Лицо Шизуки смягчилось.
– Я в дружеских отношениях с доктором Фудзивары. В их доме работает девушка из семьи Муто, служанкой. Поэтому до нас иногда доходят вести. Однако мы мало что можем сделать. Я не посмею появиться там открыто. Полагаю, даже Каэдэ не понимает, в какой опасности находится. Фудзивара не раз приказывал умертвить слуг, а иногда и приятелей из-за малейшей оплошности: за выроненный поднос, за сорванный цветок, за любую ошибку.
– Макото говорит, Фудзивара не спит с ней…
– Скорей всего, так и есть, – согласилась Шизука. – Обычно женщины его не привлекают, но Каэдэ будоражит его воображение. Для него она – одно из своих сокровищ его коллекции.
От гнева я заскрипел зубами. Я представил, как пробираюсь ночью в дом врага и медленно разрезаю его на кусочки.
– Он защищен связью с императором, – отметила Шизука, словно прочла мои мысли.
– С императором! А что нам император, который сидит в столице за сотни миль от Трех Стран? Может, и нет никакого императора. Это как сказка, придуманная, чтобы детей пугать!
– В том, что случилось, есть и моя вина, – продолжила Шизука, пропустив мимо ушей мою тираду. – Я убедила Каэдэ поддерживать хорошие отношения с Фудзиварой. Без его поддержки вся Ширакава умерла бы от голода прошлой зимой. – Она допила чай и церемонно поклонилась. – Желает ли господин Отори, чтобы я привела дядю прямо сейчас?
– Я приму его через пару часов. У меня есть срочные дела.
– Господин Отори.
Такое обращение произвело на меня необычайное впечатление, поскольку раньше Шизука называла так только Шигеру. Во время нашей встречи я прошел путь от брата к Такео, а затем к господину Отори. Странным образом это доставляло мне удовольствие. Шизука признает мое право называться Отори, и, думаю, не только она.
Я велел стражникам не сводить глаз с Таку и вышел проверить, что осталось от моей армии. Два дня отдыха и приличной еды свершили чудо с людьми и лошадьми. Мне не терпелось отправиться на побережье и связаться с Фумио. Лучше взять с собой несколько человек, но что делать с остальным войском? Проблема, как всегда, в пропитании. Жители Шухо были щедры к нам, однако нельзя заставлять их кормить нас слишком долго, это исчерпает запасы и неминуемо испортит отношения. Даже если отослать войско прямо сейчас, во главе с Кахеи, вслед за Араи пг сухопутному маршруту, нужны какие-то съестные припасы.
Я раздумывал над этим по пути в дом Хиро около полудня. Вспомнился рыбак с берега и разбойники, которых он так боялся. Расправа над разбойниками пришлась бы очень кстати, – избавила бы воинов от безделья, восстановила боевой дух после отступления, порадовала местных жителей и, возможно, мы получили бы припасы и снаряжение. Мне понравилась эта мысль.
В тени черепичной кровли сидел на пятках человек – ничем неприметный мужчина в выцветшей серо-голубой одежде, с виду невооруженный. Рядом был мальчик лет двенадцати. Завидев меня, оба медленно поднялись.
– Заходите, – кивнул я им.
Кенжи снял сандалии и ступил на веранду.
– Подождите здесь, – велел я. – Пусть мальчик следует за мной.
Я отвел Зенко туда, где спал Таку, достал гарроту и велел стражникам задушить мальчиков, если на меня нападут. Зенко никак не проявил страха. Он был очень похож на Араи. Затем я вернулся к моему учителю.
Оказавшись в доме, мы некоторое время рассматривали друг друга. Потом Кенжи поклонился и иронично произнес:
– Господин Отори.
– Муто, – ответил я. – В соседней комнате Таку. В случае покушения на мою жизнь они с братом умрут незамедлительно.
Кенжи постарел, на лице появилась неведомая ему прежде усталость. Виски тронула седина.
– Я не намерен причинять тебе вред, Такео. – Он нахмурился, и тотчас поправился: – Господин Отори. Вы, вероятно, не поверите мне, но я никогда не желал вам зла. Я был искренен в ту ночь, когда поклялся Шигеру защищать вас, пока жив.
– Интересный у вас способ держать обещания, – отметил я.
– Полагаю, нам обоим известно, что такое разрываться между долгом и чувством, – сказал он. – Можем ли мы забыть о прошлом?
– Я бы хотел положить конец вражде.
Пришлось вести себя с напускным хладнокровием, хотя давалось это нелегко. Долгое время я винил учителя в гибели Шигеру, теперь обида растаяла: нас объединило общее горе – смерть Юки. Ведь мне небезразлична ее судьба, к тому же ее ребенок – мой сын и его внук.
– Ситуация стала невыносимой, – вздохнул Кенжи. – Какой смысл уничтожать друг друга? Вы были нужны Кикутам, чтобы сохранить в роду присущие вам таланты. Но они плюнули в колодец! Я знаю, У вас хранятся записи Шигеру. Не сомневаюсь, вы можете нанести ужасный удар по Племени.
– Я бы предпочел работать с Племенем, а не истреблять его. Однако оно должно подчиняться мне беспрекословно. Вы можете это гарантировать?
– Я могу ручаться за всех, кроме Кикут. Они никогда не примирятся с вами. – Кенжи замолчал, затем добавил: – Как и я с ними.
– Мои соболезнования. Я виноват в смерти вашей дочери. Мне нет оправдания. Хочу лишь сказать, что повел бы себя совсем иначе, если б можно было повернуть время вспять.
