14, назвав её, например, «Ленинской симфонией».
Название сильно способствует реверсированию произведения, но реакция на произведение по его названию неизбежна. Таким образом, можно широко использовать конкретные названия, взятые из научных публикаций («Прибрежная биология морей умеренного климата»), или из публикаций на военную тему («Ночной бой мелких подразделений пехоты»), или даже разнообразные фразы из детских книг с картинками («Красивые пейзажи приветствовали путешественников»).
В заключение мы должны вкратце упомянуть о некоторых аспектах того, что мы называем ultradétournement – тенденций по использованию détournement в повседневной жизни. Жестам и словам могут быть присвоены иные значения, как это делали на протяжении всей истории из практических соображений. Тайные общества в древнем Китае использовали крайнюю тонкость условных знаков для выражения множества форм социального поведения (способ расстановки чашек, питья, цитирования стихов, прерываемого на условленных строках). Необходимость в тайном языке, в паролях неотделима от стремления к игре. В конечном счёте любой знак или слово подходит для того, чтобы быть превращённым в нечто иное, даже в полную свою противоположность. Роялистских боевиков в Вандее называли Красной Армией за использование ими омерзительного изображения Святейшего сердца Иисуса в качестве своего символа. В ограниченной области лексики политической войны это выражение было полностью реверсировано через сотню лет.
Помимо языка те же методы можно использовать для реверсирования одежды, со всем присущим ей сильным эмоциональным значением. Здесь мы снова увидим, что понятие маскировки тесно связано с игрой. Наконец, когда мы окажемся на уровне создания ситуаций – конечной стадии всей нашей деятельности – каждый сможет реверсировать ситуации, целенаправленно изменяя то или иное определяющее условие.
Методы, которые мы вкратце рассмотрели, представлены не как наше собственное изобретение, но как широко распространённая практика, которую мы предлагаем систематизировать.
Сама по себе теория détournement мало нас интересует. Но мы обнаруживаем её взаимосвязь практически со всеми конструктивными аспектами пре-ситуационистского переходного периода. Таким образом, её обогащение через практику представляется необходимым.
Мы откладываем развитие этих тезисов на более поздний срок.
Ги-Эрнест Дебор и Жиль Ж. Вольман
Платформа Альбы
Со 2 по 8 сентября в городе Альба (Италия) проводился конгресс, созванный Асгером Йорном1 и Джузеппе Галлицио2 от имени Международного движения за имажинистский Баухаус, объединивший тех, чьи взгляды согласовались с программой Леттристского интернационала относительно урбанизма и возможностей его использования (см. “Potlatch”, № 263).
Представители авангардистских фракций восьми стран (Алжира, Бельгии, Дании, Франции, Великобритании, Голландии, Италии, Чехословакии) встретились, чтобы заложить основы единой организации. По итогам работы конгресса этот результат был достигнут.
Кристиан Дотремон4, хотя некоторые и анонсировали его участие в Конгрессе в составе бельгийской делегации, но который некоторое время назад присоединился к редакции “Nouvelle Nouvelle Revue Française”, воздержался от появления на собрании, где его присутствие было бы недопустимым для большинства.
Энрико Бай5, представляющий «движение ядерного искусства», был вынужден покинуть собрание в первый же день; и Конгресс закрепил разрыв с ядерщиками, опубликовав следующее сообщение: «Загнанный в угол конкретными фактами Бай покинул Конгресс. Он не унёс с собой кассу».
Одновременно с тем въезду в Италию наших чехословацких товарищей Православа Рады6 и Котика7 помешало итальянское правительство, которое, несмотря на вызванные этим протесты, не давало им визу для пересечения его национального железного занавеса до самого завершения Конгресса в Альбе.
В выступлении Вольмана, делегированного Леттристским интернационалом, особенно подчёркивалась необходимость общей платформы, определяющей весь текущий опыт:
«Товарищи, параллельные кризисы, затрагивающие сейчас все способы художественного творчества, предопределены общим движением, и достичь преодоления этих кризисов можно лишь в единой перспективе. Процесс отрицания и разрушения, который всё ярче проявляется в отношении всех прежних условий артистической деятельности, является необратимым: он является следствием появления более совершенных возможностей действий над миром…
…[несмотря на] некоторое влияние, которое буржуазия хочет в наши дни придать фрагментарным или намеренно ретроградным артистическим потугам, созидание сейчас может быть лишь синтезом, стремящимся к целостному конструированию атмосферы, стиля жизни… Унитарный урбанизм – синтез, к которому мы призываем, соединяющий искусство и технику – должен быть создан в соответствии с новыми ценностями жизни, которые нам следует выявить и распространить…»
Итоговая резолюция Конгресса выражала глубокое согласие в форме декларации из шести тезисов, провозглашавших «необходимость целостного создания жизненной обстановки посредством унитарного урбанизма, который должен использовать совокупность искусств и современных техник»; «изначально устаревший характер всякого обновления, привносимого в искусство в пределах его традиционных ограничений»; «признание важнейшей взаимосвязанности унитарного урбанизма и грядущего стиля жизни», который должен быть установлен «с точки зрения наибольшей реальной свободы и наибольшего господства природы и вселенной»; и наконец, «единство действий всех подписавшихся под этой программой…» (шестой пункт также перечислял разные формы взаимной поддержки).
