– Угу, вернуться на Сицилию… Да они скорее умрут от голода, чем вернутся в семью! А мной и моей семьей родная мать даже не поинтересовалась! – возмущался перед женой Джовани. Посмотрев на часы, он заказал разговор с Америкой.
Нью-Йорк сити
Марио брел усталым шагом по улицам большого города, возвращаясь после ночной работы, а мимо проносились толпы хорошо одетых клерков, спешащих в офисы и на ходу жующих бутерброды, одновременно разговаривая по мобильникам.
В этом большом людском муравейнике все куда-то бежали, каждый смотрел только вперед, не имея ни времени, ни желания на минутку остановиться и попытаться понять, как порой нуждается в помощи рядом идущий человек.
Марио шел неспешно, созерцая окружающий его мир и думая о своих близких. Минут через сорок он уже будет на окраине, у себя в квартире, и сможет обнять маленького сынишку. Выжатому как лимон после ночной работы в баре, ему предстояло отдохнуть часок-другой и идти работать в газетный киоск, а позже, приняв душ и перекусив, развозить по домам итальянские пиццы. Но, даже надрываясь на трех работах, Марио не удавалось досыта накормить две семьи. Именно две, потому что после всего, что случилось в Калифорнии, у Косты что-то надломилось внутри, и он впал в сильнейшую депрессию. После многочисленных неудачных попыток вывести брата из этого состояния, Марио взвалил на себя все заботы о двух семьях, решив набраться терпения и дождаться, когда Коста сам выйдет из депрессии.
Проходя по ювелирной улице, Марио по привычке остановился перед роскошной витриной одного из этих великолепных и очень дорогих нью-йоркских магазинов, как если бы должен был выбрать своей жене очередной подарок. Осматривая выставленные за стеклом украшения, его взгляд скользнул внутрь магазина, и он увидел до боли знакомый женский силуэт. Это была его жена Валерия. Она о чем-то просила стоящего за прилавком мужчину, а тот с сожалением разводил руками. Тогда, решительно махнув головой в знак своего согласия, она протянула ему длинную красную коробочку, беря взамен от него банковский чек.
– Лера! – со спины окликнул ее Марио.
– Марио?! – он застал ее врасплох, и ей стало стыдно и неловко. – Ты давно здесь стоишь? – и, поняв, что он все видел, со слезами на глазах бросилась ему на шею.
– У нас, к сожалению, наступили крайне тяжелые времена, да, жена? Ничего, не плачь, я не буду тебя ругать, наоборот, ты поступила правильно, зачем нам сейчас предметы роскоши, когда мы не знаем, как прокормить наших детей.
– Зато этих денег нам хватит на три месяца, – уже улыбаясь, сказала Лера.
От автобусной остановки готов был отъехать нужный им автобус и, взявшись за руки, они побежали к нему, запрыгнув в последний момент в заднюю дверь. Прижавшись друг к другу, они стояли в толпе пассажиров и смотрели друг на друга такими же влюбленными глазами, как и много лет назад.
Рим
– Боже! Какая невыносимая боль! Скорей бы все это кончилось! Сестра, сестра! – жалобно позвал больной.
Пауло Камарата был при смерти. Ужасная болезнь, с которой вот уже больше ста лет борется все человечество и никак не найдет панацею, завладела его организмом, запустив свои подлые щупальца-метастазы во все органы, находящиеся рядом с желудком.
Высокий шатен со спортивной фигурой, любитель красивой жизни и развлечений, Камарата был старым холостяком, пользовавшимся большой популярностью у женщин и не помышлявшим до недавнего времени о женитьбе, предпочитая свободные отношения. Но в тот момент когда внезапно ворвалось в его уже немолодую жизнь настоящее чувство и он решил расстаться со своей драгоценной свободой, случилось это, раз и навсегда перечеркнув его жизнь. Камарата умирал в своем доме мучительно, медленно, в полном одиночестве, не считая приходящей медсестры-сиделки.
Медсестра сделала единственное, что могло облегчить его страдания – обезболивающий укол и, поставив на тумбочку у его кровати графин с водой, села рядом на стул. Лекарство заглушило на некоторое время острую боль, и он попытался уснуть, но не смог. Он закрывал глаза, и ему начали мерещиться странные вещи. Он вдруг отчетливо увидел одетую в черное, зловещую фигуру сатаны, который дружелюбно улыбался и приглашал в подземное царство, сулил несметные богатства.
Когда сатана исчез, возникли человеческие лица, истекающие кровью и молящие о помощи, искаженные от ужаса и боли.
– Нет, я больше не в силах вынести это, мне необходимо исповедаться, – решил больной.
– Сестра, позовите, пожалуйста, падре Стефано, – попросил он. Медсестра понимающе взглянула на Камарата и вышла из комнаты.
– Господи! Призови душу мою грешную! – молил он. В полузабытьи, как сквозь туман, увидел склонившееся над ним лицо священника.
– Падре, это Вы? – еле слышно, шепотом спросил он.
– Это я, сын мой, исповедуйся, очисть свою душу, и да ждет тебя царство небесное.
– Да, падре, я грешен, очень грешен и расплачиваюсь за свои грехи этой ужасной невыносимой болезнью, – и он заплакал, как ребенок, от раскаяния и жалости к себе. Святой отец поднес к губам Камарата стакан с водой. С трудом сделав два глотка, превозмогая не покидающую его ни на минуту жуткую боль, он продолжил свой рассказ.
