Но сегодня все оказалось намного сильнее. Тогда мальчишка лишь играл с ним. Сейчас это был панический ужас, каждое слово визжало в голове.
Холлоран посмотрел на свои руки. Несмотря на то что на них падали лучи жаркого солнца, они покрылись гусиной кожей. Он сам сказал мальчугану позвать его, если понадобится помощь, – это ему хорошо запомнилось. И вот до него донесся зов.
Внезапно он понял, что изначально совершил огромную ошибку, оставив там мальчика, обладавшего такой способностью сиять. Проблемы были неизбежны – и, вероятно, очень велики.
Он повернул ключ в замке зажигания, включил заднюю передачу и так резко вывел машину обратно на шоссе, что запахло паленой резиной. Официантка, появившаяся в дверях закусочной с подносом в руках, увидела лишь удалявшийся автомобиль.
– Да что там у вас, пожар, что ли? – выкрикнула она вслед, но Холлоран ее уже не слышал.
Управляющего звали Куимз, и когда появился Холлоран, он как раз говорил по телефону со своим букмекером. Он хотел сделать ставку на первую призовую четверку в Рокэвэй. Нет, никаких экспрессов, никаких киньел, никаких перфект, никаких футур. Старая добрая четверка первых – по шесть сотен на нос. И еще на «Джетс» в воскресенье. Что значит, «Джетс» играют против «Биллз»? Он прекрасно знает, с кем они играют. Пятьсот баксов на победу с разницей в семь очков. Когда Куимз с совершенно изможденным видом положил трубку, Холлоран понял наконец, как мог человек, который зарабатывал пятьдесят штук в год, управляя крупным курортным отелем, ходить в лоснящихся от старости костюмах. Куимз посмотрел на Холлорана покрасневшими от злоупотребления виски глазами.
– Какие-то проблемы, Дик?
– Да, сэр, мистер Куимз, похоже на то. Мне необходимы три выходных.
В нагрудном кармане желтой рубашки Куимза лежала пачка «Кента». Он достал из нее сигарету, зажал зубами патентованный микронитовый фильтр и прикурил от настольной зажигалки «Крикет».
– Мне бы они тоже не помешали, – сказал он. – Что у тебя стряслось?
– Мне нужны всего три дня, – повторил Холлоран. – Это связано с моим сыном.
Куимз бросил взгляд на левую руку Холлорана.
– Я в разводе с шестьдесят четвертого года, – терпеливо пояснил Холлоран.
– Но ты же прекрасно знаешь, в каком мы положении, Дик. У нас весь отель забит постояльцами. Под самую завязку. Даже самые паршивые номера. Представь, мне удалось найти желающих провести воскресную ночь в апартаментах «Флорида»! А потому можешь забрать мои часы, мой бумажник, мой пенсионный фонд, можешь даже, черт возьми, взять себе мою жену, если не боишься порезаться, но, ради Бога, даже не заикайся о выходных. Что там с твоим мальчишкой? Заболел?
– Вроде того, сэр, – ответил Холлоран, всем видом показывая, будто нервно мнет в руках дешевую шляпу и закатывает глаза. – Его подстрелили.
– Подстрелили! – воскликнул Куимз, кладя сигарету на край пепельницы с эмблемой Университета штата Миссисипи, где он прослушал курс управления и администрирования в бизнесе.
– Да, сэр, – мрачно кивнул Холлоран.
– Несчастный случай на охоте?
– Нет, сэр, – ответил Холлоран и заговорил приглушенным, доверительным тоном: – Понимаете, Джейна в последнее время жила с этим шофером-дальнобойщиком. С белым парнем. Так вот он и стрелял в моего сыночка. Тот сейчас в денверской больнице в критическом состоянии.
– Как же, черт побери, ты узнал об этом? Я думал, ты ездил за овощами.
– Так и было, сэр.
По дороге в отель он заехал в «Вестерн юнион», чтобы через них заказать себе машину в аэропорту Стейплтон, а уходя, прихватил с собой чистый бланк. Теперь он достал сложенную пополам и смятую бумажку, чтобы помахать ею перед носом начальника. Потом снова убрал листок в карман и продолжал, понизив голос совсем до шепота:
– Джейна прислала вот это. Лежало в моем почтовом ящике, когда я вернулся.
– Господи, воля твоя! – воскликнул Куимз. На его лице появилось забавное выражение озабоченности, хорошо знакомое Холлорану. Это был максимум сочувствия, на которое способен белый мужчина, считающий себя «на короткой ноге с цветными», когда речь заходит о проблемах чернокожего подчиненного или его мифического чернокожего сына. – Ладно, так уж и быть, отправляйся туда, – сказал Куимз. – Надеюсь, Бэдекер сумеет тебя подменить на три дня. Посудомойщик ему поможет.
Холлоран кивнул, заставив свое лицо вытянуться еще сильнее. Но мысль о том, как этот самый посудомойщик будет помогать Бэдекеру, позабавила его. Он и в хороший день едва ли мог попасть струей в писсуар с первого раза.
– Мне бы хотелось получить вперед зарплату за эту неделю, – сказал Холлоран. – Всю сразу. Хотя я понимаю, что это непросто, мистер Куимз, сэр.
На лице Куимза сразу отразилась напряженная задумчивость, и выглядел он при этом так, словно подавился рыбьей костью.
– Об этом поговорим позже. Иди и собирай вещи. Я предупрежу Бэдекера. Забронировать тебе билет на самолет?
