Поэтому мы хорошо подходили друг другу, получали удовольствие от отношений и никогда не ссорились. Не знаю, сколько влюбленных пар могут похвастаться тем же. Но с тех пор, как Карел исчез из моей жизни, я о нем почти не вспоминала.
То есть мне было не совсем уж все равно – я не пожелала бы ему такой судьбы, но поменяться с ним местами я была не готова. Обычные люди привязываются друг к другу, а лампириды вообще готовы умереть за близкого человека или даже за незнакомого, но дискордам это не грозит. Жизнь и так достаточно опасная штука, так что спасибо, не сегодня.
Что Карел собирался мне сказать или сделать перед тем, как открыл стрельбу на площади? Зачем ждал меня? Этого я уже не узнаю. Я удалила наш последний чат в мессенджере – к счастью, это можно сделать для обеих сторон – и теперь просто надеюсь, что, когда его телефон проверят, никто не пристанет ко мне с вопросами. А между тем у меня самой они только множатся.
Один из ответов приходит неожиданно, пока я пью кофе, сидя на скамейке в кампусе, и Ливень скидывает мне ссылку с новостного сайта. Парень, напавший в кафе на свою подругу, погиб сегодня утром. Причина смерти – самоубийство, детали не раскрываются. Перед смертью он опубликовал пост на своей странице с их последним совместным фото и просил у всех прощения.
Я отправляю в ответ эмоджи с рукой у лица – в знак того, что это все уже как-то слишком, – и решаю наконец поехать домой, чтобы немного передохнуть. Кажется, с тех пор, как я сбежала из своей квартиры, прошел уже целый месяц.
Город плывет мне навстречу огромным сплошным потоком. Амстердам похож на текучую воду даже там, где нет каналов, – он в постоянном движении, и его гладкая сверкающая поверхность обманчива. Под ней таится мутная вода, в которой не слышно звуков, и грязное илистое дно, усыпанное осколками разбитых жизней. Каналы регулярно чистят, вылавливая из них всякую дрянь, а вот с душами людей этого, к сожалению, не делают.
Парень из кафе, сосед Ливня, Лаура, Карел и те, кто устроил погром на римском вокзале, не имели четкого намерения совершить что-то ужасное. После того как их коснулись посланники звартхартов, они просто поддались самому первому деструктивному порыву. И направили его на то, что давно ненавидели, но сдерживались, – на родителей, которые слишком давили, на туристов, на девушку, которую подозревали в измене. То есть общий мотив все же можно найти. Но мой настоящий отец… Его преступление было слишком хорошо спланированным для случайного порыва.
Я пытаюсь вспомнить, где оставила свой велосипед, и, не вспомнив, решаю поймать такси. Но пока выбираюсь из переулков к площади Дам, мне звонит Хэйни:
– Сэйнн, привет. Я получила результаты по твоей ампуле. Решила позвонить, потому что я уже ухожу и не успею написать имейл. Но там особо и писать нечего…
Я останавливаюсь в толпе посреди улицы, будто мне в лоб уперлось дуло пистолета.
– Что там?
Секунда перед тем, как звучит ответ, кажется мне вечностью.
– В основном хлорид натрия, – говорит Хэйни спокойным уверенным тоном студенткиотличницы. – Изотонический раствор плюс витамины – В2, фолиевая кислота и некоторые другие. В целом состав очень похож на тот, который используют в банановых пакетах [33], только чуть другие пропорции, из-за этого цвет не ядовито-желтый, как обычно, а красивый золотистый. Но на свойства это не влияет… Сэйнн, ты там?
Какой-то старик едва не налетает на меня на своем велосипеде и громко ругается, лохматая рыжеволосая женщина с двумя детьми в коляскеприцепе бросает такой взгляд, как будто хотела меня сбить, но в последний момент передумала. Поток людей и велосипедов раскалывается, обтекая меня со всех сторон, как остров посреди бурной реки.
– Что? – отзываюсь я наконец, поняв услышанное. – То есть эликсир – это просто ампуладетокс для алкоголиков, и все?
– Ну вообще-то у этого раствора широкий спектр применения для коррекции электролитного баланса и…
– Черт… Хэйни, ты хоть понимаешь, что это значит?
– Э-э-э… что?
– Что никакого… – Я делаю над собой усилие, чтобы не орать, и отхожу к стене ближайшего дома. – Никакого эликсира на самом деле нет. И никогда не было. Менторы выдумали его, чтобы держать нас на поводке, чтобы мы слушались их и отказались от своей силы. А чтобы мы им верили, они придумали кучу бесполезной теории, целую церемонию устроили. Гребаный эффект плацебо. Не обязательно было летать за ним в Рим, такое волшебство можно купить в любой аптеке…
Глаза заволакивает тьма, от злости сводит скулы. Какой же я была тупой послушной овечкой! Я выполняла правила. Я верила Герцен и никогда не думала, что меня так легко обмануть.
– Давай не будем делать поспешных выводов, – говорит Хэйни после паузы. – Вдруг ты просто взяла не ту ампулу? Асиано же доктор, мало ли что у него было с собой, а такой раствор точно никогда не лишний…
Но я перебиваю ее:
– Нет. Эти ампулы невозможно ни с чем спутать, я их видела много раз. Он обманщик, Хэйни, он просто дешевый фокусник. И Герцен тоже была обманщицей.
– Но другие дискорды, те, кто принимал эликсир… Они же не умирали после двадцати одного года. Значит, это работает.
