– И не надо, – отвечает она, проскальзывая у него под рукой. – О, неплохая квартирка.
Дэн фыркает.
– Она хотя бы есть. Что неплохо само по себе.
– А ты живешь с матерью? – Он подготовился: почитал о ней в газетах, просмотрел собственные заметки, вспоминая основные детали. На распечатке интервью с ее матерью, Рэйчел, он написал: «Какая красавица! Постоянно отвлекается. (И отвлекает.) То и дело спрашивает про пса. Пытается справиться с горем?»
Нашлась даже любимая цитата из интервью с ней: «Мы это заслужили. Наше общество – отравленное беличье колесо». Разумеется, помощник редактора выкинул это на первом же чтении.
– У меня есть квартира рядом с Уикер-парк. Шумное место, учитывая, сколько там банд и наркоманов, но мне нравится. Люблю, когда рядом есть люди.
– Ну да, чем больше народа, тем безопаснее. Тогда к чему это? «Она хотя бы есть»?
– Просто поддерживаю разговор. Не у всех есть жилье.
– Предпочитаешь жить одна?
– Я не особо лажу с людьми. И мне снятся кошмары.
– Могу представить.
– Не можете.
Дэн согласно пожимает плечами. Что уж тут спорить?
– Ну, что раскопала в библиотеке?
– Кучу всего. – Она оставляет себе бутылку пива, а остальные протягивает ему. Потом присаживается, удерживая бутылку под мышкой, и снимает тяжелые черные ботинки. На диван она заваливается в одних носках, и, на взгляд Дэна, это слишком уж фамильярно.
Она расчищает журнальный столик, сгребая бумажки в сторону. Среди них – счета, еще счета, лотерейный билет из «Ридерз дайджест» с остатками позолоченного защитного слоя («Победа при любом раскладе!»), а еще – порножурнал «Хастлер», при виде которого Дэна передергивает от унижения. Он купил его в момент слабости, подстегнутый одиночеством и возбуждением – на тот момент это показалось наименее позорным решением. Но Кирби журнала не замечает. Или молчит из вежливости. Или жалеет его. О боги.
Она достает из сумки папку и выкладывает на стол вырезки из газет. Это оригиналы, не копии – Дэн не представляет, как она пронесла их мимо Харрисона. Он надевает очки и изучает статьи. Все они изобилуют сведениями об ужасных убийствах. Ножевые ранения, угнетающие детали – раньше он только о них и писал. Но сейчас они лишь приносят усталость.
– Ну, что думаете? – вызывающе интересуется Кирби.
– Ay bendito[2], девочка, – отвечает он, подбирая несколько вырезок. – Ты посмотри на жертв. Они же все разные. Начиная от черной проститутки, которую бросили на детской площадке, и заканчивая домохозяйкой, зарезанной у гаража, потому что хотели угнать машину. А это что, убийство 1957-го? Серьезно? Тут даже почерк не совпадает. Ее голову нашли в бочке. Кстати, ты сама говорила полиции, что нападавшему было около тридцати. Так что ты не нашла ничего полезного.
– Это пока. – Она бесстрастно пожимает плечами. – Начнем с широкого профиля и постепенно сузим круг поисков. У серийных убийц всегда есть определенный тип жертв. Я пытаюсь его отыскать. Банди любил студенток. С длинными волосами, пробором посередине, обязательно в брюках.
– Думаю, Банди мы можем убрать, – говорит Дэн и запоздало понимает, насколько бестактно звучат его слова.
– Бз-з-з, – пародирует Кирби жужжание электрического стула. Она абсолютно невозмутима, и от этого неуместная шутка становится только смешнее. Поразительно, как легко они обсуждают смерть. Даже шутят. Конечно, когда он работал с полицией, каждые две недели освещая ужасные преступления, они тоже не чурались черного юмора. Лягушки в кипящей воде; человек ко всему привыкает. Но те смерти не касались их лично.
– Ладно, ладно, очень смешно. Допустим, твой тип не охотится за легкой добычей. Проститутки, наркоманки и бездомные его не интересуют. Кто еще на тебя похож?
– Джулия Мадригал. Мы в одной возрастной группе: ей тоже было около двадцати. Студентка университета. Убита в лесу.
– Не то. Ее убийцы гниют в тюрьме округа Кук. Кто дальше?
– Я вас умоляю, вы же сами в это не верите.
– Уверена? Или ты просто не веришь, что Джулию убили чернокожие, потому что на тебя напал белый мужчина? – спрашивает Дэн.
– Что? Нет. Просто полиция и так плохо работает, а тут на них надавили. Она из хорошей обеспеченной семьи. Дело нужно было закрыть побыстрее.
– А как же почерк преступления? Раз на тебя напал тот же убийца, чего же он не украсил лес твоими кишками? С годами маньяки ведь расходятся только сильнее? Как тот каннибал, которого поймали в Милуоки.
– Вы про Дамера? Ну да. Нарастающая жестокость для них типична. Приходится изощряться, потому что насилие перестает приносить удовольствие. Нужно постоянно повышать ставки. – Она встает и начинает расхаживать по комнате, машет бутылкой: восемь с половиной шагов в одну сторону и обратно. – И он бы не остановился, Дэн. Просто ему помешали. Он же стандартный серийный убийца: частично импульсивный, частично организованный психопат.
– Вижу, ты подготовилась.
