ло нанести котлу значительный ущерб. Вот почему до самого конца зимы он не даст давлению подниматься выше сотни фунтов на квадратный дюйм. И если в отеле будет немного холодновато, что ж, придется одеваться потеплее и терпеть.
Лопнувшие пузыри пульсировали, как больные зубы.
Стаканчик выпивки. Всего лишь один стаканчик, чтобы привести себя в норму. А во всем отеле не было ничего крепче кулинарного хереса. Сейчас спиртное требовалось ему в качестве лекарства, не более того. После сильных потрясений алкоголь в небольших дозах рекомендуют даже медики. Как анестезию. Он выполнил свой долг и заслужил порцию лекарства, чтобы снять стресс. Чего-то посильнее экседрина. Но ничего не было.
Ему вспомнились бутылки, вроде бы поблескивавшие в затемненном баре.
Он ведь спас отель! И отель захочет вознаградить его. Почему-то он был в этом уверен. Достав из заднего кармана носовой платок, он пошел к лестнице. Вытер губы. Один небольшой стаканчик. Всего один. Чтобы снять боль.
Он послужил «Оверлуку», и теперь «Оверлук» послужит ему. Уверенность не проходила. По лестнице из подвала он поднимался быстрыми, энергичными шагами человека, который вернулся домой с долгой, кровопролитной войны. Было 5 часов 20 минут утра по стандартному горному времени.
Глава 41Средь бела дня
Дэнни очнулся от кошмарного сна с приглушенным стоном. Произошел взрыв. Пожар. «Оверлук» был объят пламенем. Они с мамой смотрели на него с передней лужайки.
Мама сказала:
– Посмотри, Дэнни, посмотри на живую изгородь.
Он посмотрел на вырезанных зверей и понял, что они все мертвы. Их листья побурели и свернулись. Густое переплетение веток просвечивало, как кости скелетов расчлененных трупов. А потом из двустворчатой входной двери «Оверлука» выскочил его папа, который горел, как факел. Его одежда была объята пламенем, кожа приобретала зловещий темный цвет, который с каждой секундой становился все чернее, волосы пылали.
В этот момент он проснулся, задохнувшись от страха, вцепившись пальцами в простыню и одеяло. Он кричал? Дэнни посмотрел на маму. Уэнди лежала на боку, натянув одеяло до подбородка, прядь соломенных волос упала ей на щеку. Она сейчас сама напоминала ребенка. Нет, он не кричал.
Он лежал в постели, смотрел в потолок, и кошмар начал постепенно рассеиваться. Хотя у него все равно осталось странное чувство, что какой-то страшной трагедии
(пожара? взрыва?)
удалось избежать лишь чудом. Он позволил своему сознанию уплыть на поиски и обнаружил, что папа, живой и невредимый, стоит где-то внизу. В вестибюле. Дэнни напрягся еще чуть-чуть и попытался проникнуть во внутренний мир отца. Но ничего хорошего из этого не вышло. Потому что папа думал о Скверном Деле. Думал сейчас
(нальем один потом другой нам станет хорошо с тобой помнишь как это было славно, эл? джин и тоник бурбон и немного горького шотландского виски кола, содовая и ром стакан мне и стакан тебе а потом марсиане высадятся где-то в принстоне хьюстоне стоукли кармайкле или в любой чертовой дыре в конце-то концов сейчас их сезон и никто из нас)
(УБИРАЙСЯ ИЗ ЕГО ГОЛОВЫ, МАЛЕНЬКИЙ ГОВНЮК!)
Дэнни сжался от страха, услышав внутри себя этот голос, его глаза расширились, а пальцы еще крепче вцепились в край стеганого покрывала. Этот голос не принадлежал его отцу, однако был очень похож. И он знал его: хриплый, грубый, но в то же время полный извращенного веселья.
Значит, они где-то совсем рядом?
Он откинул одеяло и свесил ноги на пол. Достал из-под раскладушки тапочки. Подошел к двери, открыл ее и поспешил в главный коридор, шелестя подошвами по ворсу ковровой дорожки. Повернул за угол.
Между ним и главной лестницей на четвереньках стоял мужчина.
Дэнни замер.
Мужчина посмотрел на него. Сверкнули маленькие красные глазки. На нем был серебристый маскарадный костюм. Костюм собаки, как сообразил Дэнни. Сзади свисал длинный гибкий хвост с шариком на конце. Вдоль спины к шее тянулась застежка-молния. Слева от мужчины на полу валялась маска то ли собаки, то ли волка, с пустыми глазницами и бессмысленно оскаленной пастью; сквозь клыки из папье-маше просвечивала сине-черная ткань ковровой дорожки.
Рот, подбородок и щеки самого мужчины были перепачканы кровью.
Он начал рычать на Дэнни. При этом он ухмылялся, хотя рык звучал по-настоящему грозно. Звук исходил откуда-то из горла – устрашающий и по-звериному примитивный. Затем он принялся лаять. Его зубы тоже были в крови. Он начал ползти в сторону Дэнни, волоча за собой бесхребетный хвост. Маска осталась лежать на месте, уставившись пустыми глазницами куда-то за спину Дэнни.
– Пропустите меня, – сказал он.
– Я тебя съем, маленький мальчик, – ответил мужчина и вдруг разразился лаем. Лай не был настоящим, подлинной в нем была только злоба цепного пса. Темные волосы мужчины слиплись от пота. Ему было жарко в плотном костюме. От него пахло смесью виски и шампанского.
Дэнни попятился назад, но не сдавался.
