С самых первых шагов это будет попытка создания революционной организации совершенно нового типа.
О Парижской коммуне
1. «Необходимо возобновить максимально объективный и беспристрастный пересмотр классических основ рабочего движения, без иллюзий относительно его разнообразных политических и псевдотеоретических наследников, потому что всё, что они унаследовали от движения, – это его провал. Все видимые успехи этого движения на самом деле являются его тяжелейшими поражениями (например, реформизм или установление власти государственной бюрократии), а его поражения (например, Парижская коммуна или Астурийское восстание 1934 г.1) являются одними из наиболее важных побед для нас и для будущих поколений» (“Internationale Situationniste”, № 7)2.
2. Коммуна была самым грандиозным фестивалем девятнадцатого века. В основе событий весны 1871 года было чувство повстанцев, что они наконец стали хозяевами собственной истории, не на уровне государственной власти, а на уровне повседневной жизни (рассмотрим, например, повсеместно распространившиеся тогда игры с оружием, на самом деле означавшие игры с властью). В этом же смысле следует понимать слова Маркса о том, что «великим социальным мероприятием Коммуны было её собственное существование, её работа»3.
3. Слова Энгельса «Посмотрите на Парижскую коммуну. Это была диктатура пролетариата»4 должны быть восприняты всерьёз, как фундамент для демонстрации сущности тех политических режимов, которые диктатурой пролетариата не являются (несмотря на разные склонения диктатуры пролетариата в их названиях).
4. Общепринятой основой критики Коммуны является явное отсутствие у неё организационной структуры. Однако проблема централизованной политической организации представляется для нас сейчас гораздо более сложной, нежели её пытаются представить наследники большевизма; настало время рассмотреть Коммуну не только как пример революционного примитивизма, ошибки которого могут быть легко преодолены, но как положительный опыт, сущность которого до сих пор не была раскрыта в полной мере.
5. У Коммуны не было лидеров. И это в момент, когда положение о необходимости лидеров в рабочем движении было общепринятым! Парадоксальным образом это было главной причиной и успехов, и неудач. Официальное руководство Коммуны было некомпетентно (в сравнении с Марксом, Лениным или даже с Бланки). Но, с другой стороны, «безответственные» действия того времени и были именно тем, что необходимо для продолжения революционного движения в наши дни (даже если в силу обстоятельств такие действия заключаются сугубо в разрушении – самым известным примером являются слова повстанца, сказанные в ответ подозрительному буржуа, утверждавшему, что он никогда не был вовлечён в политику: «Именно за это я тебя и убью»).
6. Принципиально важное значение всеобщего вооружения народа проявлялось практически и символически на всём протяжении событий. По большому счёту, право навязывать волю народа путём силы не было передано в руки специальных вооружённых отрядов. Образцовая автономия подобных вооружённых группировок имеет свою слабую сторону – отсутствие координации: во время борьбы с Версалем не было ни единого момента, ни в нападении, ни в защите, когда силы народа имели бы высокую боеспособность; не стоит, однако, забывать, что испанская революция, как и гражданская война в Испании, была проиграна именно из‑за преобразования таких сил в «республиканскую армию». Мы полагаем, что противоречие между автономией и координацией в значительной степени зависит от уровня развития технологии в рассматриваемый период.
7. Коммуна является для нас единственной на данный момент реализацией революционного урбанизма: атакующего окаменевшие места господствующей организации жизни, воспринимающего социальное пространство в политических терминах, отказывающегося принять невинность любого монумента. Те, кто принижает значение подобных атак, называя их «нигилизмом люмпен-пролетариата» или «безответственностью петролейщиц5», должны указать, какие, по их мнению, ценности современного общества являются положительными и должны быть сохранены (мы увидим, что практически все). «Вся территория уже занята врагом… Подлинный урбанизм будет появляться на освобождённых от оккупации зонах. Там начнётся то, что мы называем созиданием. Пояснением этой мысли может служить концепция положительной дырки6, разработанная в рамках современной физики» («Основная программа Бюро исследований в области унитарного урбанизма», (“Internationale Situationniste”, № 67).
8. Парижская коммуна была побеждена не столько силой оружия, сколько силой привычки. Наиболее возмутительным примером является отказ от использования пушек для захвата Французского национального банка, когда нужда в деньгах была особенно острой. На всём протяжении существования Коммуны Банк оставался анклавом Версаля в Париже, защищённым лишь несколькими винтовками и мифом о собственности и краже. Другие идеологические привычки привели к столь же катастрофическим последствиям (воскрешение якобинства, пораженческая баррикадная стратегия в память о 1848 г. и т. д.).
