Она подскакивает к нему, яростно тычет в грудь пальцем.
– Вы жизнью ошиблись, мистер! Катитесь отсюда к херам!
Под напором ее гнева он отступает, невинно прикрываясь подарками, и задевает ногой ведро с цветами. По полу льется вода.
– Вы расстроены.
– Да еще бы! – кричит мама Кирби. – Умерла она, поняли? Умерла! Отстаньте от нас. Не о чем тут писать, стервятники. Ее больше нет. Теперь вы довольны?
– Я очень вам соболезную. – Но он врет. Его захлестывает облегчением.
– И другим передайте. Особенно Дэну, уроду, который до сих пор мне не перезвонил. Пошли вы все к черту!
Элис4 июля 1940
– Да ты закончишь вертеться? – спрашивает Луэлла сквозь зажатую в зубах шпильку. Но Элис не сидится, и каждые пару минут она подскакивает со стула, стоящего перед зеркалом, и выглядывает из фургона на радостно улыбающийся деревенский народ, который гуляет по ярмарке, вооружившись попкорном и дешевым пивом в бумажных стаканчиках.
Всевозможные развлечения собирают вокруг себя толпы: люди кидают кольца, разглядывают выставку тракторов и таращатся на петуха, который играет в крестики-нолики. (Утром Элис проиграла ему две игры из трех, но теперь она знает, что делать, так что держись, глупая курица!)
Женщины кучкуются рядом с торговцем, вовсю нахваливающим бытовые товары, которые «преобразят не только кухню, но и вашу жизнь!». Мужчины при деньгах постепенно подтягиваются к аукциону, чтобы сделать ставки на бычков – все они носят ковбойские шляпы, но, судя по дорогим ботинкам, о настоящих пастбищах знают только понаслышке. Молодая мать поднимает малыша над забором, показывая ему Черную Рози – огромную призовую свиноматку с белым пятачком, отвисшим пятнистым брюшком и сосками размером с мизинец.
Двое подростков, парень и девушка, рассматривают скульптуру коровы, вырезанную из масла; говорят, на ее создание ушло три дня. Она уже начала таять под солнцем, и кисловатый запах испорченного молока смешался с запахом сена в тюках, древесных опилок, дыма из тракторов, сладкой ваты, навоза и пота.
Парень шутит про корову из масла – наверняка говорит что-то избитое про все блинчики, на которые ее бы хватило, – а девушка хихикает и отвечает такой же стереотипной фразочкой, что он просто пытается ее подмаслить. Приняв ее слова за намек, он быстро склоняется к ней и целует, а она легко отталкивает его, дразня, но потом сама коротко чмокает в губы. А затем отбегает к колесу обозрения, смеясь, и оглядывается на него. Они такие чудесные, что у Элис вот-вот остановится сердце.
Луэлла, опустив расческу, раздраженно цыкает:
– Может, сама себе прическу сделаешь?
– Прости, прости! – извиняется Элис, снова запрыгивает на стул, и Луэлла возвращается к мучительным попыткам завить и уложить ее блеклые русые волосы, слишком короткие и непослушные. «Очень современно», – на прослушивании сказал про них Джои.
– Ты бы попробовала парик, – предлагает Вивьен, причмокивая губами, чтобы равномерно распределить помаду. Элис как-то даже тренировалась перед зеркалом, пытаясь повторить этот звонкий бесстыдный поцелуйчик. Веселая Вив, гвоздь программы! Плакаты с ее портретом украшают выход на сцену, и неудивительно: всем нравятся упругие локоны блестящих черных волос и большие голубые глаза, одновременно наивные и распутные. Самое то для их нового номера, который уже шесть городов подряд поражает что министров, что школьных учителей. Ничего подобного свет еще не видывал – именно поэтому их и позвали на ярмарку.
– Выход, дамы! Пять минут до выхода! Пора рекламировать шоу! – В двери тесного фургона врывается Джои, бойкий, как шмель, в нефритово-зеленом жилете, расшитом пайетками, и блестящих черных штанах со слегка потертыми швами. Элис вскрикивает от неожиданности, прижимая руку к груди.
– Ну и пугливая вы, мисс Темплтон! Прямо молодая кобылка, – говорит Джои и треплет ее по щеке. – Или школьница. Правильно, так и надо!
– Скорее жеребец, которого ведут на кастрацию, – фыркает Вивьен.
– Ты это к чему, Виви? – хмурится Джои.
– Да так. У нашей Элис много талантов. Весьма неожиданных, я бы сказала, – отвечает она и тянет себя за локон, проверяя его упругость. Потом вновь недовольно берется за щипцы для завивки.
– Да, в отличие от некоторых, я не забываю шаги, когда танцую, – парирует Элис, сдерживая яркую вспышку ненависти.
– Ну что вы, что вы, – Джои хлопает в ладоши, – никаких драк, девочки! Только за дополнительную плату.
А ведь раньше платили. У Луэллы и вовсе был номер с факелами, во время которого мужчины заглядывали ей под юбку, как на приеме у гинеколога. Но в последнее время все вдруг стали особенно нравственными, и Джои ловко подстроился под новые веяния.
Бесконечные разъезды по стране, череда выступлений и ярмарок сплотила их труппу, сделала их семьей. Они так далеко – за тысячи миль от Кайро (хотя Джои называет его Каиром, словно Элис уехала из Египта, а не Иллинойса; а все потому, что у нее «скулы, как у истинной Нефертити!») и всех оставшихся там знакомых. Останься она там, и попросту умерла бы – если не от скуки, так от рук дядюшки Стива уж точно. Поэтому, когда в 37-м году река вышла из берегов, Элис покинула не только место наводнения, но и сам Кайро, а вместе с ним – прошлую жизнь. Спасибо, река Огайо, славься имя твое!
