Неужели то же самое произошло с мальчиком? Господи, неужели они это сделали с маленьким ребенком?
Из всех промелькнувших перед ним образов и ощущений больше всего ему не понравился тупой хлюпающий звук, словно кто-то бил деревянным молотком по головке сыра. Что это могло значить?
(Боже, только не этот маленький мальчик. Молю тебя, Боже!)
Он снова включил первую передачу и стал осторожно поддавать газу. Колеса провернулись, зацепились, снова провернулись, но потом «бьюик» тронулся. Свет фар слабо пробивался сквозь густой снегопад. Холлоран посмотрел на часы. Почти половина седьмого. И у него появилось чувство, что он действительно опаздывает.
Глава 50Ром
Уэнди Торранс в нерешительности стояла в спальне, глядя на крепко спавшего сына.
Полчаса назад звуки умолкли. Сразу, в один миг. Лифт, шум вечеринки, хлопанье открывавшихся и закрывавшихся дверей. Но вместо того чтобы принести облегчение, это только усилило напряженность, напоминая краткое затишье перед последним, самым мощным порывом бури. Зато Дэнни почти сразу стал клевать носом и задремал, а примерно через десять минут им овладел глубокий сон. Даже глядя на него почти в упор, она с трудом различала едва заметное движение его груди при дыхании.
Она попыталась вспомнить, давно ли сама в последний раз нормально проспала ночь без мучительных сновидений или не менее страшных часов бодрствования, когда вслушивалась в звуки веселья, которые стали для нее различимы в последние два дня, после того как «Оверлук» решил окончательно взять их всех за горло.
(Реальный экстрасенсорный феномен или же обычный групповой гипноз?)
Этого она не знала и не считала данный вопрос особенно важным. В любом случае им грозила смерть. Она посмотрела на Дэнни и подумала,
(Боже, пусть лежит спокойно)
что если его ничто не потревожит, он сможет нормально проспать всю ночь. Каким бы даром он ни обладал, Дэнни оставался маленьким мальчиком, нуждавшимся в регулярном отдыхе.
Сейчас она начала беспокоиться о Джеке.
Ее лицо исказила внезапная гримаса боли. Она отвела руку ото рта и увидела, что сломала ноготь. А ногтям Уэнди всегда уделяла особое внимание. Они не были слишком длинными и стильными, но она тщательно придавала им изящную форму и…
(разве сейчас время думать о ногтях?)
Она даже рассмеялась, хотя смех получился нервным и вовсе не веселым.
Сначала Джек прекратил кричать и долбить в дверь. Потом снова началась гулянка,
(или она вообще никогда не прекращалась? быть может, она просто смещалась в какой-то другой временной сегмент, когда им не следовало ее слышать?)
и зашумел лифт. Потом все опять затихло. И в наступившей тишине, пока Дэнни еще только засыпал, ей показалось, что из кухни прямо под ними доносятся тихие заговорщические голоса. Поначалу она списала это на ветер, обладавший удивительной способностью звучать совершенно по-человечески, передавать самые различные интонации, от почтительного похоронного шепота за дверью до оглушительного крика где-то под скатом крыши – крика, с каким в дешевых фильмах ужасов девушка убегает от маньяка-убийцы. Но пока она сидела неподвижно, присматривая за засыпавшим Дэнни, голоса становились все более реальными.
Джек обсуждал с кем-то возможность выбраться из кладовки.
Обсуждал убийство жены и сына.
Ничего нового; убийства происходили здесь и прежде.
Она подошла к решетке системы отопления и прижалась к ней ухом, но как раз в этот момент ожила топка, и все потонуло в гуле поднимавшегося вверх из подвала теплого воздуха. Когда же пять минут спустя топка отключилась, повсюду уже стояла полная тишина, нарушаемая лишь привычными порывами ветра, стуком снежной крупы по крыше да случайным скрипом доски в стене.
Она посмотрела на сломанный ноготь. Из-под него выступили мелкие капельки крови.
(Джек выбрался.)
(Ты несешь чепуху.)
(Нет, он сумел выбраться. У него либо нож, либо тесак для рубки мяса. И сейчас он поднимается сюда, переставляя ноги вдоль края лестницы, чтобы ступени не скрипели под его тяжестью.)
(!Ты сошла с ума!)
У нее дрожали губы, и на секунду ей показалось, что она произнесла эти слова вслух. Но тишину ничто не нарушило.
Тем не менее у нее было неотвязное ощущение, что за ней наблюдают.
Она резко повернулась к темному окну и увидела смотревшее на нее отвратительное бледное лицо с черными кругами под глазами, лицо чудовища, которое пряталось все это время в одной из скрипучих стен…
Но то был всего лишь узор, нарисованный морозом на внешней стороне стекла.
Она выпустила из себя долгий, шелестящий выдох ужаса, похожий на шепот, и ей послышались чьи-то сдержанные смешки, на этот раз вполне отчетливые.
(Ты уже пугаешься собственной тени. Если так пойдет дальше, то уже к завтрашнему утру палата в психушке станет для тебя самым подходящим местом.)
Существовал только один способ развеять все эти страхи, и она понимала, какой именно.
