В и к а (глухо). Это я Вадика довела… Я! Мое… гнусное письмо.
Т а т ь я н а С т е п а н о в н а. Не казнись понапрасну. Никакого твоего письма Вадим не получал.
Вика поражена.
Ни гнусного, ни доброго. Вот когда очнулся, сразу же потребовал: выкладывайте, ребята, два письма от Вики!
С т е п и ч е в. Именно два?
Т а т ь я н а С т е п а н о в н а. Ребята говорят, точно рассчитал. (Вике.) Обычно же от тебя два письма в неделю приходили. Так ведь?.. А тут ни одного Вадиму не дали. Чего скрывать, крепко парень загрустил. Все притворялся, что спит, — говорить ни с кем не хотел… Теперь, наверно, ему уже четвертое твое письмо получить положено…
В и к а (подбегает к Насте). То проклятое письмо ушло девятого?
Н а с т я. То нормальное письмо ушло десятого.
Т а т ь я н а С т е п а н о в н а. А беда с Вадимом двенадцатого приключилась. Не успело еще твое письмо дойти.
В и к а (с тревогой). А в больницу… Вадику не принесли?
Т а т ь я н а С т е п а н о в н а. Письмо показалось ребятам каким-то странным. Адрес не твоей рукой написан. Конверт с официальным штампом института.
Н а с т я (отвечая на вопросительный взгляд Вики). У тебя вечером, помнишь, не оказалось конверта. Я утром взяла письмо с собой. И немедленно отправила. (Татьяне Степановне.) А что страшного в институтском конверте, не понимаю.
Т а т ь я н а С т е п а н о в н а. Ребята встревожились, не случилось ли чего с Викой. (Вике.) Вдруг из института сообщение: ты опасно заболела. Или под машину угодила. И решили коллективно распечатать.
Н а с т я. Какая бестактность! Вскрыть и прочесть чужое письмо!
В и к а (Насте). Правильно сделали! Мы тогда… я тогда написала…
Т а т ь я н а С т е п а н о в н а. Я не читала, но ребята сказали, подкосило бы оно Вадима. (Насте.) Выходит, неспроста их чужой почерк встревожил. И фирменный конверт. (Вике.) Вот тебе твое письмо. (Вынимает из сумочки письмо, отдает Вике.)
Вика разрывает его на клочки.
Н а с т я. Ну вот, инцидент исчерпан. (Вике.) Можешь успокоиться.
В и к а. Нет! Нет! (Бережно подбирает с пола оторванный клочок письма.) Лицемерить не буду! Он должен знать правду.
Н а с т я. Тем более что это целиком выгораживает тебя.
Т а т ь я н а С т е п а н о в н а (недоуменно). Как это понять — «выгораживает»?
В и к а. Настя, не надо. Это ужасное письмо написала я! И нечего изображать меня несмышленышем октябренком или бесхарактерной дурочкой.
Т а т ь я н а С т е п а н о в н а. Дурочку наш Вадим не полюбил бы.
С т е п и ч е в (успокаивающе). Суть в том, что… нежелательное письмо до него не дошло. Просто счастье!
Н а с т я (досадливо). Уж вы-то молчите.
С т е п и ч е в. Извините, Анастасия Павловна, но раз вы меня сюда… раз я уже очутился здесь, молчать не буду.
Т а т ь я н а С т е п а н о в н а (посмотрев на часы). Ох, ребята, не опоздать бы мне на поезд.
В и к а. Вы домой?
Т а т ь я н а С т е п а н о в н а. Надо еще до города добраться, оттуда поездом до Горького. А там на самолет.
В и к а. А я… А мне что делать?
Н а с т я. Скорей пиши Вадиму письмо. Теплое, обнадеживающее.
С т е п и ч е в (Вике). Я, конечно, только бегло уловил суть дела…
Н а с т я. Поэтому не вмешивайтесь.
С т е п и ч е в (с несвойственной ему резкостью). Все-таки позвольте мне уточнить суть дела. (Вике.) Никаких писем. Вам надо лететь.
Н а с т я. Лететь?
С т е п и ч е в. Письмо — одно дело, а разговор по душам — совершенно другое.
В и к а. Но как же я… полечу…
Т а т ь я н а С т е п а н о в н а. Со мной. Интуиция у меня не бог весть какая, но я забронировала на самолет два билета.
Н а с т я. А про трудовую дисциплину интуиция вам не подсказала? (Вике.) Ты все же на службе.
С т е п и ч е в. Но если предъявить телеграмму о случае с Вадимом, основание… Я с утра отправлюсь на телеграф и постараюсь…
В и к а. Может, и не телеграф виноват.
Т а т ь я н а С т е п а н о в н а. Телеграф мог напутать.
С т е п и ч е в. За такую путаницу надо под суд!
Т а т ь я н а С т е п а н о в н а. Ну что вы так! Ведь нарочно никто не задержит. Такую телеграмму. Любимый человек на краю гибели.
С т е п и ч е в. Вы правы. И все-таки надо искать.
Н а с т я (тихо). Не надо искать. Телеграмма у меня. (Отходит в сторону.) В институте.
Вика порывается что-то сказать, но не может.
Пауза.
Т а т ь я н а С т е п а н о в н а. Подвела тебя, Настюша, интуиция. (Медленно подходит к ней.) Не разглядела ты их любовь. (Гладит ее по опущенной голове.) Ну что, полегчало на сердце? А то долго бы камень давил.
