– Тогда, может, дашь мне спокойно уйти?
Наконец я слышу звук, которого ждала, – шорох автомобильных шин, смолкающий рядом с домом. Мое такси уже здесь.
– Отдай мне ключи! – повторяет мать, уже срываясь на крик, и дергает чемодан на себя. – Или, клянусь, я убью тебя.
Дальше я не успеваю толком понять, что происходит. Я не толкаю ее и даже не двигаюсь, но чувствую перед собой упругую волну, в ушах пульсирует кровь, глаза застилает тьмой – в следующую секунду мать отшатывается от меня, ее отбрасывает назад, на тесную лестничную площадку, она перегибается через перила, так что ноги в стоптанных домашних туфлях отрываются от пола. Здесь невысоко, но шею свернуть вполне можно. Старое дерево трещит, из ее груди вырывается вздох – то ли боли, то ли удивления или того и другого вместе. Наверное, все это создает немалый шум, потому что Хэйни выбегает из своей комнаты, где ей велели сидеть, пока я не уйду, и бросается к нам.
– Сэйнн, не надо! Не надо, пожалуйста!
Она хватает мать за кофту и буквально встаскивает обратно. Хэйни лучшая в волейбольной команде школы, а мать почти не ест в последнее время, так что, наверное, весит немного. Убедившись, что она стоит на ногах и отошла от перил, Хэйни со слезами виснет у меня на шее.
– Сэйнн, не трогай ее, пожалуйста. Ты же хорошая! Ты на самом деле хорошая, я знаю!
Она обнимает меня, и ее слезы падают мне на плечо, оставляя на черной футболке мокрые пятна. Хэйни одиннадцать, но ростом она почти с меня, у нее легкое, пружинистое тело спортсменки, и я могла бы отшвырнуть ее одной рукой. Но если она хотела меня отвлечь, то это сработало.
– Отпусти. – Я легко отталкиваю ее и больше не оглядываюсь. – Я ничего ей не сделаю, просто мне пора.
Закинув на плечо рюкзак, я спускаюсь по лестнице, таща за собой чемодан. Хэйни бежит за мной, пытаясь помогать, но только мешает. Она еще раз обнимает меня у порога, а потом бросается в кухню, возвращается с пакетиком морковноапельсинового мармелада и сует его мне в руки.
– Специально для тебя сделала. Сэйнн, мы же будем видеться, да? Напиши мне, когда доедешь.
«Напиши, когда доедешь». Я где-то читала, что это то же самое, что «Я люблю тебя». Я так и не поняла почему.
Как умею, я отвечаю на ее объятие, надеваю куртку и кладу мармелад в рюкзак. А потом дверь родительского дома захлопывается за моей спиной.
Когда мы подъезжаем к A’DAM Tower, мне уже немного лучше, но далеко до того восторга, с каким я обычно жду эту вечеринку. Обычно мне хочется танцевать, пить коктейли и прыгать до потолка на огромном радужном батуте, который притащили в лофт специально для нас, или творить еще какие-нибудь дикие веселые штуки. Среди наших ходит шутка о том, что дискорды на самом деле не веселятся, они просто пытаются понять, как это делается. Поэтому часто именно наши ивенты самые крышесносные.
Мы любим не столько роскошь, сколько комфорт и возможность делать то, что хочется, ведь годами мы не могли себе этого позволить. Есть дискорды – выходцы из обеспеченных кругов и даже из мировой элиты, но многие из нас родились в небогатых семьях или совсем в нищете, многие, как я, еще в школе попадали к психиатру, в полицию или в социальные службы, считались изгоями и отбросами общества. Одного знакомого Карела, сегодня владельца модного IT-стартапа с миллионным оборотом, ментор нашел в подвале в румынской провинции, прикованного собачьей цепью к кольцу в стене, истощенного и полумертвого от побоев. Родители считали, что их младший сын – потомок графа Дракулы, и сделали все, чтобы сломать сильное и неподвластное им существо, которое они совершенно не понимали. Поэтому, когда наконец появляется возможность жить без забот, многие из новичков пускаются во все тяжкие – кто-то скупает шмотки, кто-то машины, кого-то тянет на азартные игры. Последнее, кстати, забавно – наш холодный расчетливый ум позволяет нам хорошо играть, мы быстро просчитываем шаги и уловки, а также мастерски блефуем. Некоторым дискордам из тех, кто увлекается казино, иногда приходится специально уступать противникам и проигрывать, иначе становится совсем скучно. Так что у каждого своя страсть. У меня, например, это еда и гаджеты, я любому украшению или парфюму предпочту новенькие Apple Watch, на дисплее которых так интересно наблюдать за своим нечеловеческим сердечным ритмом. А вот к наркотикам мы равнодушны. Некоторые пробуют из любопытства, но в целом это совсем не наша стихия – нам ни к чему забываться, заглушая сильные чувства, потому что мы их не испытываем. Легко отказаться от пагубных привычек, когда происходящее вокруг совершенно тебя не трогает.
Лофт уже полон народу, и мы с Карелом протискиваемся к бару за джин-тоником, здороваясь по пути со знакомыми и с теми, кто смотрит так, будто знает нас. Народ здесь собрался со всей Европы. Это не единственная наша вечеринка в году, но самая большая – после долгой зимы особенно хочется чего-нибудь яркого.
