о несравнимо более слабую).
Государство и его сторонники сами никогда не забудут столь ужасных для них событий, но беспрестанно стараются сделать так, чтобы о них забыл народ. Вот почему правительство в настоящий момент предпочитает скрывать угрозу со стороны либертариев. Ему явно больше нравится говорить о GRAPO8, этой идеальной контролируемой угрозе, потому что с самого начала эта группировка была объектом манипуляций со стороны спецслужб, в точности как и «Красные бригады» в Италии или как та террористическая псевдоорганизация, пока что безымянная и заявившая о себе серией небольших атак, чей столь своевременный выход на сцену был анонсирован французским правительством несколько месяцев назад9. Испанское правительство, довольное своей GRAPO, несомненно, с радостью перестало бы говорить и о басках. Но их успешная борьба держит его в напряжении. Хотя в конечном счёте баски воюют за своё независимое государство, и испанский капитализм легко переживёт такую потерю. Но определяющим здесь является то, что баски прекрасно умеют защищать своих взятых под стражу и не дают забыть о них ни на миг. Солидарность всегда была визитной карточкой Испании. И если сейчас её можно наблюдать только среди басков, то на что же станет похожа Испания? И если больше нигде она не наблюдается, что станет с Испанией, когда они выйдут из её состава?
Остальные европейские государства также без труда смирятся с независимой Эускадией10, но пребывая ещё с 1968 года в условиях неразрешимого общественного кризиса, они столь же, как и правительство в Мадриде, заинтересованы в том, чтобы в Испании не появлялось очагов международного революционного движения. Что, согласно новейшим техникам подавления, означает: чтобы их нигде не было заметно, даже если они возникают. Эти государства тоже помнят, что им пришлось сделать в 1936 году: тоталитарные Москва, Берлин, Рим, а также парижские и лондонские «демократы» – все объединились для решения первоочередной задачи задавить либертарную революцию; и многие ради этого с лёгким сердцем пошли на жертвы и дополнительные риски во второстепенных междоусобных конфликтах. Итак, сегодня вся информация официально или негласно принадлежит государству. Вся «демократическая» пресса с таким рвением и беспокойством занята поддержанием общественного порядка, что правительствам даже уже и не требуется её подкупать. Она любезно предлагает свою помощь совершенно любому правительству, публикуя прямую противоположность правде по всякому, даже мелкому вопросу; потому что сегодня правда, даже в самых мелких вопросах, представляет угрозу установившемуся строю. Но тем не менее ни по какому вопросу пресса, буржуазная или бюрократическая, не врёт с таким наслаждением, как в случае сокрытия фактов революционной деятельности.
В конечном счёте восстановленная НКТ оказалась в действительно серьёзном замешательстве. Она решила молчать вовсе не из осторожности или равнодушия. Её руководители хотят сделать НКТ полюсом нового объединения либертариев на профсоюзных началах, то есть в умеренном и приемлемом для текущего порядка формате. Те же товарищи, кто перешёл к экспроприациям, уже в силу одного этого факта становятся противоположным полюсом объединения. И если одни правы, то другие ошибаются. Каждый – плод собственных поступков, и выбирать между одними и другими нужно, изучая смысл и конечную цель их действий. Конечно, если бы вы видели, что НКТ вела значимую революционную борьбу в те последние годы, пока товарищи-экспроприаторы сидят в тюрьмах, тогда вы могли бы прийти к выводу, что последние действовали слишком необдуманно и излишне авантюрно (при этом НКТ, ведя революционную борьбу, должна была бы, разумеется, оказать им достойную поддержку, несмотря на разногласия). Но если вы видите, что НКТ скорее довольствуется тем, что исполняет роль ничтожной прислуги в процессе модернизации Испании, при том, что новизна этих обновлений выглядит отнюдь не впечатляюще – снова Бурбон!11 А почему не Бонапарт? – тогда придётся признать, что те, кто взял в руки оружие, не были так уж неправы. В конце концов именно революционный пролетариат Испании создал в своё время НКТ, а не наоборот.
Когда диктатура решила, что пришло время стать чуточку лучше, многие захотели урвать для себя в ходе этой либерализации некоторые преимущества. Но наши товарищи-автономы сразу решили, что довольствоваться этим недостойно. Они тут же ощутили необходимость требовать всё, потому что, по правде, ничто не смоет оскорбления пережитых сорока долгих лет контрреволюции, пока революция не будет провозглашена вновь и пока она не восторжествует полностью. Кто может называть себя либертарием и обвинять сынов Дуррути12?
