Араи сердито уставился на меня, глаза округлились, вены налились кровью.
– Я неверующий, – сказал я правду, почувствовав жалость к учению детства и угрызения совести из-за собственной безбожности.
– Идем со мной, – фыркнул Араи.
Он вылетел на веранду. Стражники тотчас вскочили на ноги, один подал сандалии. Я следовал за полководцем вдоль голубого пруда, мимо коней. Шан приветственно заржал. Рядом стоял Хироши с ведром. Увидев меня в окружении стражи, мальчик побледнел, уронил ведро и засеменил за нами. Слева шла какая-то возня. Я услышал голос Макото, повернул голову и увидел, как он въехал через нижние ворота на территорию храма. Снаружи собирались мои воины.
Толпа затихла. Все, видимо, думали, что меня ведут на казнь. Араи шагал к горе с мечом в руке.
У камней сидели связанные пленники. Они походили на свору разбойников, шпионов, воинов без хозяина и просто несчастных, оказавшихся в ненужном месте в неподходящее время. Многие молча лежали на земле, смирившись с судьбой, двое скулили от страха, один сидел на коленях.
Сквозь стоны я четко слышал молитву Е-Ана.
По воле Араи неприкасаемого вытолкнули вперед. Я посмотрел на него сверху и похолодел. Придется забыть о жалости и сострадании. Придется выполнить любой приказ полководца.
– Я бы попросил тебя, Отори, прилюдно растоптать мерзкие образа Потаенных, но мы их тут не держим. Эту тварь, неприкасаемого, поймали на дороге прошлой ночью. Он ехал верхом на коне воина.
Мои люди видели его еще в Ямагате. Подозревали, будто он имеет с тобой связь. Он числился мертвым, а теперь вот появился, незаконно сбежав с места проживания и, как надо полагать, сопровождал тебя во время сражений. Он не скрывает свою веру.
На лице Араи отразилась неприязнь. Он перевел взгляд на меня и протянул меч:
– Покажи мне, как рубит Ято.
Я не видел глаз Е-Ана. Хотел заглянуть в них глубоко, но его связали, опустив голову вниз. Только мне были слышны молитвы, какие Потаенные читают перед лицом смерти. Ничего не оставалось, как взять в руки меч. Секунда промедления, и я уже не смогу совершить это убийство, уничтожу все, ради чего боролся.
Почувствовав знакомое, успокаивающе прикосновение Ято, я помолился, чтобы он меня не подвел, и сосредоточился на обнаженной шее Е-Ана.
Лезвие рассекло кость с привычной легкостью.
Вы избавили моего брата от страданий в Ямагате. Если представится случай, даруйте и мне свободу.
Случай представился, и я сделал то, о чем меня просили. Я спас его от пыток и дал быструю достойную смерть, как Шигеру. И все же считаю этот поступок одним из самых позорных в моей жизни. От воспоминания стучат зубы, и к горлу подступает тошнота.
Тогда я должен был сохранить каменное лицо. Малейший признак слабости или сожаления привел бы меня к гибели. Жизнь неприкасаемого ценилась меньше, чем собачья. Я не осмелился взглянуть на отсеченную голову, на хлынувшую кровь. Проверил меч – на нем ни капли. Посмотрел на Араи.
Он встретил мой взгляд, и я опустил глаза.
– Ну вот, – довольно произнес он, обращаясь к вассалам. – Я знал, что нечего беспокоиться по поводу Отори. – Араи хлопнул меня по плечу, придя в хорошее расположение духа. – Поедим вместе, обсудим планы. Пусть твои люди отдыхают, я позабочусь, чтобы их накормили.
Я совершенно потерял чувство времени. Похоже, было около полудня. Во время обеда температура стала падать, с северо-запада подул прохладный ветер. Неожиданное наступление холода побудило Араи к незамедлительным действиям. Он решил отправляться в путь ранним утром следующего дня, воссоединиться с остальной частью своей армии и выступить против Хаги. Я должен был отвести своих людей обратно к побережью, связаться с Терадой и обговорить нападение с моря.
Пусть битва состоится в полнолуние десятого месяца. Если мне не удастся к тому времени устроить морскую атаку, Араи оставит кампанию, укрепит свое положение на уже захваченной территории и уйдет в Инуяму, где я к нему и присоединюсь. На последний ход событий мы не рассчитывали, намереваясь одержать победу до зимы.
Пригласили Кахеи, и я обрадовался нашей встрече. Мы оба опасались, что никогда больше не увидимся. Поскольку всех моих людей переправить на корабле невозможно, часть отдохнет день-другой и направится на восток во главе с Кахеи. Я пока не разговаривал с Макото и не знал, брать ли его с собой или предоставить Кахеи. Как-то друг сказал, что мало понимает в кораблях и море.
Потом мы занялись расквартировкой воинов и сбором еды в районе, обедневшем до предела. Во взгляде Макото было нечто – сочувствие? сострадание? – но я не хотел изливать душу ни ему, ни кому бы то ни было. Расправившись с делами, я вернулся к пруду. Наступал вечер. Останки Е-Ана исчезли, как и все пленники. Их казнили и погребли без церемоний. Интересно, кто закапывал этих людей? Е-Ан находился со мной, чтобы хоронить мертвых, но кто сделал бы это для него?
Проходя мимо конюшни, я проверил собственных коней. Их кормили Сакаи и Хироши, радостные, что предстоит хоть денек передышки.
