— Спят мёртвым сном, но всё же стали душой компании — мы ценим то, какой долгий путь вы преодолели, чтобы этим вечером присоединиться к нам! Не переживайте, пирог подадут после празднества! — Анхис опускается на одно колено перед мужчиной и женщиной, у которых тёмные волосы, очень похожие на его собственные; он одет в летний костюм, она — в белое льняное чайное платье. Она сидит криво, набок; у неё сломан позвоночник. Он надел элегантную шляпу-котелок, чтобы спрятать разбитый череп. Пара сияет от радости и краснеет от того, что находится в центре внимания.
— Сперва, — говорит Анхис, и голос его переполнен чувствами, — бутылка бордо 1944 года для моих матери и отца. Надеюсь, вы не возражаете, что я назвал тех двоих мамой и папой. Семейные отношения иногда бывают очень запутанными. Но я знаю, откуда пришёл. Большей частью. А вот вино пришло из долины Луары. — Он прикладывает руку к щеке и громко шепчет: — Это во Франции.
Пейто и Эрзули Кефус целуют сына, гладят его лицо, восхищаются его ростом, его уверенностью, его отличным костюмом.
— Как хорошо ты выглядишь! Мой малыш совсем взрослый, — говорит Эрзули и вытирает глаза.
— Мы гордимся тобой, сын, — говорит Пейто с той особой грубоватостью, которая маскирует мужские слёзы.
Цитера Брасс выбирает на лакированном подносе узкий зелёный бокал с выпивкой.
— «Кузнечик» для моего дорогого, милого Арло, — нежным голосом объявляет она.
Мужчина в водолазном костюме — с квадратной челюстью, широкими плечами и в разбитых очках — улыбается так, словно только что удачно проинвестировал миллион долларов. По обеим сторонам улыбки из его рта льётся солоноватая вода с камешками и слизью. Он не может удержаться. Он так рад видеть её. Одна его ступня отсутствует, лодыжка оканчивается изжёванными окровавленными лохмотьями.
— Цит! Что привело такую милую девочку, как ты, в такое место? — Арло Ковингтон, сертифицированный бухгалтер, целует свою прежнюю начальницу в щёку.
Анхис движется к следующему в очереди.
— Макс! Ах ты старый сукин сын! Я уж было собрался отправляться за тобой на Плутон, но раздобыл твой номер. И за это тебе полагается… банановая «Маргарита»! Я прав? Старина Гораций, тебя-то и спрашивать не стоит, да? «Писко сауэр», друг мой. Перу — и никаких гвоздей.
Гораций Сент-Джон, чьи ноги перевязаны шёлковыми лентами, чтобы удержать раздробленные кости в каком-то подобии нормального положения, пожимает руку Анхиса. Одно из его рёбер торчит из воскресного костюма, словно белый корсаж. Он подмигивает:
— Ты прямо как принц.
— Игги, ты выглядишь великолепно! Как насчёт крепкого «Сазерака»?
Сантьяго Чжан краснеет. Из его рта сильно течёт кровь, металлические штыри пронзают губы и отсечённый язык. Он радостно пожимает Анхису руку.
— Мечта всей моей жизни — перепробовать все известные коктейли. Это будет номер восемьдесят два!
Его губы оставляют на стекле бокала кровавый след, похожий на помаду.
— И последняя, но не менее важная: Мари, Марианна, абрикосовый «Зомби» для ми корасон, моей дорогой, моей сладкой, зеницы моего ока и птицы в моей руке — или ещё слишком рано для шуток про руку? Что ж, вы в курсе, меня никогда как следует не воспитывали, и потому не стоит ждать, что я буду разбираться в таких тонкостях.
Звукорежиссёр хмурится, но не может долго удерживать гримасу. Она ухмыляется как девчонка и машет ладонью с растопыренными пальцами. Плесень покрывает её руку до самого плеча, вгрызается в щёки. Выросты плоти, похожие на рахисы папоротника[88], виднеются на ладони. Максимо отвешивает шутовской поклон и вытаскивает из уха Анхиса двухпенсовик, желая показать, что не обижен. Глаза его пусты, кожа пепельная, землистая, в каплях пота; плутоновская инфлюэнца — это вам не комар чихнул.
— Завершим всё это «Смертью после полудня»[89]для тебя, Анки, и неразбавленным бурбоном для меня. — Цитера завершает представление, крутанувшись вокруг своей оси, перья и чешуйки на её платье ловят свет люстры и отбрасывают его назад к раскрашенному потолку.
— Ты безнадёжна! — вопит Эразмо. Северин мерцает восторгом серебристого экрана. — Пусть миляга сделает тебе хоть «Дейзи»!
— Ни за что! — кричит Цитера Брасс.
Компания от души хохочет.
— Эге-гей, мистер Ворчливый Мишка, ты кое-кого забыл! — раздаётся над головами собравшихся гостей чей-то голос, похожий на звёздный свет в шоколадной глазури.
— Не верьте в это ни на миг, мисс. — Анхис хватает с барной стойки последний бокал и проворно прыгает к опоздавшей. Она всегда знала, как сделать так, чтобы появление заметили. С головы до пят в бизоньих мехах и драконьей коже, молода как утренняя заря, с глубоким декольте и роскошной шевелюрой, марокканские черты одновременно строги и благожелательны, на губах блистательная, всецело американская улыбка. — «Сладкий лунный свет» для моего сладкого лунного луча, крем-де-виолет для моей сказочной Вайолет, королевы эфира.