Н а с т я (не поднимая головы). Вы, я знаю, не поверите… Но я думала… была уверена, что делаю Вике добро…
Т а т ь я н а С т е п а н о в н а. Верю, что не со зла. Оттого мне и горько за тебя. Кабы ты со зла, я бы… и не посмотрела в твою сторону.
С т е п и ч е в (Насте). И во всей этой… (показывает на букет и торт) гадости не только вы… совсем не вы виноваты. Я тоже.
Т а т ь я н а С т е п а н о в н а. Ребята, боюсь, на поезд опоздаю.
С т е п и ч е в. Выйду, постараюсь поймать такси. Они вечерами обычно по этой улице в город возвращаются. (Хватает плащ.) Собирайтесь поскорей! (Убегает.)
Н а с т я (ей нелегко говорить). Вика… Можешь спокойно лететь. Я покажу телеграмму замдиректора по кадрам. Собирай чемодан.
Т а т ь я н а С т е п а н о в н а (Вике). Настя дело говорит. Не мешкай.
Вика достает чемодан и хаотично наполняет его вещами.
Н а с т я (Татьяне Степановне, тихо). Прошу вас, не надо в самолете говорить с Викой обо мне. Сама понимаю, что я… (Отворачивается в сторону.)
В и к а (бросается к ней). Настенька, перестань! (Татьяне Степановне.) Она никогда не плачет.
Т а т ь я н а С т е п а н о в н а. Из-за тебя плачет.
Н а с т я. Нехорошо я, видно, живу. И никого не виню в этом. Сама так настроила себя.
Т а т ь я н а С т е п а н о в н а. Сама себя и на новый лад настрой.
Н а с т я. Трудно будет, Татьяна Степановна. Даже если представлю себе, что на моем месте ваша хетагуровка. (Вике.) Тебя в лаборатории я заменю — надеюсь, возьмут. (Грустно улыбается.) Интуиция мне подсказывает, что ты там с Вадимом останешься.
В и к а (не отрываясь от чемодана). Уйдешь от директора? Чтобы выручить моего старенького завлаба?
Н а с т я. Чтобы себя выручить. Хватит мне в личных секретаршах околачиваться. Неважный я секретарь. (Татьяне Степановне.) Меня, говорят, за острый язычок выдвинули. Пора назад в лабораторию задвинуть.
В и к а. Но ты прекрасно в приемной справляешься.
Н а с т я. «Прекрасно». Завал бумаг, на машинке одним пальцем выстукиваю. Правда, директора от посетителей ограждаю гениально. Из десяти один сквозь меня прорывается.
В и к а (защелкнула чемодан). Я готова.
Т а т ь я н а С т е п а н о в н а. Присядем на дорогу.
Все садятся.
Н а с т я (встает). Не сердись, Вика, но я не выйду тебя провожать. (Татьяне Степановне.) Вот чему никогда не научусь — так это реветь при посторонних.
Т а т ь я н а С т е п а н о в н а. Зато втихую на слезы, догадываюсь, не скупишься. Ну, Настенька, счастья тебе. Держись новой линии. Буду у Вики узнавать, как ты. (Обнимает ее.) Много, Настенька, в тебе светлого, а ты выставляла наружу темное. Нарочно, что ли?
В и к а. До свидания, Настя. Я, конечно, не вернусь.
Н а с т я. Не сомневаюсь. И завтра же начну паковать твои вещи.
В и к а. Мне будет недоставать тебя, Настенька… Может, приедешь?
Н а с т я. Ты, Витусик, хочешь, чтобы я сразу ангелом стала. Не получится у меня. Ну, прощай, Вика.
Объятия, поцелуи.
Т а т ь я н а С т е п а н о в н а. Пошли, Вика. (Идет к двери.) Поймал ли ваш ученый такси?
Н а с т я. Для Вики он звезду с неба поймает.
В и к а (берет чемодан). Настя, отвечай на каждое мое письмо.
Н а с т я. На каждое? (С грустной улыбкой.) Нет, Витусик, уж до такой степени я не перевоспитаюсь… Да и Вадима не очень-то обрадует твоя переписка со мной.
Т а т ь я н а С т е п а н о в н а. А мне, Настя, ответишь?
Н а с т я (после паузы). Сейчас вы искренне верите, что вам захочется узнать, как я живу. А замотаетесь домашними делами, вы… не обижайтесь, Татьяна Степановна… и забудете, как меня зовут.
В и к а. Настя!
Т а т ь я н а С т е п а н о в н а (Насте). Не везло тебе, видать, на людей. (Вике.) Пошли. (Пропустив вперед Вику, задерживается в дверях.) Обязательно нам свидеться надо… Нет, кое-что уже сейчас скажу. (Вике.) Иди, Вика, догоню. (Насте.) Слушай, Настя. Володя, муж мой, когда с фронта вернулся, про политрука своего рассказал. Володя и сейчас у меня может в пылу дров наломать, а в молодости совсем все с маху решал. Знаешь, есть такие — по первому порыву, а потом спохватываются. Володя мой ротой командовал, а политрук у него годами постарше был. И все твердил ему… даже я с Володиных слов запомнила… «В каждом человеке, а стало быть, в каждом красноармейце есть вроде бы белые и черные клавиши, и мы с тобой, товарищ лейтенант, обязаны, — говорил, — больше на белых играть». Понимаешь, на белых. Сдается мне, Анастасия, больше на твоих черных клавишах играли. А теперь ты сама больше на белые нажимай.
Вбегает запыхавшийся С т е п и ч е в.
С т е п и ч е в. Извините, Татьяна Степановна! Суть в том, что таксист бунтует! (Осмотревшись.) Но если вам нужно договорить… (Показывает ключи от автомашины.)