Скрежетали действительно стеклянные двери в тяжелых металлических рамах, точно такие, как у него дома. Их было четыре – на вмонтированных в пол роликовых дорожках, – и они перегораживали комнату. В футе за стеклом воздвигли стену, к которой крест-накрест прибили куски фанеры. Между дверью и деревом был Чип – лежал на полу в свете ламп.
– Что?.. – спросил Бобби, но Джонни ему не ответил.
– Чип, вставай! – закричал он. – Ла Рю поймал тебя, ты должен очнуться! Ты…
Медовый, насмешливый голос Этьена Ла Рю наполнил комнату, и Джонни замолчал.
– Из дома вдаль – за страхом шли,
И вас привел сюда испуг,
Теперь смотрите, малыши,
Как будет нагнетаться жуть.
Чип пошевелился. Джонни вновь обрел голос и закричал:
– Вставай, ты должен выбраться оттуда!
– Что? – спросил тот из-за стекла и кое-как сел, потирая лоб. Его голос звучал приглушенно – слабо и призрачно.
– Выбирайся оттуда! – воскликнул Джонни, отскакивая от двери и бросаясь к стеклу. Затем – на миг – комната вновь погрузилась во тьму. Джонни замер, и свет включился снова. На пару мгновений он застыл между дверью и стеклом, и все повторилось – на сей раз быстрее. Свет погас и вспыхнул. Начал мигать: быстрее, быстрее, быстрее.
«Стробоскоп? – подумал Джонни, вспоминая лампы, которые использовали в прошлом году, когда пятиклашки ставили «Пиратов Пензанса»[31]. – Зачем?..»
Он посмотрел вверх, пытаясь собраться с мыслями. Между двумя лампами в потолке открылся маленький люк. Оттуда высунулась пара ловких рук с огромным холщовым мешком. Они разжались, и мешок грохнулся рядом с Чипом.
Тут Джонни все понял. Вернее, увидел. Из мешка выбрался мотылек. За ним второй, третий, а затем целая дюжина. Чип, все еще приходивший в себя, уставился на мешок в ужасе. Новые и новые мотыльки взлетали к мигающим огням. Чип вскочил и начал кричать. Джонни подбежал к стеклу, уперся ладонями в холодную поверхность, пытаясь как-то ее сдвинуть. Тщетно – двери были слишком тяжелые.
Еще один мешок упал с потолка, и из него вырвались новые мотыльки. В пульсирующем, неверном свете они скорее дергались, чем летали. Чип бегал туда-сюда, крича, словно разыгрывал жуткую пантомиму. Джонни колотил по стеклу:
– Выпусти его! Пожалуйста, выпусти!
Призрачный голос Ла Рю произнес:
Моих зверушек аппетит
Ужасен до смешного:
Чип-чипс им на зубок один,
И примутся за Джона!
Джонни кричал, молотя кулаками по стеклу. Еще один мешок бухнулся на пол, и новые мотыльки вырвались наружу. Они облепили стекло, их коричнево-серые тела лихорадочно мерцали в мигающем свете. Джонни видел, как Чип завопил и мотылек влетел ему в рот. Крик Чипа оборвался, сменившись рвотным позывом.
– Нет, нет! – заорал Джонни, отчаянно пытаясь выломать двери, скользя ладонями по стеклу.
Медленно, как в кошмарном сне, Чип упал на пол. Лампы мигали над его телом. Он кашлянул снова, и мотылек, залетевший к нему в рот, вывалился наружу, мокрый от слюны. В проблесках бело-голубого света Джонни видел, как несколько мотыльков летят к лицу Чипа, вырвавшись из ближайшего мешка.
«Не кричи, – подумал Джонни, – не открывай рта!»
Но Чип завопил, наверное, ничего не смог с собой поделать. Он встал, вскинул руки, чтобы защитить глаза, но раскрытые в крике губы остались без защиты. Мотыльки ринулись к цели, как звено самолетов, и штук шесть влетело ему в рот.
И снова вопль Чипа оборвался. Его ладонь распласталась по стеклу, колени подогнулись. Он сгорбился, и теперь он напоминал миссис Энгл, живущую на их улице. Старушке было восемьдесят пять лет, и она напоминала знак вопроса. Джонни бездумно прижал руку к стеклу, повторяя жест друга. Мотыльки вились вокруг головы Чипа серо-черной грозовой тучей, двигаясь, как одно огромное существо. Его глаза полезли на лоб, другая – дрожащая – рука вцепилась в горло.
«Он задыхается», – понял Джонни и слабо ударил кулаком по стеклу.
Новый рой мотыльков врезался Чипу в лицо. Джонни в ужасе наблюдал, как двое полезли в ноздри его друга. Чип отшатнулся от окна, слепо пятясь в центр ловушки из дерева и стекла. Другая его рука теперь тоже взлетела к горлу, но не сжимала, а царапала.
– О господи, – сказал Джонни, прижимая к стеклу вторую ладонь. Чип вонзил в горло ногти, и на коже открылись четыре ранки, из которых сразу же потекла кровь. Он принялся царапать шею, теперь уже двумя руками, буквально раздирая ее. Джонни поднял широко распахнутые глаза на лампы – они мерцали, как глаза пришельцев, влажные и умоляющие.
Чип рухнул на деревянный пол, и грохот напугал Джонни сильнее всего. С таким звуком мог бы упасть мешок с картошкой. Почему его издал Чип?