– Может, тебе отправиться завтра с господином Араи? – сказал я Сакаи. – Похоже, мы снова на одной стороне с Маруямой. Отвезешь Хироши домой.
– Простите меня, господин Отори, – ответил он, – но я бы предпочел остаться с вами.
– Кони к нам привыкли, – вставил Хироши, гладя Шана по короткому мускулистому загривку. Животное жадно ело. – Не отсылайте меня обратно.
Я слишком устал, чтобы спорить, и, по правде говоря, хотел оставить мальчика и коней при себе. Далее я направился к храму, чувствуя необходимость снять с себя грех убийства Е-Ана. Помыл руки и прополоскал рот водой из чаши, попросил очищения от смерти и благословения богини. Удивился сам себе: верю ли я во все это или нет?
Затем я сидел и наблюдал, как солнце садится за кедры, смотрел на поразительно голубую воду пруда. В неглубокой заводи проплыла серебряная рыбка, на могучих крыльях прилетела за едой цапля. Она стояла терпеливо, молча, наклонив голову. Черный глаз не мигал. Цапля ударила клювом, рыбка забилась на мгновение и была проглочена.
Вверх поднимался дым от костров, растворяясь в дымке вокруг пруда. На небе появлялись первые звезды, как жемчужины на сером шелке. Сегодня не будет луны. В ветре ощущалось наступление холодов. Город гудел вечерней песней жующих людей, до меня дошел запах еды.
Я не был голоден, весь день боролся с тошнотой. Заставил себя от души наесться и напиться с Араи и его вассалами. Скоро придется присоединиться к ним снова и произносить бесконечные тосты за общую победу. Я откладывал этот момент, глядя на пруд, который постепенно терял яркий цвет и становился серым, как небо.
Цапля, мудрей меня, вспорхнула, ударив крыльями, полетела на ночлег.
Наступали сумерки, и мысли о Е-Ане уже не приводили меня в ужас. Где теперь его душа? У Тайного Бога, который все видит и всех судит? Я не верил в существование такого бога. Если он есть, то почему не защитит своих последователей от страданий? Если он есть, я-то уж точно попаду в ад.
Жизнь твоя вышла на поверхность и более тебе не принадлежит. Е-Ан верил в это пророчество. Мир дается ценой кровопролитий. Несмотря на заповедь Потаенных не убивать, он знал и принимал эту истину. Потеря придала мне решимости установить мир, чтобы его кровь, мною пролитая, утекла не напрасно.
Убедив себя, что нельзя предаваться тоске, я встал и вдруг услышал вдалеке голос Макото. Ему кто-то ответил – Широ. Память сыграла со мной обычную шутку, и я совсем забыл, что уже видел его в тот день. Встреча с Араи и последовавшие события наложили слишком сильный отпечаток. Теперь вспомнилось, как он выкрикнул мое имя, и над городом повисла тишина, пока я ехал по улицам.
– Такео! – позвал Макото. – Этот человек давно тебя ищет. Он хочет пригласить тебя в свой дом.
– Мы отстроили только полкрыши, – улыбнулся Хиро, – зато у нас есть еда и дрова. Почтем ваш визит за большую честь.
Я был ему благодарен и обрадован такой житейской практичностью.
– Ты в порядке? – спросил Макото.
Я кивнул, не доверяя собственному голосу.
– Сожалею о смерти Е-Ана, – сказал он, произнеся имя неприкасаемого второй раз за все время.
– Он этого не заслужил, – отметил я.
– В некотором смысле, это даже больше, чем он заслужил. Быстрая смерть от вашей руки. Могло быть намного хуже.
– Довольно об этом. Что сделано, то сделано. – Я повернулся к Хиро и спросил, когда он покинул Хаги.
– Больше года назад. Меня сильно опечалила смерть господина Шигеру, и я не пожелал служить клану Отори, как только он – и вы – ушли. Хаги – моя родина. Я там учился в подмастерьях с десятилетнего возраста. С тех пор прошло больше тридцати лет.
– Удивительно, что тебя так просто отпустили, – сказал я, поскольку таких мастеров-плотников, как Хиро, обычно высоко ценят и ревностно оберегают.
– Я откупился, – ухмыльнулся Хиро. – В феоде нет денег, и они кому угодно дадут вольную взамен на наличные.
– Нет денег? – воскликнул я. – Ведь Отори – один из самых богатых кланов в Трех Странах. Как так нет?
– Война, неумелое управление, жадность. Пираты подлили масла в огонь. Морская торговля пришла в упадок.
– Хорошая новость, – вмешался Макото. – Могут ли они содержать свою армию?
– Едва ли, – ответил Хиро. – Воины превосходно оснащены. Большая часть дохода феода ушла на доспехи и оружие. Однако пропитание заканчивается, и налоги невероятно высоки. Зреет недовольство. Если господин Такео вернется в Хаги, ручаюсь, пол-армии перейдет на его сторону.
– Всем известно, что я собираюсь вернуться? – спросил я. Интересно, сколько шпионов осталось у Отори и скоро ли до них дойдет новость. Даже если они не в состоянии платить Племени, Кикуты, несомненно, продолжат работать на них бесплатно.
– Люди просто надеются, – пояснил Хиро. – И раз уж господин Араи не казнил вас, как все полагали…
– Я тоже был в этом уверен! – воскликнул Макото. – Думал взглянуть на тебя последний раз!