Даже когда она думала, что Мартин, родившийся на пять недель раньше, умрет. Он был совсем крохотным, и она заперлась с ним в комнате, а остальных отослала прочь – и так и сидела, минута за минутой справляясь с горем, пока два месяца спустя не вытащила его с того света.
– Они только-только проснулись, – хрипит она через боль. – Сейчас Нелла приготовит малышам завтрак… соберет их в школу… хотя Мартин попытается одеться сам, но он всегда натягивает ботинки не на ту ногу. – Она кашляет, давясь от рыданий; понимает, что у нее истерика, но остановиться не может. – А близнецы… у них своя тайная жизнь. – Привести мысли в порядок не получается. – Такая ответственность… для одной Неллы. Она же не справится… Мне же всего… двадцать восемь… Я хочу видеть, как они вырастут. Пожалуйста…
Мужчина молча качает головой, и нож в его руках вонзается в плоть.
В карман рабочего комбинезона он вкладывает бейсбольную карточку. Джеки Робинсон, игрок второй базы в «Бруклин Доджерс». Он забрал ее у Чжинсук Оу. Сияющие звезды соединены воедино сквозь время. Это созвездие смерти.
Карточку он обменивает на металлическую литеру «З» из типографского набора, которую она носила в качестве талисмана. Подарок от папы, принесенный им из «Дефендера».
«Эти буквы нам хорошо послужили, – сказал он детям, раздавая каждому по литере с клеймом «Барнхарт бразерс энд Спиндлер», расформированной словолитни. – Но прогресс не остановить».
Для Зоры война закончена. Дальше прогресс справится без нее.
Кирби13 апреля 1992
– Здоро́во, практикантка! – Мэтт Харрисон подходит к столу в сопровождении пожилого мужчины в синем костюме, который напоминает Кирби этакого щеголеватого дедушку.
– Здоро́во, редактор. – Она спокойно прикрывает папкой письмо, адресованное адвокату подростков, которых осудили за убийство Джулии Мадригал. Он у них один, общий: значит, парни не пошли друг против друга, чтобы сократить себе срок.
Ее рабочее место – временное убежище за столом какого-то культуролога, потому что Дэна в редакции почти не бывает и собственного стола у него нет. По идее, она должна собирать информацию по Самми Соса и Грегу Мэддоксу на случай, если «Чикаго Кабс» победят.
– Хочешь позаниматься настоящей журналистикой? – спрашивает Мэтт. Он перекатывается с пятки на носок: настроение у него явно отличное. Вот черт. Кирби жалеет, что в прошлый раз попалась ему на глаза.
– А мне не рано? – спрашивает она, но по голосу ясно, что подразумевает она «возможно».
– Слышала про потоп?
– Еще бы. Половину делового квартала эвакуировали.
– Ущерб оценивают в миллиарды долларов. В подвале Выставочного центра, говорят, рыба плавает. Теперь у нас есть не только Великий чикагский пожар, но и Великий чикагский потоп.
– Исторические шутки. Неплохо. Из-за чего затопило-то? Вроде случайно пробили старую угольную шахту, да?
– Ага, и вся река хлынула внутрь. Но это только один из вариантов. Знакомься, мистер Браун, – он указывает на разодетого старика. – У него есть другая версия развития событий. Не хочешь взять у него интервью? Если ты свободна, конечно.
– Серьезно?
– Обычно я предпочитаю, чтобы практиканты придерживались темы своего отдела, но у нас тут город затопило и вокруг жуткая неразбериха, так что рук не хватает.
– Ну ладно. – Кирби пожимает плечами.
– Вот умница! Мистер Браун, прошу, присаживайтесь. – Он отодвигает кресло, а сам встает рядом и складывает руки на груди. – Не обращайте на меня внимания. Я просто понаблюдаю.
– Секунду, только ручку найду. – Кирби лезет в ящик стола.
– Надеюсь, я не зря трачу время. – Старик недовольно смотрит на Мэтта. Брови у него тонкие, едва заметные, и из-за этого он кажется совсем хрупким. Руки дрожат – от Паркинсона или просто от старости. Ему лет восемьдесят, не меньше. Интересно, он специально приоделся, чтобы произвести впечатление?..
– Ну что вы. – Кирби, разыскав шариковую ручку, заносит ее над бумагой. – Итак, я готова. Давайте начнем. Скажите, что вы видели? – спрашивает она. – Где вы были, когда обвалился тоннель?
– Я этого не видел.
– Хорошо. Тогда скажите, зачем вы пришли? Вы из компании по ремонту мостов? Насколько мне известно, мэр Дэйли отдал подряд тем, кто предложил наименьшую цену.
– Все-то ты, оказывается, знаешь, – замечает Мэтт.
– Что в этом удивительного? – огрызается Кирби, но с улыбкой, чтобы не потревожить славного мистера Брауна.
– Не знаю я ни про какую компанию, – говорит дедушка. Голос его дрожит.
– Совет для юных интервьюеров: дай ему хоть слово вставить, – говорит Мэтт. – Веласкес, что, совсем тебя ничему не учит?
– Простите. Не расскажете, о чем вы хотели поговорить? Я слушаю.
Мистер Браун нервно оглядывается на Мэтта, и тот коротко кивает. Старик прикусывает губу, жует ее, тяжело вздыхает, а потом склоняется над столом и шипит:
– Во всем виноваты инопланетяне.
На мгновение воцаряется полнейшая тишина, и Кирби замечает, что вся редакция тоже умолкла.
