– Не думаю, что смогу унести больше.
Джонни взялся за третий череп.
– Знаю, – ответил он, отворачиваясь и закрывая глаза, когда мотыльки полетели наружу. – Но я все равно хочу их снять. Это неправильно.
Закончив, Джонни замер на границе светового круга, вглядываясь во тьму подвала. Кажется, в дальней стене чернела дверь, но он не знал, так ли это. Мотыльки заполнили подвал. Пора было уходить.
Он вытащил ремень из штанов, сложил и убрал в задний карман. В одну из петелек на джинсах сунул молоток, найденный в конце огородика. Лопату – взрослую, не детскую – взял в левую руку. У него за спиной Бобби держал грабли – они были чуть меньше, но все равно выглядели странно. Глаза Джонни скользнули по сторонам, изучая тьму, в которую придется войти. Пусто – только тихий размеренный шелест крыльев. Мотыльки, проклятые мотыльки.
Он обернулся и медленно прошел по саду мертвых.
– Что ты делаешь? – спросил Бобби, но Джонни не ответил. Его сердце словно оледенело, паника прекратилась. Значит, так чувствуют себя взрослые? Он не хотел этого знать.
Соллюкс висел в углу низкого потолка, дыша теплом. С секунду Джонни смотрел на свет, сжимая древко лопаты и обливаясь потом. Затем вспомнил весенний сезон младшей лиги и поднял лопату, как биту – в день, когда «Акулы» победили «Львов». Зажмурившись, размахнулся и врезал по стеклянной лампе. В воздухе затрещало электричество, брызнули искры. Позади вскрикнул Бобби.
Теперь он слышал мотыльков, но больше не видел их. Уже хорошо.
Он нас теперь тоже не видит, подумал Джонни. Эта мысль удивила его. На секунду он замер: как Ла Рю наблюдал за ними? Он знал, куда они идут, комментировал их действия жуткими стишками. Использовал камеры? Повсюду в доме стояли колонки, из которых звучал его безумный голос, а значит, могла быть и другая техника.
Это не имело значения. Важно было выбраться из этой психушки. Живыми.
Джонни развернулся и осторожно пошел назад, жалея ногу, которая еще немного болела.
– Вперед, – сказал он, когда под подошвой что-то влажно хлюпнуло – скорее всего, какой-то овощ. Это тоже не имело значения. Он продолжил идти, прислушиваясь к дыханию Бобби у себя за спиной, в темной-претемной комнате, нащупывая дорогу лопатой, как слепой – тростью. Через несколько секунд он ударился плечом о косяк. Наверное, это дверь, которую он заметил, когда свет еще горел.
– Осторожнее, – прошептал он Бобби. – Впереди проход.
– Ладно, – откликнулся друг, и его голос почти не дрожал, хотя ему было очень страшно. «Молодец, Бобби», – горько улыбнувшись, подумал Джонни.
«Знать бы, где мы», – мелькнуло в мозгу. Ла Рю словно прочел эту мысль: над головой Джонни вспыхнул яркий свет. За спиной ахнул Бобби. Мотыльки ринулись к лампе, как голодающие на пир. Джонни поднял глаза, и страх ледяной иглой пронзил его сердце. Голос Этьена Ла Рю был все таким же холодным, но звучал теперь тихо, как будто колонки находились далеко:
Я вижу вас,
А вы меня – нет,
Хватит играть,
Вам не выйти на свет.
– Это ты так думаешь, – тихо сказал Джонни, быстро оглядываясь. Они были в какой-то кладовке. Вдоль стен тянулись грубо сколоченные деревянные полки, ломившиеся от разных консервов и банок. В большинстве из них было варенье. Сердце Джонни сжалось от странной тоски. «Бабушка тоже иногда его делает, – мелькнула мысль. – Увижу ли я ее снова?»
Печаль грозила лишить Джонни самообладания, но он ей этого не позволил. Не хотел, чтобы Бобби увидел, как он сломается, – ни за что на свете. Вместо этого он размахнулся и лопатой разбил и эту лампу тоже. В воздухе разлился запах озона пополам с тошнотворной вонью сгорающих заживо мотыльков.
Пока гасли последние искры, Джонни разглядел впереди лучик света – не от ярких высоковольтных ламп Ла Рю, но природного, льющегося сверху.
– Видишь?.. – начал он, и тут Бобби у него за спиной крикнул:
– Это выход! – и, оттолкнув его, бросился туда, где действительно могло быть спасение. Джонни хотел бежать следом, но испугался. Вдруг это ловушка? Что-то вроде комнаты, где умер Чип?
– Бобби, стой! – окликнул он, но тот продолжал бежать, крича:
– Это выход, выход! Мы выбрались!
Медленно и осторожно Джонни последовал за ним. Теперь он видел силуэт Бобби в тусклом свете, льющемся сквозь квадратное окно наверху. Фигурка остановилась, и Джонни услышал, как Бобби радостно воскликнул:
– Это дверь на улицу!
Джонни заставил себя не спешить. Это все еще могла быть ловушка. Откуда ни возьмись, могли появиться ножи и отрезать им головы, и все же он сходил с ума от нетерпения. Бобби нашел выход, и они наконец спасутся. Джонни надеялся, что это не слишком просто, чтобы оказаться правдой.
Подойдя к другу, он с отчаянием почувствовал: да, их обманули. Прежде, чем Бобби открыл рот, Джонни все понял. Ла Рю не отпустит их так просто. У него на них планы.