9. Коммуна показала, что защитники старого мира всегда получают пользу в той или иной форме от соучастия революционеров – особенно тех революционеров, которые думают исключительно о революции, и чей образ мыслей оказывается совершенно идентичен образу мыслей реакционеров. Таким образом, старый мир сохраняет свои опорные пункты (идеология, язык, обычаи, вкусы) в стане врага и использует их, чтобы отвоевать обратно утраченные позиции (только осмысленные действия революционного пролетариата полностью свободны от этого, пример тому – поджог Бюро налогообложения). Подлинная «пятая колонна» находится в сознании революционеров.
10. История поджигателей, которые в последние дни Коммуны отправились уничтожить Нотр-Дам и обнаружили, что его защищает батальон вооружённых художников Коммуны, богата смыслами: она даёт нам хороший пример прямой демократии. Она также даёт представление о тех проблемах, которые предстоит решить в будущем власти Советов. Были ли правы художники, которые объединились, чтобы защитить собор во имя вечных эстетических ценностей, в конечном счёте – во имя музейной культуры, в то время как другие люди желали самовыражения здесь и сейчас, сделав этот акт разрушения вызовом обществу, которое в момент своего триумфа готовилось предать их жизни небытию и забвению? Художники-коммунары, действовавшие так, как велел им профессиональный долг, оказались в конфликте с крайними формами борьбы против отчуждения. Коммунары должны быть подвергнуты критике за то, что не посмели ответить на тоталитарный террор со стороны власти всей мощью своего оружия. Все указывает на то, что поэты, выражавшие присущую Коммуне поэзию, были просто уничтожены. Множество невыполненных решений Коммуны позволило обозвать предварительные действия коммунаров «зверствами» и подвергнуть воспоминания цензуре. Слова Сен-Жюста «те, кто делает революцию наполовину, роют себе могилу»8 также объясняют его собственное молчание.
11. Теоретики, изучающие историю этого движения подобно классическим романистам с точки зрения божественного всезнания, с лёгкостью демонстрируют, что Коммуна была обречена изначально и не имела шансов на успех. Они забывают, что с точки зрения живших в то время успех уже был достигнут.
12. Смелость и изобретательность Коммуны должна оцениваться не мерками нашего времени, но с позиций политических, интеллектуальных и нравственных установок своего времени, с точки зрения единства всех идей, безжалостно уничтоженных Коммуной. Учитывая глубокую солидарность идей (правых и левых), существующих в данный момент, мы можем ожидать аналогичной изобретательности от социального взрыва в наши дни.
13. Социальная война, одним из эпизодов которой была Коммуна, продолжается и в наши дни (хотя видимые условия её значительно изменились). В задаче «сделать сознательными бессознательные тенденции Коммуны» ещё не сказано последнее слово.
14. На протяжении практически двадцати лет во Франции существовал консенсус между левыми христианами и сталинистами (в память об их национальном антигерманском фронте) о наличии элементов национального беспорядка и оскорблённого патриотизма в Коммуне. (Современная сталинистская позиция гласит, что «французский народ просил о лучшем управлении» и был доведён до отчаянных мер предательством со стороны космополитического правого крыла буржуазии.) Чтобы опровергнуть эту ханжескую галиматью, достаточно учесть роль, которую сыграли иностранцы, приехавшие бороться за Коммуну; Коммуна была неизбежной битвой, кульминацией действий «нашей партии» в Европе с 1848 года, как говорил Маркс9.
18 марта 1962
Дебор, Котаньи и Ванейгем
“All the King’s men”
В каждой битве за упразднение или сохранение нынешнего отчуждения проблема языка занимает центральное место; и она является неотделимой частью самого поля боя. Язык окружает нас постоянно, как загазованный воздух. Что бы там ни думали разные остряки, слова не играют в игры. Они не занимаются любовью, как полагал Бретон, разве только в мечтах. Они работают на господствующее устройство жизни. B то же время их труд не автоматизирован; к несчастью для специалистов по теории информации, слова не являются «носителями информации» сами по себе; в них проявляются силы, способные расстроить все расчёты. Слова состоят с властью в отношениях, подобных тем, какие могут выстраиваться между пролетариатом (как в классическом, так и в современном значении термина) и властью. Востребованные ею почти постоянно, на полный рабочий день, во всех своих смыслах и всей бессмыслице, они всё равно остаются некоторым образом чуждыми ей.