это, как только их соединили с Нью-Йорком, потому что знала их сицилийский жаргон. Попросив дворецкого позвать к телефону Фрэнки Витторио, Серджо передал трубку отцу, который сразу приступил к делу:
— Фрэнки, я насчет посылки. Кое-что изменилось. Не отправляй ее в Веракрус. Она срочно нужна мне здесь. Меня обманули. Подло обманули.
Он внимательно слушал, потом прервал:
— Нет, сам ничего не делай. Пришли ее мне. Это дело чести. Как? Завтра? Да, это возможно. Ты говоришь, что самолет «Эр Франс» прилетает в Орли в 5 часов? О'кей, Фрэнки.
Сигара дымилась в губах Сальваторе.
— Да, дело чести. Я рассчитываю на тебя, Фрэнки. Заранее благодарю. Чао!
Старик отдал трубку Серджо и медленно встал. Не удостоив невестку взглядом, он объяснил:
— Завтра Муш будет здесь.
— Ты думаешь, он рискнет вернуться? — вмешался Альдо.
Отец повернулся к нему.
— При прилете полицейские обращают мало внимания на паспорта. Опасаться следует только таможенников. А у Муша ничего не будет, только саквояж…
Он затянулся сигарой и выпустил желтоватый дым.
— Не забывай, что полицейские думают, будто он скрывается все это время где-то во Франции. Им и в голову не придет, что он успел уже улететь, а теперь возвращается по доброй воле.
Старик усмехнулся, отмахиваясь от Дыма.
— Впрочем, не совсем по доброй воле…
Он обвел детей взглядом серых глаз.
— Здесь он заговорит. И расскажет нам, что он делал с твоей женой в сарае, Альдо.
Все снова угрожающе посмотрели на Жанну. Та встала, прижав руки к горлу. Она знала, что ждет ее и Муша. Их заставят все выложить. Любыми средствами. Если бы только Муш не приехал, если бы ему удалось бежать…
Она попыталась привлечь внимание Сальваторе, игнорировавшего ее еще более, чем раньше:
— Я вас уверяю…
— Альдо, — прервал старик, поворачиваясь к ней спиной. — Пусть она уйдет в свою комнату.
Альдо сделал шаг вперед. В его руке был все еще зажат обломок отвертки, опасный, как кинжал.
— Ты слышала? — сказал он жене сдавленным от ярости голосом.
— Но, Альдо… — пролепетала Жанна.
Старик резко обернулся. Его рука с силой рассекла воздух. Пощечины сбили Жанну с ног, и, падая, она увлекла за собой стол и стаканы. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Потом она медленно поднялась. Никто не помог ей. Все бесстрастно смотрели на нее, а старик вышел в парк, где Сесилия встретила его криком:
— Иди сюда, деда! Салями нашел бельчонка!
И глава семейства послушно пошел за девочкой в порванном платье, с пылающими щеками и растрепанными волосами. Салями бежал за ними.
Внутри фургона для перевозки мебели все пропахло пивом, табачным дымом и сухарями. Асы сыскной службы, томившиеся, там с раннего утра, изнемогли от ожидания. Не говоря уже о солнце, накалившем крышу и сделавшем невыносимым пребывание в этой замаскированной лаборатории. Ле Гофф, Сериски и Рондье сбросили куртки, рубашки, ботинки и сидели, как в бане, поминутно утирая пот.
— А ведь моя жена воображает, что я развлекаюсь, — вздохнул Сериски.
— Ты же новобрачный, и она ревнует! — поддразнил его Рондье, чья очередь пришла стоять у телеобъектива. — Потом она будет молить Бога, чтоб ты подольше не возвращался.
Он засмеялся, и его веселье, казалось, освежило воздух в фургоне.
— Так всегда говорил Лармено, — сказал он, вдруг помрачнев.
Сыщики стыдливо избегали упоминаний о своем товарище, погибшем от руки Муша. Прошел уже целый год… А мерзкий убийца сбежал, когда его уже ждал палач…
— Внимание! — вдруг сказал Рондье. — Сериски, давай! Думаю, что это наша дичь!
Ле Гофф приник к биноклю. В двух шагах от них из машины выходил Луи Берлинец. Он подъехал с противоположной стороны И поэтому остановился не у магазина, а напротив. Он был без шляпы и очков. Сериски нажал на кнопку фотоаппарата. Пока блондин шел к магазину, его беспрерывно снимали. Он был как на ладони, и снимки должны были получиться удачными.
— Думаете, это наш парень? — тихо спросил Сериски у Ле Гоффа.
Тот кивнул, не отрываясь от бинокля.
— По описанию подходит. Как снимки?
— Должны быть хорошие, — заверил Сериски.
Все трое с надеждой смотрели, как блондин переходит улицу, и легко вздохнули, когда он вошел в магазин. Ле Гофф сразу снял трубку радиотелефона:
— Красный вызывает Зеленого. Красный вызывает Зеленого. Срочно пришлите Мерлю и Барани поставить на место колесо. Подтвердите прием. Конец связи.
Ле Гофф положил трубку и одобрительно кивнул, увидев, что Сериски пошел проявлять пленку. Прошло пять минут, и одетые в рабочие комбинезоны полицейские принялись крепить колесо. Еще немного спустя Барани и его товарищ устроились в кабине и завели мотор, а их коллеги внутри одевались, готовые снова приступить к допросу свидетелей.
XVIII
В кабинетах бригады Ле Гоффа чувствовалось приближение решающей битвы. Было два часа ночи, но все были здесь, кроме групп, наблюдавших за магазином и за имением в Пуаньи. Ле Гофф и его ребята сработали быстро. Теперь они были на верном пути. Несмотря на поздний час, они разыскали не только рыжего жандарма, но и владелицу костюмерной, еще не ушедшую из своей лавки. И оба опознали блондина. Именно он брал напрокат мундир и сидел рядом с Мушем в коридоре Дворца правосудия. Жандарм по фотографии узнал Серджо, изображавшего тогда арестованного. Все сошлось. Остальное было уже делом техники. Опасным, но все же рутинным. Теперь нужно было только аккуратно и терпеливо следить за семейством Маналезе, и убийца, все откладывавшийся арест которого начинал волновать общество, будет пойман. Ле Гофф уже не чувствовал усталости. На этот раз бандит, который прикончил Лармено, Врийяра и ограбил дюжины банков и почтовых отделений, не ускользнет! Если только… Ле Гофф потянулся за сигаретой. Если только негодяй не успел удрать на другой край света…
Каждые полчаса ему докладывали по рации или телефону об обстановке. Но в окнах и магазина, и виллы было темно. Все казалось спокойным. Луи Берлинец поужинал в магазине, сел в машину и отправился в Пуаньи. Ле Гофф чиркнул спичкой, когда в дверь заглянул Рондье.