Джои хватает Еву за задницу, пока та натягивает каблуки, и довольно похлопывает по ягодицам. Подмигивает Элис.
– Пышные формы, принцесса! Вот что любят мужчины. Давай, вот заработаешь много денег, купишь много булочек, отрастишь себе фигуру и будешь зарабатывать еще больше!
– Хорошо, мистер Маламатос. – Элис приподнимает полы бело-зеленой юбчонки, отвешивая ему неловкий реверанс. Джои оглядывает ее, опираясь на трость, набалдашником которой служит нефрит размером с кулак, якобы настоящий. Его брови шевелятся, вытанцовывая водевиль. «Совокупляющиеся гусенички» – так он сам их окрестил.
А потом рука его тянется вниз, к юбке. На мгновение Элис в ужасе замирает – боится, что Джои схватит ее между ног, – но он просто поправляет плиссированную ткань.
– Так лучше, – говорит он. – Не забывай, принцесса, это семейная ярмарка.
Он выскальзывает из фургончика и взбирается на импровизированную сцену, прикрытую тентом, увешанным соблазнительными плакатами с Вивьен, которые должны подогреть интерес к выступлению.
– Подходите, дамы и господа, не стесняйтесь, – тут же заливается он, – я хочу рассказать вам о сегодняшнем представлении! Но позвольте предупредить: ничего неприличного мы тут не показываем! Никаких купальников, обручей и запретных танцев живота!
– И зачем вы тогда нужны? – кричит кто-то в толпе.
– Отличный вопрос, сэр! – Джои оборачивается к нему, широко улыбаясь. – Мы приготовили для вас кое-что куда более ценное. Мы приготовили знания!
Толпа разражается свистом и насмешливыми криками, но Джои уже заинтересовал их, а ведь девушки на сцену еще даже не вышли.
– Подходите-подходите, не бойтесь! Смотрите в оба! Представляю вашему вниманию – само воплощение невинности, прелестная мисс Элис!
Кулисы разводят в стороны, и на сцену выходит Элис, пытаясь привыкнуть к бьющему в глаза солнцу. На ней – костюмчик чирлидерши: шерстяная плиссированная юбочка с зелеными вставками, белая спортивная курточка с вышитым зеленым рупором и латинской буквой V (когда Джои принес ее, то шутил, что эта буква осталась от латинской же «девственности»), гольфы и ботиночки.
– Иди к нам, милая, поздоровайся!
Она весело машет толпе, которая прильнула поближе, словно дети в тире, и поднимается по ступенькам. А когда выходит на сцену, то делает колесо и останавливается прямо рядом с Джои.
– Ну ничего себе! – говорит тот восторженно. – Похлопайте, люди! Такая чудесная девочка, согласитесь? Шестнадцать лет, до сих пор нецелована… Ну, это пока.
– Пока? И что дальше? – Со скептиками работать проще всего. Заинтересуй их – и все, толпа ваша. Элис знает, что на таких крикунов нацеливаются сразу, стоит им только зайти в шатер.
Джои расхаживает по сцене.
– А дальше? Дальше, дальше, дальше. – Он берет Элис за руку, словно хочет пуститься в пляс, и разворачивает ее к толпе. Она опускает глаза в притворном смущении, касаясь ладонью щеки, но поглядывает на людей сквозь ресницы – ей интересно, что они думают. У самой кромки толпы она замечает подростков, которых видела раньше. Девушка улыбается во весь рот, а вот парень косится настороженно.
Джои заговорщицки понижает голос, приманивая аудиторию ближе к сцене. Обходит Элис кругом.
– Все мы знаем мужчин, которые любят лишать дам невинности. Срывать ее, так сказать, как вишенку с дерева.
Он делает вид, что подносит воображаемую ягоду ко рту и чувственно прикусывает ее. Ждет несколько секунд, выдерживая напряжение, а потом резко проворачивается на месте и указывает на ступеньки концом трости.
– А слышали ли вы о молоденькой домохозяйке, которую раздирает противоестественная, неудержимая страсть?
Из-за кулис появляется Ева в подпоясанном домашнем халатике и расшитой бисером маске. Она поднимается по ступеням, касаясь руками груди. Джои качает головой, якобы не замечая, как ее пальцы теребят одежду и поглаживают округлые груди.
– Этой бедной молодушке приходится скрывать свою личность, чтобы уберечь остатки достоинства – посмотрите, что за печальное создание, погрузившееся в пучины развратных фантазий! Настоящая нимфоманка, дамы и господа!
Ева развязывает халатик, демонстрируя всем кружевной пеньюар, и Джои в притворном ужасе бросается прикрывать ее.
– Прекрасные дамы, уважаемые господа! Здесь вы не увидите пошлости, которой так любят щеголять низкосортные выступления, надеясь возбудить вас и пощекотать нервы! Мы хотим предупредить вас! О том, как опасны упадничество и слепые желания – и как легко сбить слабый пол с истинного пути! Но бывают и те, кто давно позабыл этот путь… Я представляю вам…
Вивьен распахивает кулисы и выходит навстречу толпе – на ней надета узкая строгая юбка, губы накрашены алым, а волосы собраны в пучок.