(????КАКИЕ МАСКИ????)
Кабина остановилась на четвертом этаже. Уэнди посмотрела на Дэнни. Он уставился на лифт широко распахнутыми глазами. Губы от страха сжались в обескровленную узкую полоску. Наверху с треском отъехала в сторону внутренняя дверь. Потом открылась наружная. Открылась потому, что настало время, пришло время сказать
(спокойной ночи… спокойной ночи… да, это было чудно… нет, я никак не смогу остаться до снятия масок, честное слово… кто рано встает, тому… о, неужели это была Шейла?.. одетая монахом?.. как остроумно – Шейла в монашеском одеянии, правда?.. да, спокойной ночи… спокойной)
Бум.
Кто-то перевел рукоять управления. Мотор завыл. Кабина начала спускаться.
– Джек? – прошептала она. – Что это? Что происходит?
– Короткое замыкание, как я и сказал, – ответил он с одеревеневшим лицом. – Я же говорил, что систему просто где-то закоротило.
– Но у меня в голове постоянно звучат голоса! – закричала она. – Откуда они? Что все это значит? Я чувствую, что схожу с ума!
– Какие голоса? – Он посмотрел на нее с убийственным спокойствием.
Она повернулась к Дэнни.
– А ты слышишь?..
Дэнни медленно кивнул:
– Да, и еще музыку. Какую-то очень старую. Она словно звучит у меня в голове.
Кабина лифта снова замерла. Отель затих и обезлюдел, лишь слабо поскрипывали стены, да снаружи завывал под скатами крыши ночной ветер.
– Быть может, вы оба действительно сбрендили? – осведомился Джек. – Я лично не слышу ничего, кроме электрической икоты этого проклятого лифта, который явно неисправен. И если вам хочется истерить дальше, занимайтесь этим на пару. На меня можете не рассчитывать.
Кабина пошла вниз.
Джек шагнул вправо, туда, где примерно на уровне его груди была закреплена коробочка, закрытая стеклом. Голым кулаком разбил стекло. Осколки осыпались внутрь, а на костяшках двух пальцев Джека выступила кровь. Он вынул из коробки ключ с длинной гладкой втулкой на конце.
– Джек, нет. Не делай этого.
– Я просто выполняю свои обязанности, Уэнди. А теперь прошу оставить меня в покое.
Уэнди попыталась повиснуть у него на руке. Он оттолкнул ее назад. Ее ноги запутались в полах халата, она упала на ковер, и звук падения получился неожиданно громким. Дэнни взвизгнул и рухнул на колени рядом с матерью. Джек повернулся к лифту и вставил втулку ключа в гнездо.
Электрические кабели пропали из виду, и в окошке показалось дно кабины. Секундой позже Джек с силой провернул ключ. Со скрежетом и дребезжанием кабина остановилась. Расцепленный мотор в подвале взвыл, а потом в нем сработал предохранитель, и в «Оверлуке» установилась поистине могильная тишина. На ее фоне шум ветра за стенами стал казаться значительно более громким. Джек тупо смотрел на серую металлическую дверь лифта. Под скважиной для ключа тянулись три полоски крови из его порезов.
Затем он повернулся к Уэнди и Дэнни. Она сидела на полу, а Дэнни примостился рядом, обнимая ее. Оба смотрели на Джека пристально и настороженно, как будто перед ними стоял незнакомец, с которым они никогда прежде не встречались. Возможно, опасный незнакомец. Он открыл рот, не зная, что сейчас скажет.
– Это… Понимаешь, Уэнди, это моя работа.
– К дьяволу такую работу, – отчетливо произнесла она.
Он снова развернулся к лифту, просунул пальцы в щель, проходившую вдоль правой стороны двери, и слегка приоткрыл ее. Потом навалился всем телом и распахнул дверь полностью.
Кабина остановилась между этажами. Ее пол находился примерно на уровне груди Джека. Лившийся сверху теплый свет резко контрастировал с густой и вязкой темнотой в нижней части шахты.
Он долго смотрел внутрь кабины.
– Здесь пусто, – сказал Джек через какое-то время. – Короткое замыкание, как я и говорил.
Он уже запустил пальцы в желобок двери, чтобы закрыть ее, как вдруг рука Уэнди легла ему на плечо и с удивительной силой отодвинула Джека в сторону.
– Уэнди! – воскликнул он, но она ухватилась за нижний край кабины и подтянулась достаточно высоко, чтобы заглянуть внутрь. Затем конвульсивным усилием мышц плеч и живота попыталась забраться внутрь. Секунду казалось, что попытка обречена на неудачу. Ее ноги болтались над черной дырой шахты, одна из розовых тапочек сорвалась со ступни и исчезла в кромешном мраке.
– Мамочка! – в испуге закричал Дэнни.
Но она добилась своего и оказалась в кабине – щеки Уэнди раскраснелись, а лоб, наоборот, горел бледным светом.
– Как насчет этого, Джек? Это и есть твое короткое замыкание?
Она швырнула что-то вниз, и внезапно коридор перед лифтом расцветился всплеском конфетти – красных и белых, синих и желтых.
– И это тоже?
Вниз полетела, раскручиваясь, лента праздничного серпантина, изначально ярко-зеленая, но от времени вылинявшая до пастельного оттенка.
