Она кивнула:
– Да, милый, знаю.
– Он волнуется, что если мы уедем, ему не найти другой работы. А тогда нам придется побираться или что-то в этом роде.
– И это все?
– Нет, но остальное очень сложно. Потому что он стал сейчас другим.
– Что верно, то верно, – сказала Уэнди, сдержав глубокий вздох.
Дорога стала немного прямее, и она осторожно повела машину на третьей передаче.
– Я ничего не выдумываю, мама. Честное слово.
– Знаю, – улыбнулась она. – Тебе все это рассказал Тони?
– Нет, – ответил он. – Я сам все понял. А тот доктор не поверил, что Тони существует, так ведь?
– Забудь о том докторе, – сказала она. – Я, например, в Тони верю. Не знаю, кто он или что он такое, часть он тебя самого… какая-то особенная часть… или же является извне. Но я верю в него, Дэнни. И если ты… то есть он считает, что надо уезжать, мы уедем. Уедем вдвоем с тобой, а с папой снова увидимся весной.
Он посмотрел на нее со вспыхнувшей в глазах надеждой.
– А куда мы уедем? В мотель?
– Солнышко, мы не можем себе позволить номер в мотеле. Нам придется пожить у моей мамы.
Надежда Дэнни мгновенно померкла.
– Ты думаешь, я не знаю… – начал он, но потом умолк.
– Что?
– Ничего, – пробормотал он.
Впереди возникла очередная петля «серпантина», и Уэнди снова перешла на вторую передачу.
– Нет уж, док, пожалуйста, не надо со мной так разговаривать. Нам давно следовало поговорить с тобой откровенно. А потому продолжай. Что ты знаешь? Я не стану на тебя сердиться. Я не могу сейчас сердиться, потому что это для меня слишком важно. Говори мне все как есть.
– Я знаю, как ты к ней относишься, – сказал Дэнни и вздохнул.
– И как же?
– Скверно, – ответил Дэнни.
А потом напугал ее, неожиданно пропев:
– Злобно, мрачно и скверно – вот так примерно. Словно она тебе и не мама вовсе. Как будто она собирается тебя съесть.
Он посмотрел на нее, теперь уже сам испугавшись собственных слов, но продолжил:
– И мне совсем не нравится у нее. Она только и думает, что мне с ней было бы лучше. Прикидывает, как ей отнять меня у тебя, мамочка. Я не хочу ехать к ней. Лучше остаться в «Оверлуке», чем жить там.
Уэнди была потрясена. Неужели их с матерью отношения складывались до такой степени плохо? Боже, какой же это ад для ее мальчика, если все обстоит именно так, а он наделен способностью слышать их сокровенные мысли друг о друге! Она внезапно почувствовала себя совершенно голой. Даже хуже. Возникло ощущение, что ее застали за чем-то глубоко неприличным.
– Хватит об этом, Дэнни, – только и выдавила она. – С меня довольно.
– Ты на меня все-таки рассердилась, – прошептал он, едва сдерживая слезы.
– Нет, ничего подобного. Правда же, нет. Я просто расстроилась, вот и все.
Они проехали указатель «Сайдуайндер – 15 миль», и теперь Уэнди могла немного расслабиться за рулем. Отсюда дорога становилась значительно лучше.
– Я хочу задать тебе еще один вопрос, Дэнни. И мне важно, чтобы ты ответил на него предельно честно. Сможешь?
– Да, мамочка, – отозвался он все еще шепотом.
– Твой папа снова начал пить?
– Нет, – ответил он, но ему пришлось подавить еще два слова, которые были готовы сорваться с его губ: Пока нет.
А Уэнди сразу почувствовала себя намного спокойнее. Она положила руку на обтянутую джинсами коленку Дэнни и нежно сжала пальцы.
– Твой папа очень старается, – тихо сказала она. – Потому что он нас любит. А мы любим его, верно?
Дэнни в ответ очень серьезно кивнул.
Разговаривая словно сама с собой, она продолжала:
– Он далеко не идеален, но он старался… Дэнни, он действительно очень старался! Когда он… остановился, ему пришлось пройти через поистине адские муки. И он все еще испытывает их. Думаю, если бы не мы с тобой, он бы давно сорвался с тормозов. Вот почему я хочу все сделать правильно. Но я не знаю, что будет правильным. Должны ли мы уехать? Или остаться? Это как выбирать из двух зол меньшее.
– Я знаю.
– Не мог бы ты кое-что сделать для меня, док?
– Что?
– Постарайся вызвать Тони. Прямо сейчас. Спроси его, безопасен ли для нас «Оверлук».
– Я уже пытался, – медленно ответил Дэнни. – Этим утром.
– И что же произошло? – спросила Уэнди. – Что он сказал?
– Он не пришел. Он вообще не пришел. – И Дэнни внезапно разразился рыданиями.
– Дэнни! – Она не на шутку встревожилась. – Не надо так, милый. Пожалуйста…
Пикап вынесло через разделительную линию на полосу встречного движения, и Уэнди в панике крутанула руль, чтобы вновь взять машину под контроль.
– Не увози меня к бабушке, – попросил Дэнни сквозь слезы. – Пожалуйста, мамочка! Я не хочу туда. Я хочу быть с папой…
– Ладно, – сказала Уэнди. – Ладно. Значит, так мы и поступим.
