во. А сколько еще произошло здесь буйных ссор, самоубийств, внезапных кончин? И сколько других убийств? Ведь Грейди мог притаиться со своим топором где-то в западном крыле, дожидаясь, пока Дэнни оживит его, чтобы он смог вырваться из своего деревянного плена.
Припухшие округлые синяки на шее Дэнни.
Звяканье почти невидимых бутылок в пустом баре.
Радиопередатчик.
Кошмарные сны.
Альбом с вырезками, который он нашел в подвале.
(Медок! Ты слышишь, друг милый? Я снова бродила во сне этой ночью постылой…)
Джек резко поднялся и выкинул снегоступы за порог. Его трясло. Закрыв дверь сарая, он взялся за коробку с аккумулятором. Но она выскользнула из его дрожавших пальцев
(о боже что если я расколол его)
и упала боком на пол. Он открыл крышку коробки и достал батарею, забыв о кислоте, которая могла сочиться из корпуса, если в нем образовалась трещина. Но трещины не было. Аккумулятор остался цел. Джек испустил тихий вздох облегчения.
Бережно прижимая к себе батарею, он донес ее до «Скиду» и установил на площадку в передней части моторного отсека. Затем нашел небольшой ключ, с помощью которого быстро подсоединил провода. Аккумулятор находился в рабочем состоянии и не требовал даже дополнительной подзарядки. Когда Джек надел провод на положительную клемму, проскочила электрическая искра и в воздухе слегка запахло озоном. Покончив с этим, он отступил в сторону и стал нервно вытирать руки о полы своей линялой джинсовой куртки. Вот так. Мотор будет работать. Не существовало ни малейшей причины для отказа техники. За исключением одной: «Оверлук» очень не хотел, чтобы они выбрались отсюда. Не хотел отпускать их. В конце концов, отелю было весело. В его распоряжении оказались маленький мальчик, чтобы запугивать, муж и жена, которых так интересно стравливать, и если «Оверлук» разыграет свою партию правильно, они скоро начнут гоняться друг за другом по коридорам отеля. Похожие на бестелесные тени из романа Ширли Джексон. Но только в ее доме на холме ты остался бы в одиночестве. «Оверлук» – совершенно другое дело. Здесь тебя всегда поджидала теплая компания. И все же теперь не было ни одной причины, чтобы двигатель снегохода не завелся, кроме, конечно…
(Кроме, конечно, того, что ты на самом деле не хочешь никуда уезжать.)
да, кроме этой.
Он стоял и смотрел на «Скиду», выдыхая небольшие облачка пара. Ему хотелось обратить все вспять. Ведь он пришел сюда, не испытывая никаких сомнений. Спускаться в долину – большая ошибка, был уверен он. Уэнди впала в панику, испугавшись мифического страшилища, которое нафантазировал маленький мальчик. Но теперь он неожиданно сумел увидеть все это ее глазами, понять ее точку зрения. Получалось как в пьесе. В его трижды проклятой пьесе. Он больше не знал, на чьей он стороне и каков будет финал. Стоило однажды узреть Божий лик на черно-белой картинке – и пиши пропало. Ты уже никогда не сможешь не видеть его. Другие будут смеяться, утверждать, что это ничего не значит, что они признают только точные изображения, выполненные настоящими мастерами, но на тебя из хаоса линий всегда будет смотреть Отец-Наш-Небесный. Ты сумел разглядеть его в одно шокирующее мгновение прозрения, когда сознание и подсознание слились воедино. А значит, будешь видеть его всегда. Ты попросту обречен на это.
(Я снова бродила во сне этой ночью…)
Вот и сейчас все было хорошо, пока он не увидел, как Дэнни играет в снегу. Это была вина Дэнни. Во всем, что происходило, виноват только он. Ведь он мог сиять, что бы это ни значило на самом деле. Хотя какое там сияние! Это было проклятие. Если бы они с Уэнди приехали сюда одни, то тихо-мирно прожили бы здесь всю зиму. Ни боли, ни неволи.
(Я не хочу уезжать? Или не могу?)
«Оверлук» не желал отпускать их, и Джек тоже не хотел, чтобы они уезжали. Даже Дэнни. Дэнни мог уже стать частью истории отеля. А его самого «Оверлук», подобно большому и щедрому Сэмюэлу Джонсону, избрал на роль своего Босуэлла[18]. Так вы говорите, что новый зимний смотритель пописывает? Очень хорошо, дайте ему работу. Настало время рассказать историю с нашей точки зрения. Но только давайте сначала избавимся от его жены и слишком любознательного сынишки. Нам не надо, чтобы его отвлекали. Мы не хотим…
Джек стоял перед снегоходом, чувствуя, как возвращается головная боль. К чему он пришел в итоге? Уехать или остаться? Очень простой вопрос. И давайте не будем ничего усложнять. Должны ли мы уехать – или нам следует остаться здесь?
Если мы уедем, сколько времени потребуется, чтобы отыскать берлогу в Сайдуайндере? – спросило некое подобие внутреннего голоса. Темную дыру со стареньким цветным телевизором, в который небритые безработные мужчины пялятся целыми днями, чтобы скоротать время? Где мужской туалет воняет застоявшейся мочой тысячелетней давности, а в унитазе непременно плавает окурок «Кэмела»? Где в баре пиво по тридцать центов за стакан, и его сдабривают солью под звуки музыкального автомата, в который заряжены семьдесят древних мелодий в стиле кантри?