Организации приходят и уходят, но подрывная деятельность продолжает пленять сердца: «¿Quién te vió y no te recuerda?»13 Сегодня в Испании по‑прежнему много либертариев, и завтра их станет ещё больше. И к счастью большинство либертариев, в особенности из числа рабочих, в настоящее время остаются неподконтрольными никому. Вдобавок многие люди, как и повсюду в Европе, вовлекаются в борьбу с отдельными неприемлемыми проявлениями общественного диктата, и с очень древними, и с самыми новыми. Всякая такая борьба необходима: зачем затевать революцию, если женщины или гомосексуалисты не будут свободны? Что с того, что однажды мы освободимся от авторитарной власти товаров и специализаций, если необратимое ухудшение окружающей природной среды установит новые, объективные границы нашей свободы? В то же время каждый, кто вовлечён в такую обособленную борьбу, не может рассчитывать на действительное удовлетворение своих требований, пока существует государство. Потому что все бессмысленные практики, против которых и направлена эта борьба, являются главным смыслом существования государства.
Мы понимаем, что взгляды большого числа либертариев противоречат многим тезисам наших товарищей из автономных групп, и они не хотели бы своей поддержкой создать впечатление, будто бы разделяют их. Ну так что ж! пока они в тюрьме, в полемику о верных стратегиях с ними не вступишь. Чтобы это интереснейшее обсуждение началось, нужно, чтобы они оказались на воле. Мы полагаем, что все эти разногласия, которые, разрастаясь в русле излишней щепетильности, могут внушить кому‑то из тех, кто уверенно называет себя революционером, будто защита тех товарищей это не его дело, – все они могут быть сведены к четырём типам рассуждения. Либо дело в том, что некоторые либертарии оценивают с более миролюбивых позиций сегодняшнюю ситуацию в Испании и её будущие перспективы, как не требующие подобных чрезвычайных мер. Либо они не верят в эффективность форм борьбы, которые эти автономные группы выбрали на данном этапе. Либо же полагают, что они сознательно поставили себя в положение, делающее их защиту невозможной с точки зрения моральных принципов или же с чисто юридической точки зрения. Либо, наконец, считают, что не имеют никаких возможностей для вмешательства. Мы предполагаем, что сможем с лёгкостью свести на нет все эти возражения.
Те, кто сегодня ожидает каких‑либо улучшений социально-политической жизни Испании, очевидно, заблуждаются больше всех. Лучшие дни всех прелестей дозволенной демократии уже прошли, и каждый мог увидеть, что эти прелести собой представляют. В дальнейшем всё будет лишь ухудшаться, и в Испании, и повсюду. Большинство историков сходятся во мнении, что главным фактором сохранения революционных настроений в Испании на протяжении почти ста лет является неспособность правящих классов вывести страну на должный уровень развития капиталистической экономики, который, в то же время, обеспечил передовым странам Европы и США гораздо более длительные периоды общественного спокойствия. Ну что ж! Теперь Испания, судя по всему, будет столь же революционной, но уже в силу новых причин, потому что даже если обновлённые после франкизма правящие классы и окажутся достаточно умелыми, чтобы встроиться в общую систему сегодняшнего капитализма, то всё равно будет уже слишком поздно, ведь сама эта система начинает разваливаться на части. Можно повсеместно наблюдать, как жизнь людей и мысль правителей с каждым днём всё больше вырождается, и в особенности в рамках этого злополучного Общего рынка, куда все ваши офранцузившиеся правители клянутся вас привести, как будто это какой‑то праздник. Авторитарное производство лжи достигло уже масштабов общегосударственной шизофрении, покорность пролетариев тает, весь общественный порядок рушится. В Испании спокойствие не воцарится, потому что во всём остальном мире ему пришёл конец. Ещё одним элементом, определяющим естественное стремление Испании прочь от порядка, несомненно, являлся дух либертарного автономизма, сильный в среде её пролетариата. История нашего века подтвердила правоту именно этого направления, распространяющегося теперь повсюду, потому что повсюду можно видеть, к чему приводит тоталитаризация современных государств, и каких печальных результатов достигло людоедскими методами рабочее движение, возглавляемое авторитарными бюрократами-государственниками. А значит, в тот самый момент, когда во всех странах мира революционеры становятся в этом отношении испанцами, вам самим нечего и думать о том, чтобы быть кем‑то другим.
Гораздо более понятны возможные возражения чисто стратегического плана. Действительно, можно сомневаться, является ли, например, ограбление банков с целью получения средств для покупки печатных станков, на которых будут в дальнейшем печататься подрывающие общественный порядок тексты, самой логичной и эффективной стратегией. Но всё же действия этих товарищей, бесспорно, достигли эффекта, пусть даже несколько иным образом: просто потому что они были пойманы и брошены в тюрьму за планомерную и непоколебимую реализацию ими же намеченной программы действий. Тем самым они оказали неоценимую услугу делу революции в Испании и во всех других странах, именно потому, что создали явное поле действий, которое позволит всем разобщённым испанским либертариям проявить себя и узнать друг друга в этой битве за освобождение. Они по собственной инициативе избавили вас от труда выяснять в ходе утомительно долгих дискуссий, как именно лучше начать действовать. И они сделали это наилучшим образом, потому что такой способ совершенно точен в теории и отлично работает на практике.