– В 1957 году я работал авиамехаником в аэропорту Катании. Я ведь родом с Сицилии, святой отец. Вы себе даже представить не можете, какая там царила нищета после войны! Сейчас в каждом доме есть свет, газ, водопровод, но как мы раньше жили – страшно вспомнить, но не в этом дело, хотя и в этом тоже, – Камарата застонал и скорчился от боли.
– Однажды во время рабочего дня ко мне подошел человек, представившийся инженером Карузо, и сказал мне, что у него ко мне есть деловое и очень выгодное для меня предложение. Он попросил меня помочь ему проникнуть буквально на несколько минут в один из стоящих недалеко от взлетной полосы грузовых авиалайнеров. Инженер предложил мне за эту услугу огромные по тем временам деньги и уверил меня, что ничего плохого не произойдет и я не понесу никакой ответственности. Я, Падре, был тогда очень беден, но честолюбив, и любыми способами мечтал вырваться из лап бедности и уехать с Сицилии в Рим или какой-нибудь другой город Италии за лучшей жизнью. Я легкомысленно согласился на его предложение, а потом… – и он опять заплакал от нахлынувших жутких воспоминаний.
– Самолет, в который заходил инженер, потерпел крушение. Погибли все члены экипажа! Это ужасная трагедия! – и он на секунду замолчал. – Святой отец, я поступил чудовищно и, конечно, мне нет прощения, но все же я не знал, что он задумал, я даже предположить не мог! – учащенно дыша от волнения, оправдывался перед священником Камарата. – Я умоляю вас, падре, отпустите мне перед смертью этот тяжкий грех!
Последние силы покидали Камарата, он уже был не в состоянии даже плакать, только вздрагивал всем телом.
– Сын мой, – начал священник, – ты поддался дьявольскому искушению и совершил плохой поступок, который привел к трагедии и страданиям других людей, но ты сделал это по незнанию и, как я вижу, искренне раскаиваешься. Да облегчит Господь твои муки и простит тебе твои прегрешения! Аминь! Я буду молиться за тебя, сын мой! – Ответь мне, Камарата, кроме того инженера, еще кто-нибудь участвовал в преступлении? – поинтересовался падре.
– Да, я видел с Карузо одного мужчину – владельца поля, на которое упал самолет. Его звали Пинизи, – и, сделав последний свой вздох, Камарата отошел в мир иной.
– Упокой Господь твою душу! – перекрестил усопшего падре Стефано.
Покинув дом Камараты, он не отправился в приходской храм. Проанализировав услышанное, он решил нарушить тайну исповеди и посетить местный полицейских участок. Конечно, эта страшная трагедия произошла много лет тому назад и, вполне возможно, никого из ее участников не осталось в живых, но это все равно ничего не меняет, посчитал священник. Зло, пусть даже спустя много лет, должно быть непременно наказано.
Глава шестая
Катания
– Можно к вам, полковник? – в дверном проеме показалась плечистая фигура майора Гримальди. – Только что пришел факс из римской прокуратуры на ваше имя, – Гримальди подошел к столу шефа и протянул ему бумагу.
Полковник сразу же отложил в сторону другие документы и принялся внимательно изучать текст римского факса.
– Послушай, Гримальди, принести мне из архива дело за номером 126 за 1957 год, – попросил майор Пеллони подчиненного. – А также поручи своим ребятам срочно навести справки об инженере Карузо и еще уточните в центральном офисе Alitalia, компенсировала ли компания убытки от падения самолета некому Пинизи, пусть поднимут свои архивы. Можете идти, майор.
– Слушаюсь, полковник.
Полковник Пеллони дочитал факс и, сняв очки, потер уставшие от многочасовой работы глаза. Дел в прокуратуре Катании всегда было с избытком, а в напряженные периоды приходилось работать по 10–12 часов и тогда он частенько оставался ночевать в своем кабинете. Пеллони много лет работал в прокуратуре и раскрыл немало сложных дел, а происходил он из семьи потомственных юристов. Его отец, юрист Себастьяно Пеллони, по странному совпадению когда-то вел дело, о котором говорилось в римском факсе. Но тогда состава преступления в деле об авиакатастрофе не обнаружили. Теперь это давнее расследование опять всплыло благодаря показаниям римского священника.
Пеллони погрузился в размышления о превратностях судьбы, вспомнил своего отца, высокого профессионала, и его наставления. Стук в дверь прервал его воспоминания.
– Входите, Гримальди, садитесь, – сказал полковник, взяв из рук майора увесистую папку. – Вы, конечно же, прочли факс из Рима. Что скажете по этому поводу?
– Я полагаю, полковник, что благодаря новым фактам, дело теперь кажется ясным. Мои сотрудники навели справки об инженере Карузо. Он был родом из Агридженто, но до 1958 года проживал в Катании, а спустя десять лет погиб в автокатастрофе под Миланом, так что Бог его наказал раньше прочих участников этого преступления. Кстати, он был близким другом Карло Пинизи. Представитель Alitalia подтвердил нам, что они компенсировали довольно значительную сумму за моральный и материальный ущерб Карлу Пинизи и, естественно, всем родственникам погибших. Шеф, вывод напрашивается сам собой.