– И это?
Она бросила еще один предмет, который плавно приземлился среди рисованных джунглей ковра, – черная шелковая кошачья полумаска с блестками у висков.
– Похоже на короткое замыкание, Джек? – кричала она.
Он невольно попятился от маски, покачивая головой. А кошачья мордочка с усыпанного конфетти ковра уставилась пустыми глазницами в потолок.
Глава 37Бальный зал
Наступило первое декабря.
Дэнни находился в бальном зале восточного крыла и, взобравшись на мягкое кресло с высокой спинкой, рассматривал часы, накрытые стеклянным колпаком. Они стояли в середине огромной каминной полки, между двумя большими слонами из слоновой кости. Он был готов к тому, что слоны вдруг нападут на него и попытаются проткнуть своими острыми бивнями. Но статуэтки не трогались с места. Они были «безопасными». С той ночи, когда взбесился лифт, Дэнни начал делить все в «Оверлуке» на две категории. Лифт, подвал, игровая площадка, номер 217 и президентский люкс (который, как объяснил ему отец, не имел никакого отношения к люкам) – все эти места он считал «опасными». К «безопасным» зонам относились их квартира, вестибюль и терраса. По всей видимости, бальный зал тоже не представлял угрозы.
(По крайней мере слоны.)
Поскольку с остальными помещениями ясности не было, он старался по возможности избегать их.
Дэнни рассматривал часы внутри стеклянного купола. Их поместили под стекло, потому что каждое колесико, каждая пружинка, каждая шестеренка механизма были на виду. По внешнему периметру устройства шел то ли хромированный, то ли стальной рельс, а прямо под циферблатом располагался стержень с парой зубцов сцепления на каждом конце. Стрелки замерли на четверти часа после XI, и хотя Дэнни не знал римских цифр, по положению стрелок он мог догадаться, когда именно остановились часы. Вся конструкция была установлена на бархатную подложку. А прямо перед часами, слегка искаженный изгибом стекла, лежал изящный серебряный ключик.
Дэнни догадывался, что эти часы принадлежали к числу тех вещей в отеле, к которым он не должен был прикасаться, как, например, декоративный набор каминных инструментов, стоявших в отделанном латунью шкафчике рядом с очагом в вестибюле, или высокий комод для фарфора в дальнем углу ресторанного зала.
И внезапно им овладело чувство протеста и сердитое желание восстать против такой несправедливости. И к тому же
(не имеет значения, к чему тебе нельзя прикасаться, просто не имеет значения. он же ко мне прикасался? использовал меня как свою игрушку?)
Все так и было. И не проявлял при этом особой осторожности, чтобы не сломать его.
Дэнни вытянул руки, обхватил стеклянный купол, поднял его и отставил в сторону. Потрогал некоторые детали механизма, подушечкой указательного пальца провел по зубцам шестеренок, по гладкой поверхности колесиков. Потом взял серебряный ключ. Для взрослого человека он был бы слишком мал, но для Дэнни оказался в самый раз. Он вставил его в прорезь в середине циферблата. Ключ вошел в скважину очень точно, издав легкий, едва уловимый щелчок. Заводить следовало, конечно же, слева направо: по часовой стрелке.
Дэнни вращал ключ до тех пор, пока это было возможно, а потом вынул его. И часы с тиканьем пошли. Шестеренки завертелись. Большой маятник закачался вперед-назад. Ожили стрелки. Если держать голову неподвижно, а глаза широко открытыми, можно было видеть, как минутная стрелка медленно перемещается, чтобы примерно через сорок пять минут сойтись с часовой. У цифры XII.
(И Красная смерть властвовала повсюду.)
Он нахмурился, а потом стряхнул с себя эту мысль. Она не имела для него никакого смысла.
Дэнни снова протянул указательный палец и подтолкнул минутную стрелку вперед к двенадцатому часу, заинтригованный тем, что может произойти. Ясно, что это не часы с кукушкой, но стальной рельс наверняка предназначался для какой-то цели.
Раздалась серия чуть слышных тресков и щелчков, а потом часы начали вызванивать мелодию «Голубого Дуная» Штрауса. Перфорированный рулончик ткани шириной не более двух дюймов стал разворачиваться. Несколько медных молоточков поочередно поднимались и опускались. Из-за циферблата по блестящему рельсу выплыли две фигурки балетных танцовщиков. Слева была девушка в пышной пачке и белых чулочках, справа – юноша в черном трико и балетных туфлях. Руки они держали изогнутыми над головами. Фигурки встретились посередине, как раз напротив цифры VI.
Дэнни обратил внимание на едва заметные желобки у них по бокам чуть ниже подмышек. Стержень вошел в эти желобки, а зубцы на нем начали вращаться. Продолжал звенеть «Голубой Дунай». Руки танцоров опустились и сомкнулись друг вокруг друга. Юноша перекинул девушку через голову, а потом сам развернулся на стержне. Теперь обе фигурки лежали, причем голова юноши ушла куда-то глубоко в складки балетной юбки девушки, а ее лицо уперлось ниже пояса в его трико, и они начали делать конвульсивные механические движения.
Дэнни наморщил нос. Они целовали друг другу пиписьки. Его просто тошнило при виде этого.