– Ну-у-у, я, в общем, пошел, – с ухмылкой говорит Мэтт и уходит. Бросает ее наедине с безумным дедом, который кивает так часто и быстро, что голова буквально болтается на его тонкой шее.
– Да-да. Они не любят, когда люди лезут в реку. Это их дом. Инопланетяне – водородная жизнь, все это знают!
– Ну да. Все это знают. – За спиной Кирби демонстрирует остальной редакции средний палец и слышит, как люди сдерживают смешки.
– Если бы не пришельцы, мы бы не смогли развернуть течение реки. Все толкуют про инженеров, но ты им не верь, дочка. Они просто договорились с инопланетянами. Но к ним лучше не лезть. Если они могут развернуть реку и затопить город, только представь, на что еще они способны!
– Действительно, на что? – вздыхает Кирби.
– Сейчас расскажу. Записывай, – нетерпеливо машет рукой мистер Браун, и новостной отдел вокруг них сдерживает новую волну смеха.
Бар, куда они приходят, оказывается дешевым кабаком, пропахшим сигаретами и сомнительными подкатами.
– Какой ты все-таки засранец, – говорит Кирби и со всей силы бьет кием по белому шарику. Проверенная временем тактика, когда не осталось хороших вариантов. – Как будто у меня других не было!
Это Мэтт предложил собраться поиграть в бильярд после работы. Помимо Кирби, пришли Виктория, сам Мэтт и Чет. Эмма осталась работать – в отличие от них, она действительно пишет статью про наводнение.
– Считай это обрядом посвящения для практикантов. – Мэтт облокачивается о бар, попивая водку с лаймом и краем глаза поглядывая на телевизор, где включены новости. Он играет в команде Чета, но постоянно забывает про свою очередь.
– Браун к нам постоянно приходит, – объясняет Виктория. – Стоит произойти какому-нибудь наводнению, и он тут как тут. Но у нас таких куча. Как назвать толпу сумасшедших одним словом?
– Шизики? – предлагает Кирби.
– Каждый октябрь бездомная женщина приносит блокноты с какими-то нечитаемыми стихами. Местный экстрасенс постоянно названивает и предлагает помочь раскрыть убийство или поискать сбежавших домашних животных. Хорошо, что мне приходится разбираться только с подделками детского порно.
– Зато спортивному отделу не повезло. – Мэтт на мгновение отвлекается от новостей. – Тебе еще чудаки не звонили? Твой драгоценный Дэн даже трубку не берет, когда появляется на работе. А то они постоянно жалуются: то судьи у них паршивые, то менеджеры, то игроки, то поле, то вообще все в целом паршивое.
– Лично я люблю бабулю-расистку, которая приносит печенье, – говорит Чет.
– Почему их не разворачивают на входе?
– Давай-ка я тебе кое-что расскажу, практиканточка, – провозглашает Мэтт. Новости, играющие по телевизору, пошли по кругу, как будто в пятнадцать минут заголовков можно уложить историю всего мира.
– Ой-ой, – добродушно закатывает глаза Виктория.
Мэтт пропускает ее слова мимо ушей.
– Ты была в здании «Трибьюн»?
– Ну, мимо проходила, – отвечает Кирби. От ее удара белый биток отскакивает от края стола и врезается прямо в скопление шаров у левой лузы.
– Стой. Ты их просто гоняешь по столу, – произносит Виктория. Она поправляет руки Кирби на кие. – Так, теперь наклонись, прицелься, а когда будешь готова – медленно выдохни и бей.
– Спасибо, профессор. – Но в этот раз она попадает по четырнадцатому шару, и он мягко сваливается в угловую лузу. Кирби выпрямляется, ухмыляясь.
– Отлично, – говорит Виктория. – Осталось только научиться попадать по шарам нужного цвета.
Кирби осознает сказанное.
– Черт. У нас же цельные шары, а не полосатые. – Она опозоренно вешает голову и передает кий партнерше.
– Вы меня вообще, что ли, не слушаете? – жалобно тянет Мэтт.
– Слушаем! – одновременно восклицают они.
– Отлично. Короче. Раз вы были у здания «Трибьюн», то знаете, что нижний ярус башни включает в себя фрагменты исторических зданий. Пирамида Хеопса, Берлинская стена, Аламо, палата Британского парламента. Там даже есть камни с Антарктики и Луны. Видели?
– Как их до сих пор не украли? – спрашивает Кирби, уклоняясь от кия Чета.
– Не знаю. Какая разница?
– Суть в том, что это символ, – говорит Чет, так и не загнав шар в лузу. – Глобальный охват и сила печатного слова. Что, кстати, романтизированный идеал, потому что так было только во времена Чарльза Диккенса. Ну, или до изобретения телевидения.
Кирби смотрит на кий, мысленно приказывая бильярдному шару повиноваться. Тот приказ игнорирует. Она выпрямляется, раздраженно морщась.
– Как они вообще раздобыли камень с пирамиды Хеопса? Разве это не контрабанда исторических артефактов? Удивительно, как они избежали международного дипломатического скандала.
– И снова: какая разница?! – Мэтт взмахивает стаканом, подчеркивая слова, и Кирби понимает, что он изрядно напился. – Главное, что «Трибьюн» притягивает туристов! А мы притягиваем психопатов.
– Это потому, что у них здание охраняется. Приходится регистрироваться на входе. А к нам можно подняться на лифте.