Ей следовало спуститься и лично проверить, что Джек все еще заперт в кладовой.
Вот так просто. Иди вниз. Посмотри сама. Потом возвращайся. Да, и не забудь захватить поднос, оставленный на стойке регистрации. Омлет, конечно, уже никуда не годится, а вот суп можно разогреть на плитке, стоящей рядом с пишущей машинкой Джека.
(Ах да, постарайся, чтобы тебя не убили, если он там, внизу, с ножом.)
Она подошла к туалетному столику, стараясь стряхнуть с себя паутину страха, которая по-прежнему сковывала ее. На столике лежала горстка мелочи, пачка талонов на бензин, две трубки, которые Джек повсюду возил с собой, но никогда не курил… и кольцо с его ключами.
Она взяла связку, подержала в руках, а потом положила на место. Ей пришло в голову запереть дверь в спальню, но она сразу же отказалась от этой идеи. Там спал Дэнни. Молнией мелькнула мысль о пожаре, и еще что-то очень тревожное, о чем она предпочла даже не думать.
Уэнди пересекла комнату, задержалась в нерешительности перед дверью, достала из кармана халата нож и крепко взялась за его ручку.
Затем открыла дверь.
Короткий коридор, ведущий к их квартире, оказался пуст. Электрические бра, развешанные на равных расстояниях друг от друга, давали яркий ровный свет, в котором четко вырисовывался синий фон ковра и замысловатый черный узор.
(Видишь? Никаких чудовищ здесь нет.)
(Разумеется, их здесь нет. Им нужно выманить тебя подальше. Они хотят дождаться, чтобы ты сделала что-то по-женски глупое, и именно это ты сейчас собираешься сделать.)
Она опять засомневалась. С одной стороны, ей отчаянно не хотелось оставлять Дэнни одного и выбираться из безопасной спальни, с другой – она должна была убедиться, что Джек все еще сидит под надежным запором.
(Конечно, так и есть.)
(Но голоса…)
(Не было никаких голосов. Это все плод твоего воображения. И шум ветра.)
– Нет, это не был шум ветра.
От звука собственного голоса Уэнди вздрогнула. Но прозвучавшая в нем твердая уверенность заставила ее наконец сдвинуться с места. Лезвие ножа ловило отблески света и разбрасывало их по шелку обоев. Ее тапочки шелестели по ворсу ковра. Нервы гудели, как высоковольтные провода.
Она дошла до поворота в главный коридор и выглянула из-за угла, готовя себя к тому, что может увидеть.
Но там тоже смотреть было не на что.
После секундного колебания она свернула в главный коридор. С каждым шагом в сторону затемненной лестницы в ней нарастали страх и осознание того, что она оставила своего спящего сына в одиночестве и без защиты. Шуршание подошв тапочек по ворсу ковра звучало в ее ушах громче и громче; дважды она оглядывалась через плечо, проверяя, не крадется ли кто-нибудь за ней вслед.
Так она добралась до лестничной площадки и положила руку на холодную стойку перил. Вниз в вестибюль вели девятнадцать широких ступеней. У нее было достаточно возможностей, чтобы сосчитать их. Девятнадцать уступов, покрытых ковровой дорожкой, и на каждом мог сейчас затаиться в ожидании Джек. Но нет. Джек, разумеется, был надежно заперт в кладовке за несокрушимой деревянной дверью и крепким металлическим засовом.
И все же вестибюль был темным и полнился тенями.
Ее пульс, сильный и частый, бился где-то в глубине горла.
Впереди и чуть левее стоял нараспашку латунный зев лифта, словно издевательски приглашая войти в него, чтобы совершить самую незабываемую поездку в жизни.
(Нет уж, спасибо)
Изнутри кабину украшали полосы розового и светло-кремового серпантина. Пол усыпали конфетти из двух праздничных хлопушек. В дальнем левом углу лежала пустая бутылка из-под шампанского.
Ей померещилось движение сверху, и она резко повернулась, чтобы посмотреть на другие девятнадцать ступеней, которые вели на темную лестничную площадку третьего этажа. Уэнди ничего не увидела, но у нее осталось тревожное чувство, что краем глаза она все-таки успела уловить, как нечто
(нечто)
поспешно скрылось во мраке, прежде чем она сумела разглядеть его.
Уэнди снова устремила взгляд вниз.
Рука, сжимавшая рукоятку ножа, сильно вспотела; она переложила оружие в левую руку, тщательно вытерла правую ладонь о махровую ткань халата и опять обхватила ею рукоятку. Почти не отдавая себе отчета в том, что мозг дал телу команду двигаться вперед, она начала спускаться – сначала левая нога, потом правая, левая, правая, а ее свободная рука легко скользила по перилам.
(Так где же ваша вечеринка? Не дайте мне спугнуть вас – побитую молью ветошь, заплесневелые куски дерьма! Вы же не испугаетесь одинокой женщины с ножом? Включайте музыку повсюду! Давайте немного повеселимся вместе!)
Десять ступеней вниз, дюжина, чертова дюжина.
Вестибюль сейчас подсвечивался лишь лампами холла второго этажа, и она вспомнила, что полное освещение холла сможет включить либо от ресторанных дверей, либо из кабинета управляющего.