Так как сегодняшним революционным попыткам сперва нужно побороть все стереотипы искажённого восприятия, навязываемые «мирно сосуществующими» видами господствующей лжи, то действовать они начинают в одиночку, то есть как в отдельно взятом уголке мира, так и в отдельно взятом направлении протеста. Они нападают лишь на самую заметную форму притеснения, вооружившись самым примитивным определением свободы. И в результате получают максимум притеснений и клеветы (их обвиняют в покушении на существующий порядок, хотя они как раз таки невольно соглашаются с его существующей формой) и минимум поддержки. Тем труднее им победить и тем легче новым притеснителям отнять у них победу. Будущие революции смогут получить мировую поддержку, лишь выступая против всего сегодняшнего мира целиком. Движение за права негритянского населения Америки, если оно будет последовательно в своём развитии, затронет все противоречия современного капитализма; нельзя, чтобы его сбили с толку отвлекающие манёвры национализма и «цветного» капитализма «Чёрных мусульман»10. Своими «дикими забастовками» рабочие в США, равно как и в Англии, протестуют против профсоюзной бюрократии, которая видит своей главной целью их интеграцию в концентрированную11, полуплановую капиталистическую систему. Именно силами этих рабочих, силами студентов, которые успешно провели забастовку в Университете Беркли12, и может совершиться Североамериканская революция; а вовсе не от китайской атомной бомбы.
Движение, ведущее арабское население к объединению и социализму, смогло выиграть битву против классического колониализма. Но чем дальше, тем очевиднее становится, что оно завершится исламом, силой явно контрреволюционной, как и все религиозные идеологии; нужно признать свободу курдского народа; нужно покончить с предлогом в виде Палестины, который оправдывает господствующую в арабских государствах политику, сводящуюся к идее уничтожить Израиль, а поскольку его уничтожение невозможно, такой предлог будет действовать вечно. Только созданная арабским миром революционная модель общества может разрушить репрессивные силы государства Израиль. Точно так же успешное создание революционной модели общества в мировом масштабе положит конец во многом надуманному противостоянию Востока и Запада, а с ним и арабо-израильскому конфликту, который является его уменьшенной копией.
Сегодняшние попытки революции обречены на подавление, потому что нет силы, которая заинтересована в их поддержке. Революционный интернационализм не имеет никакой действующей организации, способной им помочь. За их битвами лишь пассивно наблюдают, и только болтовня шарлатанов из ООН и «прогрессивных» специалистов по государственной власти сопровождает их агонию. Американские части посмели войти в Санто-Доминго, нарушив суверенитет чужой страны, чтобы поддержать откровенно фашистские военные силы, выступающие против законного правительства кеннедиста Кааманьо13 только из опасения, что его свергнет им же вооружённый народ. Нашлась ли в мире хоть одна сила, чтобы предпринять ответные меры против американского присутствия? В 1960 году в Конго силами бельгийских десантников, экспедиционного корпуса ООН и государственных сил, действовавших по указке Горнодобывающего союза14, было подавлено масштабное народное движение, когда, казалось бы, оно уже добилось независимости; они убили Лумумбу и Мполо15. В 1964‑м бельгийские десантники, американские транспортные самолёты, южноафриканские, европейские и кубинские (из числа противников Кастро) наёмники остановили вторую волну восстания мулелистов16. Где практическая поддержка от так называемой «революционной Африки»? Разве тысячи алжирских добровольцев, одержавших победу в гораздо более трудной войне, не хватило бы, чтобы Стэнливиль17 не пал? Но вооружённый народ Алжира давно уступил место классической армии на содержании у Бумедьена, у которого совсем иные планы.
Грядущим революциям нужно будет приложить усилия, чтобы понять самих себя. Им нужно заново изобрести собственный язык и противостоять всем уже заготовленным попыткам их рекуперировать. Стачки астурийских шахтёров, идущие с 1962 года почти постоянно, и прочие протестные выступления, предвещающие скорый конец франкизма, указывают Испании не единственный путь в будущее, но развилку: или священный союз, который готовят сейчас испанская церковь, монархисты, «левые фалангисты» и сталинисты с целью гармонично приспособить постфранкистскую Испанию к модернизированному капитализму и общему рынку; или продолжение борьбы за исполнение всего самого радикального, что было в испанской революции, задушенной Франко и его пособниками всех мастей: ведь в течение нескольких недель 1936 года в Барселоне существовали истинно социалистические взаимоотношения между людьми.