Она достала бумажный носовой платок из кармана своей ковбойской рубашки и подала ему.
– Мы останемся. И у нас все будет хорошо. Просто отлично.
Глава 23Игровая площадка
Джек вышел на террасу, застегнув молнию на куртке до самого подбородка и щурясь от яркого солнца. В левой руке он держал машинку для стрижки кустов, работавшую на аккумуляторной батарее. Правой достал из заднего кармана свежий носовой платок, вытер им губы и сунул его на прежнее место. По радио обещали снегопад. Но до сих пор в это плохо верилось, хотя Джек заметил, как далеко, у самого горизонта, начали собираться облака.
Он направился по дорожке в сторону кустов, перебросив инструмент в другую руку. Работы будет немного, подумал он; слегка подровнять, и все. Холодные ночи наверняка уже замедлили рост веток. Правда, у кролика уши излишне распушились, а на задних лапах у собаки образовалось нечто вроде шпор, зато львы и бык оставались в полном порядке. Хватит легкой стрижки. А потом пусть их завалит снегом погуще.
Бетонная дорожка оборвалась так же внезапно, как кончается трамплин для прыжков в воду. Джек сошел с нее и двинулся дальше, мимо осушенного бассейна, по усыпанной гравием тропе, которая вилась между животными-кустами и кончалась у детской игровой площадки. Он подошел к кролику и включил машинку для стрижки. Та негромко зажужжала.
– Привет, братец Кролик, – сказал Джек. – Как поживаешь? Тебе не помешает снять немного лишнего с головы и ушей? Прекрасно. Будет сделано. Слышал последний анекдот о коммивояжере и старушке, у которой был любимый пудель?
Звук собственного голоса показался Джеку неестественным и даже глупым. Он замолчал. И вдруг понял, что ему не слишком симпатичны эти зеленые звери. Он и раньше считал чем-то вроде извращения кромсать и уродовать кусты и живые изгороди, превращая их в нечто, чем им быть не полагалось. Джек вспомнил, что на пригорке возле одного из шоссе в Вермонте росла живая изгородь, подстриженная в форме рекламы мороженого. Заставлять природу рекламировать товар казалось не просто неправильным. Это было варварство.
(Тебя наняли не для того, чтобы ты здесь разводил свои философии, Торранс.)
А вот это правда, с которой не поспоришь. Он начал ровнять кролику уши, и мелкие обрезки веточек с листьями посыпались в траву. Машинка для стрижки издавала не слишком приятное металлическое гудение, свойственное всем электроприборам. Солнце по-прежнему ярко сияло, но уже почти не грело, и теперь легче верилось, что вскоре может выпасть снег.
Джек резал сноровисто и быстро, зная, что остановиться и задуматься в такой работе порой значило совершить ошибку. Он взялся за мордочку кролика (вблизи она нисколько не напоминала морду, но с расстояния в двадцать шагов игра света и тени в сочетании с воображением наблюдателя создадут необходимое впечатление), а потом слегка прошелся по животу.
Закончив с этим, он отключил машинку, отошел к игровой площадке, а потом резко повернулся, чтобы оценить результаты своих трудов и увидеть кролика целиком. Да, тот выглядел гораздо лучше. Пора браться за собаку.
– Но будь это мой отель, – сообщил Джек, – я к чертовой матери срубил бы весь зоопарк под корень.
И он непременно сделал бы это. Расчистил бы больше места, засеял травой, как остальную лужайку, и поставил бы несколько металлических столиков под яркими зонтиками. Тогда летом постояльцы отеля могли бы пить свои коктейли на свежем воздухе. Все эти «слоу-джины», «маргариты», «розовые леди» и прочие сладкие смеси, которые так нравятся туристам. А может, просто ром с тоником. Джек достал из кармана платок и снова вытер им губы.
– Прекрати, – едва слышно сказал он себе. – Тоже мне, нашел, о чем думать!
Он хотел вернуться к работе, но потом, под влиянием какого-то смутного импульса, передумал и направился вместо этого на игровую площадку. Забавно, до чего же непостижимые существа – дети, размышлял он. Они с Уэнди ожидали, что Дэнни влюбится в эту площадку, где, кажется, было все, что душе угодно. Но Джек знал, что его сын наведался сюда лишь раз пять-шесть или того меньше. Вероятно, будь у него приятель, с которым можно было бы поиграть вместе, дело обстояло бы иначе.
Когда он вошел, калитка слегка скрипнула и под ногами захрустел гравий. Сначала его заинтересовал игрушечный дом – точная копия отеля. Крыша доходила Джеку до середины бедра – то есть примерно до макушки Дэнни. Джек наклонился и заглянул в оконца четвертого этажа.
– Пришел великан, чтобы сожрать всех вас прямо в постельках, – произнес он зловещим глухим голосом. – Попрощайтесь со своими богатствами.
Но и это ему показалось совсем не смешным. Дом можно было полностью открыть, раздвинув удерживаемые защелкой стены. Однако изнутри он представлял собой сплошное разочарование. Покрашенный, но пустой. Хотя это и правильно, подумал Джек. Иначе дети не смогли бы играть здесь. К тому же если и была какая-то игрушечная мебель, то на зиму ее, естественно, убрали – вероятно, в сарай для инвентаря и инструментов. Джек закрыл дом, и его стены сомкнулись с чуть слышным щелчком.