– Вы здесь ни при чем. Юки сама вас выбрала. Я воспитал ее слишком независимой. С тех пор, как она принесла вам Ято, Кикуты стали сомневаться в ее послушании. Они побоялись, что она тлетворно повлияет на ребенка. Как понимаете, он должен был вас ненавидеть. Кикуты очень терпеливы и добились бы этого. Юки никогда не испытывала к вам ненависти и не стала бы внушать это чувство сыну. Она всегда была на вашей стороне. – Кенжи горестно улыбнулся. – Сильно злилась, когда мы захватили вас в Инуяме. Предупреждала меня, что не получится удержать вас против воли. – У меня защипало глаза. – Она любила тебя, – сказал Кенжи. – Возможно, и ты бы полюбил ее, если б встретил раньше госпожи Ширакавы. И в этом моя вина. Я устроил вам встречу. Наблюдал на тренировках, как в вас зарождалось чувство. Не знаю, зачем. Иногда мне кажется, мы все были околдованы во время того путешествия.
Действительно так, если вспомнить тот нескончаемый дождь, силу моей страсти к Каэдэ, сумасшедшую безрассудность, обуявшую меня, когда я решил проникнуть в замок Ямагата, путь Шигеру к смерти.
– Хотелось бы мне, чтобы все было иначе, Такео, но я не виню тебя и не держу зла.
Меня не оскорбила его фамильярность. Кенжи продолжил не как враг, а как мой старый учитель:
– Ты часто ведешь себя, как идиот, однако судьба, видимо, использует тебя для некой цели. Наши жизни переплетаются. Я готов доверить тебе Зенко и Таку в знак доброго расположения.
– Выпьем за это, – сказал я и позвал дочьХиро, чтобы она принесла вина.
Когда она наполнила бокалы и вернулась на кухню, я спросил:
– Вам известно, где мой сын? – Мне не давала покоя мысль, что у ребенка, у младенца, нет матери.
– Нет, этого так и не удалось выяснить. Подозреваю, Акио забрал его на север, за пределы Трех Стран. Ты намерен найти его?
– Когда все закончится.
Был соблазн рассказать Кенжи о пророчестве, о том, что я погибну от руки собственного сына, но я удержался.
– Похоже, мастер Кикут Котаро находится в Хаги, – сообщил мне Кенжи за распитием вина.
– Там и встретимся. Надеюсь, вы будете со мной. Кенжи пообещал свою поддержку, и мы обнялись.
– Что ты намерен делать с мальчиками? – спросил Кенжи. – Оставишь их у себя?
– Да. Таку, по-моему, весьма одарен. Надо испытать его, дать шпионское задание. У меня уже есть одна задумка.
– В Хаги? Это слишком сложно для него.
– Нет, здесь. Хочу выследить банду разбойников.
– Ему совсем неизвестна местность. Ребенок может заблудиться. Что нужно узнать?
– Сколько их человек, где их лагерь и тому подобное. Таку обладает даром невидимости, верно? Иначе он бы не проскользнул мимо моей охраны.
Кенжи кивнул.
– Может, следует послать с ним Шизуку? Найдется ли местный проводник, чтобы показать хотя бы направление? Это сэкономит время.
Мы спросили дочерей Хиро, и младшая согласилась помочь нам. Она часто ходила по грибы и за дикими травами для еды и лекарств и хорошо знала местность до самого побережья.
Пока мы разговаривали, проснулся Таку. Меня позвали стражники, и мы с Кенжи пошли его проведать. Зенко сидел там, куда его посадили, не шевелясь.
Таку широко улыбнулся и воскликнул:
– Я видел во сне Хачимана!
– Вот и хорошо, – сказал я, – тебе предстоит идти на войну!
Той ночью они с Шизукой узнали много полезных сведений. Макото вернулся с побережья как раз вовремя, чтобы отправиться со мной и двумя сотнями воинов в атаку на тайное убежище в горах. Мы понесли так мало потерь, что ее вряд ли можно назвать битвой. В итоге я добился всего желаемого: разбойники были уничтожены, кроме двух пленников, продовольственные припасы на зиму – изъяты. Мы освободили несколько украденных женщин, среди них мать и сестер ребенка, которого я кормил на берегу. Зенко поехал с нами и сражался, как настоящий воин, и Таку доказал свою пригодность: даже Шизука не поскупилась на похвалу. До рыбацких селений быстро дошла весть, что я вернулся и сдержал обещание. Все приходили и предлагали лодки, чтобы переправить моих людей.
Я убеждал себя, будто мои действия направлены на то, чтобы воины не скучали, а на самом деле старался развеяться сам. Поговорив с Шизукой и узнав о невыносимом положении Каэдэ, я затосковал по ней еще больше. Днем хватало дел, чтобы отогнать дурные мысли, а ночью они возвращались и мучили с небывалой силой. Всю неделю происходили небольшие толчки. Я неизменно представлял, как Каэдэ сидит в доме, который рушится и горит. Меня глодало беспокойство: вдруг она умрет, вдруг решит, будто я ее покинул, вдруг я сам умру, не сказав, как люблю ее и никого, кроме нее. Оставалась надежда, что Шизука сможет передать от меня весточку.
Таку и Хироши сразу не поладили: они были ровесниками, но по характеру и воспитанию совершенно не походили друг на друга. Хироши не одобрял поведение Таку и завидовал ему. Тот, в свою очередь, дразнил мальчика приемами Племени, чем приводил его в бешенство. Я был слишком занят, чтобы вмешаться, хотя они следовали за мной повсюду, как свора дерущихся собак. Старший сын Шизуки, Зенко, держался поодаль от обоих. Он не отличался врожденными талантами, зато любил лошадей и прекрасно владел мечом. В нем воспитали послушание.