– Нет, сэр. Я сам справлюсь.
– Хорошо. – Куимз поднялся, подался вперед, и в нос ему попала струйка дыма, поднимавшаяся от лежавшей в пепельнице сигареты. Он закашлялся, да так сильно, что его физиономия приобрела багровый оттенок. Глядя на все это, Холлоран с трудом сдерживал смех. – Надеюсь, все кончится благополучно, Дик. Дай знать, когда появятся новости.
– Непременно.
Они через стол пожали друг другу руки.
Холлоран поспешно спустился на первый этаж, пересек двор перед домиками персонала отеля и только потом выпустил на свободу раскаты оглушительного хохота. Он все еще улыбался, смахивая платком выступившие слезы, когда вновь ощутил резкий, почти удушающий запах апельсинов, а затем почти немедленно последовал новый удар в голову, который отбросил его, как пьяного, к покрытой розовой штукатуркой стене.
(!!!ПОЖАЛУЙСТА ПРИЕЗЖАЙ ДИК ПОЖАЛУЙСТА ПРИЕЗЖАЙ ПРИЕЗЖАЙ СКОРЕЕ!!!)
Ему потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя и подняться по ступеням наружной лестницы к своей квартире. Ключ он хранил под тростниковой циновкой, и когда наклонился, чтобы достать его, из нагрудного кармана что-то вывалилось и с легким стуком упало на доски пола. Его мысли все еще были настолько поглощены новым зовом, который набатом продолжал отдаваться в голове, что несколько секунд он смотрел на синий конверт, не понимая, что это.
Потом перевернул его и увидел слово «ЗАВЕЩАНИЕ», выведенное замысловатыми черными буквами с паутиной завитушек.
(О мой Бог, неужели все так сошлось?)
Знать наверняка он не мог. Но такая вероятность существовала. Ведь всю предыдущую неделю его душу бередили размышления о собственной кончине. И что это могло быть, если не
(Ну давай же, заканчивай фразу)
если не предвидение.
Смерть? В одно мгновение вся жизнь, казалось, промелькнула перед его мысленным взором, но это была не история Дика – третьего сына миссис Холлоран – со всеми ее взлетами и падениями, а та жизнь, которую он вел сейчас. Незадолго до того, как пуля убийцы оборвала жизнь Мартина Лютера Кинга, навсегда превратив его в героя, Кинг сказал, что побывал на вершине горы. Дик не мог похвастаться тем же. До вершины он еще не добрался, но после долгих лет упорного труда ему удалось достичь залитого солнцем высокогорного плато. У него были хорошие друзья. Он располагал целой кипой положительных рекомендаций, чтобы получить работу в любом месте, где ему вздумается. Если ему хотелось секса, что ж, у него не было недостатка в подружках, которые давали ему желаемое без лишних вопросов и сложностей. Он давно смирился с тем, что он чернокожий, и даже более того, ничего не имел против. Дожив до шестидесяти лет, он мог благодарить Господа за выпавшую ему судьбу.
Неужели он рискнет всем этим – и самим собой – ради троих белых, с которыми он и знаком-то толком не был?
Но ведь это ложь, не так ли?
По крайней мере с мальчиком он был знаком очень близко. Их связывало друг с другом нечто большее, чем иных людей после сорока лет дружбы. Он знал мальчика, а мальчик знал его, потому что у них обоих в голове находился своего рода прожектор. Что-то, о чем они не просили, но получили в дар свыше.
(Нет, у тебя в голове лишь легкий карманный фонарик. А вот у него – настоящий прожектор.)
И порой этот внутренний свет, это сияние представлялось вещью исключительно приятной и полезной. С его помощью можно было поставить деньги на победителя скачек или, как рассказывал мальчик, помочь папе найти потерявшийся чемодан. Но это был всего лишь соус, салатная заправка, а под ней скрывался гораздо более горький плод. И тебе предстояло в полной мере вкусить боли, смерти и слез. Сейчас мальчик оказался в ловушке, и он должен ехать. Ради мальчика. И к черту расовые предрассудки. Их цвет кожи различался, лишь когда они беседовали обычным способом. И он поедет к нему и сделает все, что от него зависит, потому что в противном случае мальчик умрет – и умрет прямо у него в голове.
Но поскольку ничто человеческое не было чуждо Холлорану, он не мог хотя бы немного не сожалеть, что именно ему суждено испить из этой чаши до дна.
(Она выбралась наружу и напала на него.)
Он поспешно бросал одежду в дорожную сумку, когда его посетила эта мысль и, как всегда, поразила яркостью и силой воспоминания. Вот почему он старался думать о таких вещах как можно реже.
С той горничной по имени Делорес Викери случилась истерика. Она рассказала все другим горничным и, хуже того, распустила язык с постояльцами отеля. И как только слух об этом дошел до Уллмана – а тупая корова не могла не понимать, что это неизбежно, – он тут же уволил ее. И она пришла к Холлорану вся в слезах, но не потому, что лишилась работы, а из-за увиденного. Она сказала, что пошла в номер 217 сменить полотенца, а там в ванне лежала мертвая миссис Масси. Но это, конечно же, было совершенно невозможно, поскольку двумя днями ранее труп миссис Масси тайком вывезли из отеля и даже успели отправить самолетом в Нью-Йорк, правда, в багажном отделении, а не в первом классе, к которому она привыкла.