Добежав до выхода, Бобби вцепился в дверную ручку и начал лихорадочно ее крутить. В верхней части двери было четыре маленьких стеклышка, разделенных деревянным крестом, таким же, как в старых окнах у бабушки Джонни. К несчастью, эти оконца были скрыты за коваными решетками. Прутья стояли так близко, что и руки не высунуть.
Конечно, дверь была заперта.
«Никаких хитрых ловушек», – подумал Джонни, глядя в бесполезные окна. Где-то далеко плясали в ночи огоньки. Фонари «Мира Кошмаров». Люди совсем рядом, а их посадили в клетку, точно зверей. Сколько времени они шли от ярмарки до этого дома? Десять минут? Всего десять минут, и один из них умер.
– Боже, – прошептал Джонни, на секунду забыв обо всем, кроме того, что выход так близко – и так далеко. «Никаких хитрых ловушек, – снова подумал он, – Ла Рю они не нужны. Он просто хочет, чтобы мы видели свет. Знает, что нам будет плохо. И он прав, черт возьми. Это больно».
– Идем, – устало сказал он Бобби, ожидая новых слез и истерики, вроде той, когда Бобби увидел черепа. Налево уходил еще один темный коридор, и Джонни поплелся туда, готовясь опять услышать плач. Бобби молчал. Джонни оглянулся, чтобы убедиться, что друг идет за ним, и остановился. Бобби все еще смотрел на огоньки ярмарки, с которой они пришли. Вопреки ожиданиям, он не плакал и не кричал. Просто глядел.
– Бобби? – позвал Джонни.
Год назад они с Бобби и Чипом зависали в домике на дереве и читали комиксы. Никто не хотел говорить о том, что было у всех на уме. За неделю до этого отец Бобби разбился, возвращаясь с работы на автобусе. Бобби, болтливый, как Чип, если его раззадорить, тогда много молчал. Воздух в домике был густым, словно рагу, которое иногда готовила мама Джонни. Вдруг Бобби отложил комикс – про Бэтмена, его любимый – уставился на них пустыми глазами и сказал:
– Я умру. И вы тоже. Все. Мы все умрем, – а затем поднял комикс и снова начал читать.
Теперь он смотрел в окно, обещавшее свободу, и Джонни видел, как огоньки парка мерцают в его глазах, таких же пустых, как в тот день.
Жутким взрослым голосом Бобби сказал:
– Нам никогда не выбраться из этого дома.
– Нет, Бобби, – возразил Джонни и положил руку ему на плечо. Друг не стряхнул ее, но по спине Джонни пробежал холодок, и он сам отстранился.
– Ты видел, что случилось с Чипом. Нас ждет то же самое. Тебя и меня. Мы здесь умрем.
– Нет, если не будем останавливаться. Если поднимемся…
– Ты обещал. Сказал, что мы выберемся.
Джонни испуганно смотрел на друга. В голосе Бобби была ненависть, направленная не на Ла Рю, не на то, что с ними случилось, – на него.
– Да, именно так, – ответил он и улыбнулся, хотя и неискренне.
– Лжец, – сказал Бобби тем же холодным голосом – страшнее черепов и мотыльков. В этом жутком мире появились новые ужасы, и все же рядом был друг – мальчишка, которого Джонни знал с детского сада. Его жизнь превратилась в кошмар, но он бы справился. А новый Бобби его пугал. Только не сейчас.
Он хотел сказать что-нибудь, чтобы все исправить и идти дальше, но Бобби развернулся и бросился в темный коридор. Не позволяя себе думать и говорить, Джонни последовал за ним.
Что, если его обещание – ложь?
В конце коридора оказалась новая лестница, более устойчивая. Джонни ударил лопатой по одной из ступенек, прежде чем они начали подниматься, и выбил из нее искру.
– Бетонная, – пробормотал он.
– Хорошо, – ответил Бобби – не жутким, взрослым голосом, и Джонни, пусть и ненамного, стало легче. – Ты готов?
– Ага, – сказал он, снова опуская лопату на ступеньку. – Держись за стену и нащупывай дорогу граблями.
Бобби что-то проворчал, и Джонни решил, что это «ладно».
Он услышал, как ступенькой выше под подошвами друга скрипнул песок, и с опаской двинулся вперед. Он вспомнил прошлую лестницу, на которой они стояли. Держа в одной руке лопату и нащупывая путь, а другой упираясь в стену, он начал медленно подниматься. От нервов крутило живот.
Через несколько секунд сверху раздался голос Бобби:
– Я у двери.
Эмоции прыгали внутри, как резиновые мячики. Что, если это еще одна ловушка? А может, выход? Что было за первой дверью?
– Подожди! – откликнулся он, а потом встал рядом с Бобби и прикоснулся к деревянной поверхности.
– Толстая, – прошептал он, прикладывая ухо к двери. – С той стороны ничего не слышно.
– Думаешь, это опять ловушка, как с Чипом?
– Может быть, – сказал Джонни, пытаясь отыскать ручку, и наконец нащупал ее. Несколько секунд было тихо.
– Кажется, я кое-что придумал, – сказал Бобби живее, чем мальчик у выхода из подвала, но не так, как раньше.
«Его прежнее “я” умерло, Джонни, ты знаешь это, – произнес внутренний голос. – Твое – тоже. Вы больше не дети».
Джонни закрыл глаза и спросил:
– Что?
– Давай толкнем дверь и прижмемся к стенам. Если что-то выскочит оттуда, оно нас не зацепит.
Джонни оценил эту идею и, поскольку не мог придумать ничего лучше, согласился.