– Ну… не факт. – Тут мне приходится подумать, но я быстро нахожу нужное объяснение. – Возможно, мы не умираем уже давно. Контракт существует почти два тысячелетия, за это время наши гены могли измениться – мы хорошо приспосабливаемся. И эликсир стал неактуальным. Знаешь, я сейчас сомневаюсь, что он когда-либо вообще существовал. Мало ли что там написали в римских хрониках. Очередная легенда, вот и все.
– Но…
– Хэйни, у менторов нет никакой реальной силы против нас. Поэтому нас кормят сказками, откупаются от нас деньгами. И так боятся.
Хэйни вздыхает, и я понимаю, что она тоже боится. Еще бы, ведь она знает меня лучше всех.
– Сэйнн, я тебя очень прошу, не делай ничего непоправимого, ладно? – просит она тем голосом, каким обычно уговаривала отца взять на прогулку и меня, а не оставлять одну дома. – Возможно, все не так просто, как кажется. Хотя бы поговори с Асиано.
– Зачем? Чтобы услышать очередное вранье?
– Просто послушай, что он скажет, верить не обязательно. И… Сэйнн…
– Что?
– Как бы там ни было… Я благодарна им за этот эликсир. Потому что у меня все эти годы была сестра, которая не натворила глупостей, не угодила за решетку или в психушку. Я хочу, чтобы хотя бы это не менялось. Пожалуйста, не дай тьме взять верх. Может, ты и ее дитя, но она не все, что в тебе есть.
Такое может сказать только Хэйни. Она всегда верила в лучшее во мне, сколько бы я ни доказывала, что лучшего просто нет. Я обещаю ей, что не буду пока никого убивать, потом разворачиваюсь и иду обратно. До отеля, в котором остановился Асиано, совсем недалеко.
Асиано разбирает вещи, когда я врываюсь в номер. Держа в руках стопку футболок, он поворачивается ко мне с таким видом, как будто я вышла минуту назад и он ждал меня, чтобы продолжить разговор, даже двери не запер. Я останавливаюсь на пороге.
– Проходи, Сэйнн, присаживайся. – Он указывает на кресло возле окна. – У меня есть минут двадцать, потом мне надо идти, но, думаю, мы как раз уложимся.
В отеле много народу, а на первом этаже готовится какой-то фуршет, поэтому никто не обратил на меня внимания. Стянув рюкзак, я падаю в кресло.
– Я знаю, что в ампулах.
– М-м… – Асиано сосредоточен на том, чтобы уложить футболки в шкафу ровной стопкой. – Я не сомневался, что Хэйни умеет пользоваться лабораторным оборудованием. Из нее получится блестящий ученый, может быть даже знаменитость.
– Это она вам рассказала?
– Мне никто ничего не рассказывал. Просто, насколько я знаю, у тебя больше нет друзей, готовых оказать тебе такую услугу, да еще и так быстро. Конечно, есть еще Ливень, но он далек от медицины. Слава богу, учитывая эпизод с зеркалом.
– Зачем вы обманываете нас? – Я стараюсь говорить спокойно, но взгляд уже застилает черный туман злости. – Мы могли бы договориться. Может, дискорды бы даже просто так согласились на мир, если бы вы были с нами честны… Но вы врали. Герцен тоже врала, всю жизнь, с нашей первой встречи. А вы еще хуже. Вы использовали ее смерть для того, чтобы сделать ваше общее вранье более убедительным.
Его взгляд непроницаем, но лицо искажается болезненной судорогой. Асиано останавливается посреди комнаты, складывает руки на груди и смотрит прямо на меня.
– Я всегда был с тобой честен, Сэйнн, – говорит он. – Да, я не мог рассказать всего, но я тебе не врал. И Сара не врала.
– И вливала в меня витамины под видом магического зелья. Черт, поверить не могу, что я купилась на это представление!..
Я не чувствую обиды и боли. Не почувствую, даже если меня предадут все, кого я знаю. Но все равно, когда я думаю о том, что Герцен, с ее добрым взглядом и ангельской улыбкой, обманывала меня, мое сердце заполняет тьма. Такая, что я готова спуститься в царство мертвых, найти ее там и снова убить. А Асиано спрашивает очень спокойно:
– Разве ты не заметила в себе перемен после той ночи в клинике?
– О, хватит уже. Это могло быть что угодно – гормоны, аллергия…
– Но разве что-то из этого способно подарить дискорду чувства, даже ненадолго? Будем откровенны – я знал, ты доберешься до ампул, это был только вопрос времени. И хотя твоя выходка в ресторане была совершенно дикой, по итогу я даже обрадовался, что ты сама узнала состав эликсира – это освобождает меня от запрета его тебе называть. Но, Сэйнн… Неужели ты думаешь, что все эти столетия дискордов сдерживали инъекции витаминов? Ты-то себя знаешь, знаешь, на что способна. Разве такое возможно?
Я молчу. Он прав, но я все еще не понимаю, куда он клонит.
– Базовый состав эликсира действительно простой, – говорит он хорошо поставленным тоном университетского лектора. – Изотонический раствор имеет ту же концентрацию соли, что и кровь, это делает его универсальным растворителем. А витамины и фолиевая кислота – просто для поддержания сил, так как сама процедура связывания сущности все-таки очень стрессовая, даже при вашем здоровье. Золотистый цвет действительно для красоты – на самом деле раствор прозрачный, чуть желтоватый, но это выглядит не так эффектно, поэтому тут мы добавили немного красок и магического антуража. Но все это никогда бы не сработало без главного. Думаю, даже если ты не знаешь фармакологию, ты согласишься, что лекарство не станет лекарством, если в нем нет действующего вещества…