– Пропустите меня.
– Ни за что на свете, как сказал поросенок Наф-Наф, – ответил ему человек-собака. Его крошечные красные глазки внимательно разглядывали лицо Дэнни. А потом он повторил, ухмыляясь: – Я съем тебя, мальчик. И думаю начать с твоего сладенького членчика.
Он двинулся вперед, подпрыгивая и порыкивая.
Нервы у Дэнни не выдержали. Постоянно оглядываясь через плечо, он бросился назад в короткий коридор, который вел к их квартире. Сзади донеслась смесь собачьего лая, рыка и воя с вполне человеческими причитаниями и смешками.
Дэнни снова замер в коридоре, дрожа всем телом.
– Поднимай его! – крикнула из-за угла пьяная собака. В голосе смешались тоска и злоба. – Поднимай, ты, Харри, сучий потрох! Мне плевать, сколько у тебя казино, авиакомпаний и киностудий! Я все равно знаю, какое ты ничтожество, когда остаешься один у себя д-дома! Поднимай! Я буду пыхтеть и надувать его… пока Харри Дервент не разлетится в мелкие клочья!
Он закончил протяжным воем, который перешел в крик ярости и боли, а потом затих.
Дэнни с опаской вернулся к закрытой двери квартиры в конце коридора. Заглянул внутрь. Мама продолжала спать, даже не сменив позы. Никто ничего не слышал, кроме его самого.
Он снова тихо закрыл дверь и вернулся к пересечению коридоров, надеясь, что человек-собака исчез, как пропали следы крови со стены президентского люкса. Дэнни осторожно выглянул за угол.
Но мужчина в собачьем костюме все еще был там. Он надел на себя маску и резвился на четвереньках на лестничной площадке, гоняясь за собственным хвостом, время от времени рыча и гавкая:
– Гав! Гав! Гр-р-р-р! У-у-у-у!
Эти звуки лились сквозь отверстие маски, порой мешаясь с чем-то напоминавшим то ли рыдания, то ли смех.
Дэнни вернулся в спальню, сел на раскладушку и закрыл лицо руками. Отель стал полновластным хозяином ситуации. Происходящее поначалу еще можно было считать случайностями или стечением обстоятельств. Все начиналось с того, что действительно казалось просто страшными картинками в книжке, которые не могли причинить никакого реального вреда. Но сейчас отель контролировал все, и любая мелочь могла причинить вред. «Оверлук» не желал, чтобы Дэнни встречался с отцом. Такая встреча могла помешать веселью. И потому он поставил на его пути человека-собаку, как выставил охрану из зеленых зверей между ними и дорогой.
Но зато папа мог прийти сюда. И рано или поздно он непременно придет.
Дэнни заплакал, и слезы беззвучно потекли по его щекам. Нет, теперь слишком поздно. Они умрут. Все трое. И когда «Оверлук» вновь откроется следующей весной, будут поджидать гостей вместе с остальными призраками. Женщиной в ванне, человеком-псом, той жуткой черной нежитью, что притаилась в бетонном туннеле. Они станут…
(Прекрати! Прекрати это немедленно!)
Дэнни начал яростно тереть пальцами глаза, убирая из них слезы. Он сделает все, чтобы предотвратить это. С ними ничего не случится: ни с ним самим, ни с папой, ни с мамой. Уж он постарается!
Он зажмурился и, собрав всю силу сознания, послал новый высокий и мощный сигнал.
(!!!ДИК ПОЖАЛУЙСТА ПРИЕЗЖАЙ СКОРЕЕ У НАС ВСЕ ОЧЕНЬ ПЛОХО ДИК ТЫ НАМ НУЖЕН…)
Но внезапно в темноте за закрытыми глазами возникло то, что преследовало его по коридорам «Оверлука» в кошмарных снах, вот только теперь это существо было прямо здесь, рядом – огромная бесформенная фигура в белом, с воздетой над головой доисторической дубиной.
– Я заставлю тебя подчиняться, проклятый щенок! Ты не будешь больше никого звать, потому что я – ТВОЙ ОТЕЦ!
– Нет! – Дэнни рывком вывел себя из транса в реальность спальни, его глаза расширились от страха, и он не смог сдержать крик. Мама проснулась и резко села на постели, прижимая простыню к груди.
– Нет, папа, нет нет нет…
И они оба услышали зловещий свист опускающегося невидимого молотка, рассекающего воздух где-то очень близко, который затих, когда Дэнни подбежал к маме и прижался к ней, дрожа, как попавший в силок кролик.
«Оверлук» больше не позволит ему звать Дика. Это тоже могло испортить всю прелесть забавы.
Они остались одни.
А снаружи продолжал падать густой снег, как занавес, который надежно отделял их от остального мира.
Глава 42В полете
Рейс Дика Холлорана отправлялся в 6.45 утра по местному времени, но сотрудник аэропорта продержал его, нервно переминавшегося с ноги на ногу, у выхода на посадку номер 31 до 6.55. Они оба ждали неожиданного появления мужчины по имени Карлтон Векер – единственного пассажира рейса 196 авиакомпании «Ти-дабл-ю-эй» из Майами в Денвер, не явившегося на регистрацию.
– Ладно, ваше счастье, – сказал наконец клерк и выдал Холлорану синий посадочный талон первого класса. – Теперь можете проходить в самолет, сэр.
Холлоран чуть ли не бегом бросился по закрытой рампе в салон, где стюардесса с механической улыбкой взяла его посадочный талон и оторвала корешок.