– Не понимаю вас. Сегодня пространно разговариваете, что не уловлю линию мысли или разговора. К чему вы ведете? – Астра задумчиво смотрит.
– К чему веду? Отпечатался страх в ваших глазах, что велики, – отмечает.
– Вы верно подметили. Любой человек удивился на нашем месте, – отвечает.
Астра смотрит на цепкие пальцы непонятного тумана. Откуда он? Как произошел? Какую имеют природу? Не связано ли это с нзамби? Или это выдумки подозревающего разума? Ложь подмешана ко лжи, не разгадать шифр, не распутать нить, не прийти к выходу из лабиринта. Смотришь, как минотавр убивает Ариадну за помощь Тесею. Круг замкнулся в непонимании причин, почему учёный не отвечает прямо, а отсылает к любым людям, что не смогли поверить. Это ли не повод для сомнения? Адам и Астра не какие-то люди, они доверяли, а он не смог оправдать ожидания. Привел в ужасное сочетание рока.
В этом случае учёный в то же время Клото и Айса, жизнь даёт и забирает. Сначала влюбил в себя, уводя в свой характер. А теперь – не понятно, как доверять. Любой человек может подозревать. Но почему герои судят книгу по обложке? Нельзя ли разобраться в причинных связях, ведущие учёного к этой точке. Надо размотать, чтобы понять, не лжёт ли он. Не бросает ли песок в глаза, чтобы отвлечь внимание. Завлек сладкими речами, а потом ужалит, подобно ядовитой змее. Как успокаивала она, танцуя под дудкой.
Учёный вместо раздвоенного языка, с которого каплет яд, показал слово:
– Повторюсь, любой человек удивился бы на вашем месте, учитывая, что вчера говорил о нзамби. Сегодня увидели чёрный туман. Какая его природа? Откуда он взялся? Почему я его считаю своим творением? Читаю вопросы в ваших глазах, не находящих ответа. Смущены и доведены до крайней точки.
– Верно. Устали ото лжи. Все встречи были целью? – возмущается Астра.
– На то, чтобы вас аккуратно подвести к последней черте. Позади неё ничего нет. Дальше открывается простор для науки. Откройте разум. Шагните в рощу вослед Энею, пожелавший увидеть Аид, – учёный завлекает героев.
– Не смертелен ли последний рывок? – Адам сомневается предложению.
– Нет смерти, где действует жизнь. Наверху жизнь, внизу смерть, но они перемежаются друг с другом. Сделайте шаг и откройте тайну, – горит огнем.
Герои захотели убежать из дома учёного, играющего с огнем, даже с судьбой, если предлагает заглянуть за последнюю черту, за которой только пустота. Бездна отчаяния и злости, что ноги онемели, держит на месте. Они рады покинуть место средоточия добра и зла, но воля не принадлежит им, что-то держит на месте. Словно прикололи бабочку булавкой, лишив свободы действий, наблюдая, как она трепыхается в садистком взгляде…
Энтомолог смеется своей силе, что обрел контроль:
– Повелеваю вам быть в подчинении. Нет сопротивления, что обернулось. Обратите внимание наверх и на низ. Будьте между знаниями ума. Отразите вершителя в голове. Будьте на коротком поводке. Я есть в чреве и мозге, ибо отражаю реальность в глазах. Зеркало – мое решение…
– Не хочу быть в контроле. Зачем контролировать? – Астра сопротивляется.
– В моем решении есть понятие, как обрести вечную молодость. Представьте, сколько всего достигнем, если захотим не стареть! Смерть забудет ваши сроки, не придет вовремя. Не заберет, а пройдет, – решает за героев.
– Нет шансов, что так построится жизнь. Нельзя обозначить срок и выкинуть просто так. Вы что сильнее природных сил? – Адам спорит.
– Я решаю, как повернется линия судьбы. Я повелеваю вам, что сочетаетесь умом в призме. Отдайте власть, – показывает философский камень.
Пространство выходит за привычность реальности. Мир померк в момент созидания камня, где нет воли человека. Его выгоняют за пределы осязания времени. Нет влияния, как будет сопротивляться, либо обозначать быть в цельности. Не идти на поводу, а осязать причинность событий. Герои проваливаются сквозь почву влияния учёного, оказавшегося выше, чем могли предположить или задуматься. Ничего не видно в глазах…
Глава 36. То, что ранее не испытывалось
Всё стерлось в моменте времени, в котором ничего не приходит, не сочетаясь с прежним значением или понимание мира. Словно учёный стёр первое лицо, показывая, кем он является. Он больше не скрывался, не боялся отразить, кем был. И зачем ему скрывать, если жертвы, по сути, лабораторные крысы, попались в ловушку? Что таить, если ловушка захлопнулась, уничтожая и выводя из жизни, словно их никогда в ней не было. Точно выводят из значений жизни, в которой так хотелось пребывать, а не медленно уходить. А ведь они только-только прикоснулись к тайне, которая их приманила, как быков, алой лентой…
Вот так, не существовали вне пределов разума учёного, который вел к логичному завершению: сработал гипноз как мышеловка. Пришли мыши к цели, не надо было вести или манить бесплатным сыром. А только хватило разожженного интереса, так как учёный говорил о лаборатории, но не показывал, пробуждая интерес. Разжигал пламень в уме от спички громадного научного интереса. Да, Астра и Адам казались себе маленькими звездочками по сравнению с сиянием чистого разума учёного. Нельзя даже оценить масштаб, насколько они отличаются друг от друга. Или являются чем-то значимым, когда смотрят в лицо своей опасности? Но она может и наброситься на них.