Помимо этой финальной резолюции, которую подписали Ж. Калонн8, Констан9, Дж. Галлицио, А. Йорн, Котик, Рада, Пьеро Симондо10, Э. Соттсасс-мл.11, Елена Верроне12, Вольман, Конгресс единогласно отказался от любого взаимодействия с участниками Фестиваля лучезарного города13 в продолжение бойкота, объявленного в прошлом месяце.
В конце съезда Жиль Ж. Вольман был включён в число ответственных за издание информационного бюллетеня Международного движения за имажинистский Баухаус “Eristica”, и Асгер Йорн был назначен в редакционный комитет “Internationale lettriste”.
Конгресс в Альбе, несомненно, отметил один из сложных этапов в области борьбы за новую чувственность и за новую культуру в контексте общего революционного обновления, которым характеризовался 1956 год и первые политические результаты которого выразились в подавлении масс в СССР, Польше и Венгрии (хотя в последнем случае в силу опасного заблуждения происходит возвращение старых протухших лозунгов клерикального национализма из‑за смертельной ошибки в виде запрета марксистской оппозиции), в успехе алжирского восстания и в массовых забастовках в Испании. Его последствия дают основания для самых больших надежд в ближайшем будущем.
Теория дрейфа
Дрейф, будучи одним из множества ситуационистских приёмов, определяется как техника быстрого прохождения сквозь различные обстановки. Понятие дрейфа неразрывно связано с распознаванием психогеографических эффектов и утверждением творческо-игрового образа действий, что во всех отношениях противопоставляет дрейф традиционным представлениям о путешествии или прогулке.
Отправляющимся в дрейф человеку или группе следует на некоторое время забыть о тех мотивах, которые обыкновенно определяют их занятия и передвижение, о знакомствах, собственной работе и привычных местах отдыха, чтобы свободно следовать привлекательности изучаемой местности и происходящим на ней встречам. Роль случая при этом вовсе не так значима, как можно было бы подумать: теория дрейфа предполагает наличие психогеографического рельефа городов с постоянными потоками, узловыми точками и водоворотами, ощутимо затрудняющими как вход в некоторые зоны, так и выход из них.
Но дрейф как единое целое включает в себя и намеренную рассеянность, и её необходимое отрицание: хаотичность психогеографии подчинена исследовательским задачам и расчёту её возможностей. В этом отношении данные, которые выявила экология, сколь бы априори ограниченным ни было изучаемое этой наукой общественное пространство, продолжают успешно подкреплять психогеографическую мысль.
Экологические исследования, посвящённые абсолютному или относительному характеру разрывов в структуре городов, роли микроклиматов, базовым городским элементам, полностью отличным от административного деления, и главное, определяющему влиянию центров притяжения, должны быть использованы и дополнены методами психогеографии. Поле объективных впечатлений, по которому будет происходить дрейф, должно определяться одновременно в соответствии с его собственным детерминизмом и в его связи с социальной морфологией. Шомбар де Лов1 отмечает в своей работе «Париж и Парижская агломерация» («Библиотека современной социологии», PUF2, 1952), что «район города определяется не только географическими и экономическими факторами, но и тем представлением о районе, которое сложилось у местных жителей и жителей соседних районов»; и далее в этой же работе, чтобы продемонстрировать, что «на самом деле тот Париж, в котором протекает жизнь каждого индивида, весьма невелик и географически ограничивается крайне небольшим участком», приводит схему всех перемещений, совершённых за год студенткой из XVI округа: её маршруты образуют небольшой треугольник правильной формы, в вершинах которого находятся Школа политических наук3, квартира девушки и дом её учителя по фортепиано.
Несомненно, подобные схемы, образцы современной поэзии, способной вызывать живой эмоциональный отклик – в данном случае негодование, что можно жить подобным образом, – или даже теория, выдвинутая Бёрджессом на материале Чикаго о распределении видов общественной деятельности по чётким концентрическим зонам