Вайолет Эль-Хашем принимает должную хвалу и занимает своё место, втиснувшись между осьминогом и мангустом. Робко машет Каллиопе. Марвин уютно устраивается у неё на коленях и просит почесать брюшко.
Наступает тишина. Выжидающее, нервное молчание перемещается по комнате, точно горячая картофелина, которую передают из рук в руки. Максин Мортимер что-то шепчет на ухо Мэри. Перси корчит рожу дочери; она хихикает, прикрываясь рукой-кинопленкой.
Анхис залпом осушает свой напиток из абсента и шампанского и экстравагантным жестом простирает руки, словно желая обнять присутствующих: всех и вся, свою жизнь, своё прошлое и своё будущее.
— Mesdames et messieurs, леди и джентльмены, мальчики и девочки, осьминоги и мангусты, киты и вендиго, неряхи и ретрограды! Мы здесь, чтобы расследовать ранний выход на пенсию некоей Северин Ламартин Анк. Не стану вам докучать перечислением фактов, которые вы и так знаете. У каждого из вас есть кусочек головоломки, и сегодня та ночь, когда мы их сложим и — если повезёт и все будут играть по правилам — ткнём пальцем в плохиша, скушаем по кусочку пирога, потанцуем и отправимся баиньки. Вы готовы? Все посетили уборную? Начнём?
Мэри Пеллам свистит, сунув в рот два пальца.
— Покажи класс, Сент-Джон!
Родители Анхиса с энтузиазмом хлопают. Их мёртвые ладони не производят ни звука.
— Мы тебя любим, милый! — одобрительно кричат они.
Марвин Мангуст спрыгивает с колен Вайолет, трижды вертится вокруг своей оси, кусает себя за хвост и вопит, не забыв про фирменную шепелявость:
— Я так взбудоражен! Я не знаю, что происходит, но это удивительно! Хочу ещё «Змеиный укус»! Два «Змеиных укуса»! А сколько их у вас?!!
— Эй, ха-ха! — смеётся Вайолет и чешет его за нарисованным ухом. — Тебя озвучивает Ален Мбенгу, не так ли?
— Ну конечно! — Марвин надувает пушистую грудь.
Вайолет пожимает ему лапу.
— Боже мой, да ведь мы практически родня!
Цитера достаёт из-за барной стойки Миртового холла латунный гонг и лупит по нему молоточком.
— Всегда хотела это сделать, — признаётся она. — Хватит играть в ладушки и трепаться впустую! Глядим вперёд, рты закрыли!
Анхис начинает.
— Ну ладно! Насколько я могу судить, у этой загадки есть два возможных решения. Я их изложу, и мы проголосуем. Принято? Отлично. Итак, первое решение — самое лёгкое, из кладовой старины Оккама: я предполагаю, что Северин мертва.
— Ох, это не очень-то мило, — хмыкает Каллиопа — Беззаботный Кит. Она говорит голосом актрисы, которая её озвучивала, — и это сбивает с толку саму Вайолет Эль-Хашем, сидящую через одного мангуста. Обрамлённые длинными ресницами глаза Каллиопы сужаются. — И я негодую по поводу намёков на мою причастность. Я не лезу в чужие дела; вам всем стоило бы поступать так же!
— В этом-то и проблема, верно, мисс Каллиопа? Мы занимались не своим делом. Фактически, мы — я имею в виду человечество — весьма наглым образом занялись вашими делами и заявили, что они принадлежат нам, и даже не извинились за то, что сделали без спроса, не так ли?
— Чертовски верно, — раздражённо отвечает мультяшный кит. — Как бы вам понравилось, если бы я пришла и начала отрывать по кусочку от ваших персон, пока вы пытаетесь вздремнуть, а потом стала бы делать мороженое из того, что сочится наружу?
— Какой ужас! — ахнул мистер Бергамот и прикрыл лицо щупальцами. — Очень надеюсь, что ни у кого из этих бандитов нет моего адреса!
— Уверена, мы все об этом очень сожалеем, — встревает Марианна Альфрик. Хлопья нефритовой плесени слетают с её губ. — Но ведь мы не знали! Никто из нас даже не родился, когда «Юэлао» приземлился на Венере. Это не даёт вам право разгуливать повсюду, уничтожая посёлки и засовывать части своей персоны в мою персону! — Марианна в качестве иллюстрации машет рукой, из которой торчат щупальца. Хор одобрительных голосов раздаётся со стороны мёртвых.
Каллиопа — Беззаботный Кит возмущённо фыркает.
— Сдаётся мне, по нашему поведению было совершенно очевидно, что мы не хотим, чтобы нас беспокоили. Разве вы бы потревожили яблоню, если бы ветви мгновенно вас испаряли? Я думаю, вы бы обходили её десятой дорогой! И не надо нас осуждать за то, что мы защищались! Спросите у неё! — Каллиопа тыкает нарисованным плавником в Вайолет Эль-Хашем.
— Не понимаю, каким образом я, по-вашему, связана со всем этим, — парирует радиозвезда.
— Ты была в числе первых грабителей, которые явились к нашему порогу.
— Что, простите? Мне было восемь лет!
— Ох, да ладно тебе. Мы знаем твой голос. Мы слышали его снова и снова в голове, он шипел и носился туда-сюда, словно раскалённый жир по бесконечной сковороде. «Когда взглянула я на тот новый мир, во всех отношениях великолепный и ужасный во всех отношениях, увидела я тигра и звёзды, что падали с его полосатого языка. Взглянула я и узрела истинного своего новобрачного!» Я тебе не новобрачный, милочка, но тигром твоим стану, если придётся.