Учёный может затмить в кратчайший момент времени, и они никак не отразят себя без его ореола или вечной тени, в которой ничего не видится, как прежде. И как они могли подумать, что что-то представляют вне него? Не может же быть выше изобретателя идея. Или может? Может ли разум выйти из-под контроля ума?
Влияние стало тем сильнее, чем контроль длился по времени. Не лился ограниченным временем короткими порывами, вне которых были часы, отражающие волю. Или это только казалось. Складывалось ощущение, учёный не ведёт на поводу, а мирно наблюдает, усыпляя бдительность. Да, он именно это и делал, с каждый днём подводя временную черту, словно петлю времени. Она завинчивалась с большей силой тем паче, чем прослеживалась в пространстве. По истечению своих секунд, всё больше обладала силой над слабыми умами героев. Они в его власти, и нет выхода из лабиринта его ума, в котором они вынуждены скитаться, не находя ответа. Ведь так сложно найти обратный путь, если нет клубка нитей. Ариадна не поможет, придётся самим выходить…
Раньше такого не наблюдалось. Они могли судить о том, куда шли, либо хотели оказаться. Представляли в разуме маршрут своих действий. А сейчас – всё стерлось, как пунктир. Только маленькие точки не представляли вязь. Да, прежнюю руническую вязь, связанную из действий и поступков разума, точно лишили целостности, превратив её в отдельные категории значений. Как среди них нащупать прежний замысел и истоки для шагов? Адам и Астра, точно бредут в синем тумане. Ничего не видят, не понимают, как выбраться из него.
Нет, сейчас есть только воля учёного, который отразил свой психологизм. Сначала медленно вводить в героев, что они что-то представляют сами по себе, по отдельности. Разговаривать с ними на равных, чтобы предоставить мотив для уверенности. А потом, как приблизятся на расстояние удара, как к хитрой змее, опустившей покорно свое чешуйчатое тело, нанести роковой и последний удар. Мышь больше не колышется, как утренняя трава или предсмертная молитва на обледенелых губах, не воспроизводящих звуки мольбы и желания жить. Пропало в момент, когда учёный, змея, сплавленная из расчетливости и нечеловеческой жестокости, вонзил клыки в шею. И не пожалел столько времени находиться в засаде.
Адам и Астра не сопротивлялись в первое время, так как ранее не могли бороться с сильным гипнозом. Астра знала, как оградить сознание от посягательств, Адам же подвержен влиянию. Не исправить или ограничить нарушенные границы или чувства, в которых единолично правит враг, изучивший издалека. Как, вообще, возникнет возможность, чтобы исправить ситуацию, если тебя знают, как свои пять пальцев. Или лучше сказать – облупленного птенца, где нет прежней защиты или понятия, как расставить защиту для сопротивления, чтобы не сдаться так быстро.
Такое чувство личной утраты целостности было в новинку для героев. Они, обычно, если вспомнить приключения на Земле, могли сопротивляться или хотя бы представлять защиту из базовых навыков, но они не были до конца проработанными или вживленными на уровне рефлексов. Скорее всего, это инстинкт самосохранения, когда есть вероятность для защиты, а не опустить лапки, увидев сильного врага, как думалось. Ведь мы думаем, что амбразура не так страшна, как воля к жизни, где её нет. Есть только дуло винтовки и холодный выстрел, забирающий с собой. Да, они слышали, как стреляли. Выстрел единит умерших людей своей холодностью.
Нет сопротивления. Нет лишних чувств, мешающих противнику стиснуть свои клыки. Или хотя бы попробовать разомкнуть, а не то излишнее натяжение и сила вонзаемых клыков убьет постепенно. Ещё змея может обвить тело жертвы и медленно сжимать, убивая, сдавив, как тряпку. Выжмет силы для остаточного сопротивления и не будет жертвы, умрет от асфиксии и сдавленных ребер, не защищающих легкие. Нет воздуха – нет жизни. Это красноречивая формула, говорящая о себе, когда не остаётся шансов, что выберутся из царства вечного льда…
Допустишь неравенство переменных, не будет дыхания, а вместе с ним – целебной силы воздуха. Адам и Астра испытывают новое чувство, ранее ими не встреченное или не понимаемое, как нужное или зеркальное своему инстинкту для самосохранения. Нет чертогов, где содержатся черты жизни и капли прежнего самообладания. Герои стали похожи сначала на мышей, потом на марионеток, пляшущих под волю кукловода, где его воля стала главной для всего, что происходило. Не было воли и прежней силы души.
Учёный сложным характером и неожиданным ударом загнал героев в угол, где нет ничего хорошего или свободного от его воли. Всё стало превращено в единую сцену, где нет выбора или причинно-следственных связей. Адам потерял нить, по которой может повернуть время вспять, чтобы понять, где поступил не так. На каком именно этапе учёный стал сильным? Ведь он был слабым, немощным стариком. Или это была, всего лишь, маска…