Он почувствовал, что по его щекам текут слезы, но ему было плевать. Чип лежал на полу, содрогаясь. Из его рта сочилась какая-то жидкость, и Джонни просто не мог на это смотреть. Его мутило, он устал и был в ужасе и просто хотел убраться отсюда.
Джонни отвернулся от стеклянной клетки.
– Бобби! – позвал он. Лампы все еще мигали, но у двери никого не было. Снова запаниковав, Джонни закричал еще громче: – БОББИ!
Шум прекратился. И теперь он услышал тихие, судорожные рыдания в одном из темных углов. Бросился через комнату и увидел Бобби, сжавшегося в комочек и плачущего.
– Бобби, нужно идти, – сказал Джонни, вытирая слезы со щек.
– Ты видел, что они сделали? – спросил Бобби, указывая на клетку.
Пару секунд воспоминания пытались проникнуть в голову Джонни. Да, конечно, он видел, но не позволит отвлечь себя. Он помотал головой и сказал:
– Да, но, если мы останемся здесь, нас ждет то же самое.
Бобби не ответил, а потом зажмурился и начал кричать.
«Мне его не уговорить», – подумал Джонни и взял друга за руку, как тогда – на лестнице. Схватил Бобби за футболку и потащил к двери в комнату.
«Откройся, пожалуйста, откройся», – шептал голос в его голове. Это было похоже на мантру, и он не знал, хочет ли получить ответ на эти мольбы. Джонни повернул ручку, и дверь распахнулась. Он вытолкнул в коридор все еще кричавшего Бобби и в последний раз взглянул в комнату. Под мигающим светом мотыльки садились на тело Чипа, накрывая саваном крыльев комок, который когда-то был мальчиком.
– Блин, Чип, – сказал Джонни, с трудом отвернулся и вышел из комнаты. Дверь захлопнулась за ними так, словно вела в склеп. Чип умер. Боже правый, Чип умер.
В коридоре было темно. Пока они прятались в комнате, Ла Рю выключил свет над дверным проемом. Джонни тревожно взглянул в ту сторону, затем обернулся к дверям, черневшим по обеим стенам коридора.
– Идем, – сказал он Бобби, который уже не кричал.
– Куда? – всхлипнул тот.
Мысли Джонни путались. Он понятия не имел, как ответить на этот вопрос.
Они стояли в темноте, дрожа и бессознательно прижимаясь друг к другу. Джонни перестал плакать и наконец сумел забыть о смерти Чипа, пусть и ненадолго. Бобби выглядел просто ужасно. Джонни видел в каком-то шоу, что получить нервный срыв проще простого. По телевизору показывали девушку в больнице – она билась в истерике, кричала, плакала и не могла остановиться. Что, если это случится с Бобби? Вдруг у него нервный срыв? Как этому помешать?
Нужно убираться отсюда, лихорадочно думал Джонни. Он осторожно отпустил Бобби и шагнул к двери у него за спиной.
– Веселья полные штаны! – громыхнул из незримых колонок ужасный голос Этьена Ла Рю:
Веселья полные штаны
За этой дверью – посмотри,
Рискни – свободным станешь ты,
А может быть, умрешь, как Чип!
Рука Джонни зависла над медной ручкой-луковицей. Он не хотел себе врать и вовсе не горел желанием рискнуть и посмотреть.
Развернувшись, он увидел другую дверь и дотронулся до нее. Ла Рю заговорил снова, на этот раз в его голосе звучало зловещее, темное веселье. Словно он едва сдерживался от смеха, но шутка, развлекавшая его, была просто ужасной.
Дверь номер два
Ждет вас двоих,
Откройте ее,
Спешите войти.
Джонни зажмурился. Смятение, ужас и паника наполнили его душу. Какую же дверь выбрать? Куда идти?
Он прикоснулся к другой…
Вперед, вперед,
Оставьте страх,
Внутри никто
Не тронет вас.
… и к другой…
Отлично, Джон,
Смелей входи,
Скорей узнай,
Что выбрал ты!
– Заткнись! – заорал Джонни к потолку. Слезы потекли у него из глаз – но на сей раз не от боли или печали, а от ярости. – Заткнись на хер!
Раньше он никогда не говорил этого слова. Оно было могущественным и освобождало. Бобби, переставший плакать, когда Джонни закричал, уставился на него. Джонни снова схватил друга за руку, почувствовав себя защитником (так оно, впрочем, и было) и потащил его к двери в самом конце коридора.
– Последняя дверь, – отозвался голос Ла Рю. Джонни сделал вид, что не слышит его.
– За ней ждет покой…
– Заткнись, – пробормотал Джонни, хватаясь за дверную ручку.
– Но я бы глядел… – продолжал Ла Рю. Джонни распахнул дверь. Внутри была только тьма.
– Давай, – сказал он Бобби, шагнув за порог, держа Бобби за руку.
– …под ноги, герой.
И полетел камнем во тьму, и Бобби тоже, совсем рядом, и оба они кричали, а потом приземлились, рухнули на землю, и Джонни заорал – жутко и громко, а Бобби затих.
Мрак и мука. Некоторое время Джонни просто лежал и кричал, оглушенный, напуганный, полный боли. Когда ужас падения ушел из его головы, крики оборвались и он сумел сесть.