– Пришлось. Денег на частного детектива не хватило. Да и в результате они не заинтересованы, в отличие от меня. В общем: импульсивные убийцы спонтанны. Убивают, когда подворачивается возможность. Поэтому ловят их обычно быстрее. А вот организованные готовятся. Продумывают план. Стараются обездвижить жертву. От тел они избавляются, но любят издеваться над полицейскими. Иногда даже пишут в газеты, чтобы похвастаться, как Зодиак со своими криптограммами. А еще есть совсем чокнутые: они считают, что одержимы, как Б.Т.К. – его, кстати, до сих пор не поймали. Он писал все подряд. То хвалился убийствами, то раскаивался и сваливал все на демона в голове.
– Ну ладно, мисс ФБР. Тогда вот тебе вопрос на засыпку. Ты уверена, что это был серийный убийца? Не пойми неправильно, мужик, который пытался тебя… – Он спотыкается и неосознанно машет в ее сторону пивом, словно хочет выпустить ей кишки; потом понимает, что делает, и поспешно прикладывается к горлышку, жалея, что в пиве нет и пары процентов алкоголя. – …В общем, он больной урод, это точно. Но он мог напасть просто так, потому что ты подвернулась под руку. Это ведь основная версия, да? Что он обдолбался «ангельской пыли»?
Интервью с детективом Диггсом, записанное его практически нечитаемой скорописью, описывает все куда жестче: «Действовал под наркотиками. Жертве не стоило идти гулять в одиночестве». Как будто она сама напросилась, господи боже!
– Что, теперь вы решили взять у меня интервью? – Она подносит бутылку к губам и отпивает. Дэн замечает, что в отличие от его жалкого подобия она пьет настоящее пиво. – Чего же раньше не брали?
– Эй, ты лежала в больнице. Практически в коме. Меня к тебе не пускали. – Это правда, но только отчасти. Он бы мог пробиться к ней на прием одним только очарованием, которое помогало ему в сотнях дел. Медсестра Уильямс из приемного отделения закрыла бы на него глаза, пофлиртуй он немного. Всем нравится ощущать себя желанными. Но ему было наплевать – он уже выгорел, хотя и умудрился проработать потом целый год.
Но ситуация вгоняла его в депрессию. То детектив Диггс со своими намеками, то мать, которая вырвалась из оков изначального оцепенения и начала названивать ему ночами, потому что полиция не смогла найти виноватого. Она надеялась, что Дэн ей поможет – а потом начала орать в трубку, потому что он ничего не знал. Не ожидала, что ее личная трагедия окажется для него очередной жуткой историей про психанутых ублюдков, и он не в силах ответить на терзающие ее вопросы. Не мог же он сказать, что дал ей свой номер, просто потому что она оказалась красоткой.
К тому времени, как Кирби выписали из реанимации, Дэну осточертела ее история, и он не хотел писать продолжение. Да-да, он понимает, что у нее была собака, большое спасибо, мистер Мэттью Харрисон, это чудесно, ведь все любят собак, особенно когда они храбро погибают, защищая свою хозяйку. Прямо «Лэсси» и «Техасская резня бензопилой» в одном флаконе. Но никаких подвижек не было: ни зацепок, ни заявлений полиции, которые до сих пор не поймали больного урода, напавшего на девчонку, – он оставался на свободе, поджидая новую жертву. Так что насрать на собаку, и на все хреновое расследование тоже насрать.
Поэтому Харрисон назначил на дело Ричи, но к тому времени мать уже вбила себе в голову, что все журналисты козлы, и отказалась с ним разговаривать. В наказание Дэна заставили писать про перестрелки в Кей-тауне, которые оказались типичными разборками тупых бандюганов.
В этом году убийств стало еще больше. К счастью, Дэн больше не освещает криминальные новости. Чисто технически работать в спортивном отделе сложнее – ему постоянно приходится путешествовать, – зато это дает возможность уехать куда подальше и не думать о своей одинокой квартирке. Подлизываться к менеджерам не сложнее, чем подлизываться к полиции, зато в бейсболе нет утомительного однообразия убийства.
– Такая легкая отмазка, – недовольно говорит Кирби, возвращая его в настоящее. – Наркотики. Не употреблял он наркотики. Ну, или я с ними незнакома.
– А ты эксперт, да?
– Вы мою мать видели? С ней кто угодно подсел бы. Хотя мне наука наркотиков не особо дается.
– Это не работает, кстати. Зря ты все переводишь в шутку. Сразу становится ясно, чего ты пытаешься избежать.
– Годы работы в убойном отделе превратили его в знатока человеческой натуры, философа жизни, – произносит она, понизив голос, словно наговаривает текст для трейлера фильма.
– Как я и говорил, – замечает Дэн. Но у него горят щеки. Она цепляет его, и это бесит. Как в первые годы работы, когда он вел светскую хронику под руководством Лоис, старой крысы, которая так злилась, что он попал в ее отдел, что даже не называла по имени. Только твердила: «Джемма, скажи этому мальчишке, что объявления о свадьбах так не пишут!»
– Я была трудным подростком. Начала ходить в методистскую церковь, а мама постоянно бушевала, что лучше бы я пошла в синагогу. В общем, приходила я, вся такая набожная и всепрощающая, смывала травку в унитаз, а потом мы три часа орали друг на друга, она уходила и возвращалась только под утро. Дошло до того, что мне пришлось переехать к настоятелю Тодду с женой. Они как раз хотели устроить реабилитационный центр для проблемной молодежи.