Сколько времени на это нужно? Да Боже мой! Джек боялся, что совсем немного.
– Это безвыигрышная ситуация, – подвел он черту с тихой безнадежностью. Как раскладывать пасьянс, заранее зная, что в колоде не хватает одного из тузов.
Он резко склонился к двигателю «Скиду» и вырвал магнето вместе со всеми проводами. Это оказалось несложно. Посмотрел на него, затем подошел к задней двери сарая и открыл ее.
Отсюда открывался до приторности красивый вид на горы в сиянии утреннего солнца. Ровное, без единого следа снежное поле тянулось примерно милю до первых сосен. Джек зашвырнул магнето в глубокий снег так далеко, как только хватило сил. И оно улетело даже дальше, чем должно было. Только всплеск снежинок обозначил место его падения. Легкий бриз тут же принялся заносить образовавшуюся ямку. «Исчезни там, я приказываю. Все кончено. Исчезни без следа».
В его душе воцарился покой.
Он еще долго стоял на пороге сарая, вдыхая бодрящий горный воздух, а потом плотно закрыл заднюю дверь и вышел с другой стороны, чтобы сообщить Уэнди: они остаются здесь. По пути он задержался и поиграл с Дэнни в снежки.
Глава 34Живая изгородь
Наступило 29 ноября. Минул День благодарения. Последняя неделя выдалась для них удачной. Праздничный ужин стал лучшей семейной трапезой за все время. Уэнди отменно приготовила индейку, оставленную Диком Холлораном, и они наелись до отвала, но все равно не одолели огромную птицу. Джек начал в шутку ныть, что теперь им придется питаться этой индюшатиной до конца зимы – есть индейку под сливочным соусом, сандвичи с индейкой, индюшачий суп с лапшой и, быть может, придумать еще какие-то более экзотические блюда.
«Не волнуйся, – в тон ему отвечала Уэнди. – Мясо индейки тебе грозит только до Рождества. Потом придется так же долго сражаться с каплуном».
Джек и Дэнни хором застонали.
Синяки на шее Дэнни почти сошли, а вместе с ними поубавилось тревоги и у родителей. После обеда в День благодарения Уэнди катала Дэнни вокруг отеля на санках, а Джек работал над пьесой, которая теперь действительно была почти закончена.
– Тебе все еще страшно здесь, док? – спросила Уэнди, не зная, как еще задать этот вопрос.
– Да, – ответил он без притворства. – Но я теперь стараюсь держаться только безопасных мест.
– Твой папа говорит, что рано или поздно рейнджеры из национального парка забеспокоятся, почему мы не выходим на связь по радио. И приедут, чтобы проверить, все ли у нас в порядке. Тогда мы сможем уехать с ними. Ты и я. И предоставим папе одному доработать до конца зимы. Для него это очень важно. В какой-то степени, док… Знаю, тебе, наверное, трудно это понять… Но мы загнаны в угол.
– Я понимаю, – просто ответил он.
А сегодня вновь выдался солнечный день. Родители тихо уединились наверху, и Дэнни прекрасно знал, что они занимались там любовью. А потом оба задремали. Для Дэнни важнее всего было знать, что им хорошо. Мама все еще испытывала некоторый страх, а вот отец порой вел себя странно. Создавалось ощущение, что он сделал что-то очень трудное – и сделал правильно. Но Дэнни никак не мог понять, что именно это было. Отец тщательно охранял секрет даже в своем сознании. И Дэнни невольно удивлялся. Разве можно совершить что-то правильное, радоваться этому, но одновременно настолько стыдиться, чтобы стараться даже не думать об этом? Этот вопрос бередил душу. Он не верил, что подобное возможно… если человек в своем уме. Но самые усиленные попытки проникнуть в мысли отца оканчивались непонятной картинкой какого-то странного, похожего на осьминога предмета, который летел на фоне ярко-синего неба. И оба раза, когда он предпринимал такие попытки, отец вдруг вскидывал на него пронзительный взгляд, словно понимал, чего хочет добиться Дэнни.
А теперь он стоял в вестибюле, готовясь выйти наружу. В последнее время он много гулял, катаясь на санках или вышагивая в снегоступах. Ему нравилось находиться вне стен отеля. А когда светило солнце, Дэнни казалось, будто огромная тяжесть сваливается с его плеч.
Он подтащил к гардеробу возле бального зала стул, встал на него и сдернул с крючков свою парку и теплые лыжные брюки, а потом уселся, чтобы одеться. Ботинки стояли на нижней полке. Дэнни натянул их на ноги и, высунув от усердия кончик языка, стал тщательно зашнуровывать и завязывать крепкими двойными узлами. Затем последовали рукавицы и лыжная шапочка.
Поначалу он направился к задней двери кухни, но потом в задумчивости остановился. Дэнни надоело все время играть на заднем дворе, который к тому же в это время уже погружался в тень. Ему вообще было неуютно находиться в тени отеля. И потому он решил, что на этот раз возьмет снегоступы и отправится вниз к игровой площадке. Конечно, Дик Холлоран предупреждал, что лучше держаться подальше от живой изгороди, но сейчас мысли о животных-кустах не слишком волновали Дэнни. Звери были полностью укрыты снежными сугробами, и на виду остались лишь львиные хвосты да бугорок кроличьей головы. Торчащие из снега хвосты казались скорее смешными, чем пугающими.