– За новый классный год. – Карел касается своим бокалом моего, кубики льда мелодично звенят, в воздухе плывет свежий, острый аромат джина с лаймом. – И за Дискордию, которая за все это платит!
Музыка гремит, басы отдаются в груди приятной вибрацией, от которой немного щекотно. Все же хорошо, что я приехала, – поваляться дома на диване я еще успею.
– Сэ-э-э-э-эйнн!!!
Я едва успеваю поставить напиток на стол, как ко мне подлетает высокая девушка в коротком розовом платье из материи, похожей на сшитые между собой лепестки пионов. В ее волосах, завитых локонами и выкрашенных в модный strawberry blond, заколка с пионом и бриллиантовыми капельками росы. Разумеется, бриллианты настоящие.
– Привет, Лаура. – Я чуть отстраняюсь, но облако цветочного аромата окутывает меня со всех сторон. – Выглядишь, как всегда, шикарно!
Это искренний комплимент, для него мне не надо притворяться – у Лауры безупречный вкус.
– Спасибо, дорогая. – Лаура дарит мне улыбку, достойную обложки журнала, и кивает Карелу. – А ты выглядишь… уставшей. Как все прошло?
Мне не хочется вдаваться в подробности.
– Нормально. Как обычно, скука смертная.
– Сэйнн чуть не вкатили двойную дозу, – смеется Карел. – Она начала видеть, как убивает людей.
Лаура растерянно хлопает длинными ресницами. Сегодня ее разные по цвету глаза, карий и голубой, прикрыты одинаковыми линзами цвета морской волны. Она не всегда скрывает эту свою особенность, тоже шутку генетики. Я незаметно пинаю Карела под стулом и говорю:
– Карел боялся спать со мной в одной комнате, после того как я пошутила, что задушу его во сне зарядкой для айфона. Он рассказал об этом менторам, и те с меня глаз не спускали.
Окружающий шум глотает наш смех, делая его каким-то блеклым и выцветшим, как старые фото.
– Как твой бизнес? – спрашивает Карел у Лауры, и ее глаза сразу вспыхивают – о своем деле она готова говорить часами.
– О! Как раз получила приглашение на осеннюю Fashion Week в Париже, мне пообещали там пару интересных встреч. Я в предвкушении! Посмотрим, что из этого выйдет, главное, чтобы команда не подвела. Они почти все не из наших, а на людей, с их эмоциями, нельзя рассчитывать – то заболеют, то ленятся, то им надо побыть с семьей… Ужас! И еще это в конце года, плюс большая тусовка, так что мой ментор не сильно доволен, конечно… Но там уже и до Ритуала недалеко, так что все хорошо складывается…
У Лауры день рождения зимой, поэтому она летает в Рим перед католическим Рождеством. И каждый раз жалуется, как это скучно. Все-таки Рождество – семейный праздник и не очень удачная пора для одиночек с темными сердцами, которым в такое время там совершенно нечем заняться.
– Если у тебя когда-нибудь будет свой модный журнал, клянусь, Анна Винтур [9] будет завидовать твоим методам, – говорит Карел Лауре, подавая ей бокал джин-тоника. – Уж ты-то выжмешь своих сотрудников, как дольки лайма.
– Я просто люблю, когда работа сделана хорошо. – Лаура отпивает ледяной свежести, королевским жестом поправляет невесомые локоны. – Надо же и мне что-нибудь любить, в конце концов.
Разговор продолжается еще несколько минут, потом Лаура видит в толпе знакомого и покидает нас, за ней тянется легкий шлейф парфюма. Иногда я даже готова признать, что немного скучаю по ней. Мы вместе учились в амстердамском колледже и раньше много времени проводили вместе, несколько месяцев жили в одном доме. Так что Лаура почти подруга, и мне нравится ее общество. Она легкая по характеру, у нее много интересов, и она всегда находит себе занятия и развлечения, поэтому с ней всегда есть о чем поговорить. Она, как и я, выросла в маленьком городке и перебралась в столицу сразу после того, как подписала Контракт. И тоже оборвала связь с семьей – ее родители остались в Гронингене, и она не любила о них вспоминать, только однажды сказала, что, если бы не эликсир, она бы их давно убила. Я не спрашивала, в чем там дело, и она тоже не задавала мне лишних вопросов. После колледжа мы поступили на разные специальности, потом Лаура бросила учебу и улетела с новым бойфрендом в Париж, потом вернулась в Амстердам и стала дизайнером одежды. Также она ведет фешен-блог и в индустрии моды знает всех по именам. Мода и вообще внешний вид – ее страсть. Если вы хотите сделать Лауре больно, вам не нужны ни кулаки, ни оружие – просто наденьте футболку поверх кофты с длинным рукавом, желательно, чтобы обе вещи отличались по фактуре и цвету. Видеть такое – самый высокий уровень страдания, какой только может испытывать дискорд.
Народ между тем прибывает, и меня захватывает водоворот старых и новых знакомых, приветствий, шуток, сплетен и новостей. В какой-то момент Карела увлекает за собой группа французских студентов, с которыми он болтает о прошедшей геймерской тусовке. Я охотно его отпускаю, потому что почти не понимаю языка, мне становится скучно и вдруг хочется тишины. Того, чего здесь точно не будет в ближайшие несколько часов.