Задача нового революционного движения, где бы оно ни возникло, заключается в том, чтобы начать объединение существующего протестного опыта и всех его носителей. Что означает не только объединение самих этих групп, но и создание единых основ их общего проекта. Первые проявления приближающейся революционной эпохи сосредоточивают в себе новое понимание, явное или скрытое, критики современных обществ и новых форм борьбы и конечно те ключевые моменты всей прежней истории революций, пока ещё недописанной, которые то и дело приходят вновь и вновь, подобно призракам. Таким образом, господствующее общество, кичащееся своей непрерывной модернизацией, найдёт себе достойного соперника, потому что уже само начинает производить собственное модернизированное отрицание.
Да здравствуют товарищи, которые в 1959 году сожгли Коран на улицах Багдада!
Да здравствуют венгерские Советы рабочих, разгромленные в 1956‑м так называемой «красной» армией!
Да здравствуют портовые рабочие Орхуса, которые в прошлом году объявили бойкот расистской ЮАР, несмотря на судебное преследование со стороны датского социал-демократического правительства и давление со стороны профсоюзного руководства!
Да здравствует студенческое движение Дзенгакурен в Японии, которое активно противостоит капиталистическим силам империализма, а также так называемым «коммунистическим» бюрократиям!
Да здравствует рабочая милиция, защищавшая северо-восточные кварталы Санто-Доминго!
Да здравствуют самоуправления крестьян и рабочих Алжира!
Выбор сейчас стоит между военной диктатурой бюрократов и диктатурой «сектора самоуправлений», распространённого на всё производство и на все области общественной жизни.
Алжир, июль 1965
СИТУАЦИОНИСТСКИЙ ИНТЕРНАЦИОНАЛ
Упадок и разрушение товарно-зрительской экономики
13–16 августа 1965 года Лос-Анджелес накрыло волной негритянского восстания. Инцидент с участием дорожной полиции и пешехода перерос в два дня стихийных бунтов. Постоянно прибывавшие подкрепления сил полиции оказались не способны установить контроль над улицами. В течение третьего дня чернокожие вооружились, разграбив оружейные магазины, что позволило им противостоять даже полицейским вертолётам. Тысячи полицейских и солдат (целая пехотная дивизия при поддержке танков) были брошены в бой за квартал Уоттс1 и после нескольких дней ожесточённых уличных боёв смогли навести порядок. Восставшие грабили магазины и сожгли многие из них. Официальная пресса заявляет о 32 погибших (из них 27 чернокожих), более чем 800 раненых и 3 000 арестованных.
Реакция всех сторон была наиболее показательной: революционные события, открыто поднимающие насущные проблемы, провоцируют своих противников на необыкновенную откровенность. Начальник полиции Уильям Паркер отказался от посредничества крупных негритянских организаций, верно заметив, что «у этих бунтовщиков нет лидеров». И действительно, поскольку у чернокожих на самом деле не было лидеров, эти события стали моментом истины для каждой из противоборствующих сторон. Что же на это ответил один из тех самых безработных лидеров, генеральный секретарь NAACP2 Рой Уилкинс? Он провозгласил, что беспорядки «должны быть подавлены с применением всей необходимой силы». И кардинал Лос-Анджелеса Макинтайр3, обычно громко протестующий, не протестовал против жестокости репрессий столь же громко, как можно было бы от него ожидать в случае аджорнаменто Римской церкви4, он протестовал наиболее яростно против «этого преднамеренного восстания против прав ближнего, против уважения к закону и против правопорядка», призвав католиков выступить против грабежей и «ничем не оправданного насилия». И все те, кто зашёл так далеко, чтобы обнаружить «очевидную оправданность» негритянского гнева в Лос-Анджелесе (но, конечно, не подлинные его причины), все эти идеологи и публичные лица ничтожного международного левого движения, сетовали о безответственности, беспорядках, грабежах (особенно о том, что оружие и алкоголь были главной их целью) и о двух тысячах пожаров, которыми петролейщики Уоттса осветили свою битву и своё празднество. Кто защищал лос-анджелесских бунтовщиков теми словами, которых они достойны? Мы сделаем это. Пусть экономисты жалуются о 27 миллионах долларов ущерба, градостроители – о прекрасных супермаркетах, исчезнувших в дыму и пламени, а Макинтайр – о застреленном заместителе шерифа, пусть социологи оплакивают бессмысленность и упоение этого восстания. Роль революционной публицистики не только в том, чтобы оправдать восставших в – Лос-Анджелесе, но и в том, чтобы помочь им высказать своё мнение, теоретически объяснить истину, процесс поиска которой выражают подобные действия.
В обращении, опубликованном в Алжире в июле 1965 года после переворота под руководством Бумедьена5, ситуационисты объясняли алжирцам и революционерам всего мира, что условия в Алжире и в остальном мире следует рассматривать