– Блудница! Развратница! Потаскуха! Нечестивая искусительница! Амбициозная секретарша, положившая глаз на начальника. Никакая жена ее не волнует! Женщины, учитесь узнавать их в толпе. Мужчины, учитесь противостоять соблазну. Распутная хищница в алой помаде выходит на охоту!
Вивьен оглядывает публику, уперев руку в бедро, а потом распускает волосы, и они водопадом падают ей на плечи. В отличие от несчастной бедняжки Евы, Вивьен демонстрирует свою похоть, как иная женщина – норковую шубу.
Джои продолжает вещать, распаляя толпу:
– Все это и многое другое ждет – только сегодня, только сейчас! Мы научим вас противостоять аморальности! Приходите – и вы увидите, как низко и как легко может пасть женщина! Вас ждут проститутки и наркоманки! Женщины, ставшие рабынями собственных жгучих желаний! Ненасытные черные вдовы и некогда невинные испорченные девчонки!
Подростки наконец не выдерживают, и парень тянет девушку за собой – искать развлечения почище, судя по тому, как он косится в сторону сцены. Все остальные участницы труппы давно выработали иммунитет к презрению, но к лицу Элис тут же приливает горячий стыд. Покраснев, она опускает глаза – в этот раз искренне, без притворства, – а когда вновь поднимает голову, то видит его.
Стройный, немного небрежно, но хорошо одетый мужчина, красивый, но со сломанным носом. Он стоит у самого выхода и смотрит прямо на нее – но не так, как обычно смотрят мужчины. Нет ни волчьего голода, ни нарочитой бравады. Одно упоение. Словно он знает ее – знает все ее тайны. Это всеобъемлющее внимание так поражает ее, что она зачарованно смотрит в ответ и едва не пропускает мимо ушей прощальную речь Джои. Мужчина улыбается, и у Элис голова идет кругом. Она не может отвести взгляд.
– Дамы и господа, наше шоу пленит вас! – Он взмахивает тростью, указывая на девушку в толпе, и та смущенно улыбается. – Загипнотизирует! – Теперь наконечник трости направлен на крикуна из толпы. – Буквально парализует! – Он вскидывает трость, замирает, подрагивая. Но лишь на мгновение, потому что потом он всем телом поворачивается ко входу в шатер. – Но сначала купите билет! Всего три шоу, дамы и господа. Приходите, приходите, поучитесь у нас!
Джои поспешно уводит девушек через лестницу в противоположном конце сцены, поглядывая на народ, живо потянувшийся к кассам.
– Что, даже без колеса? – ворчит он на Элис, но она даже не замечает, потому что то и дело оглядывается, выискивая мужчину в толпе. К счастью, он никуда не ушел: наоборот, стоит в очереди за билетом. Заглядевшись, она случайно наступает на пятку Евы, спускающейся перед ней, и они чуть не скатываются со сцены кубарем, как молочные бутылки, выстроенные в неустойчивую пирамидку.
– Прости, прости, – шепчет она.
Смущение только усиливается, когда она выглядывает из-за кулис и замечает мужчину в море зрителей, пытающихся занять местечко поближе. Продавцы конфет уже завели свою привычную песню.
– Купите конфетки – получите приз! – забалтывает Бобби пару пожилых людей, а вот Микки замечает стоящего в одиночестве мужчину и выбирает его своей добычей.
– Эй, друг, хочешь поучаствовать в розыгрыше? – спрашивает он. – Попробуй новые конфеты, «Анна Бель Ли» – новинка, только появились в продаже. Знаешь что? Мы настолько уверены, что они придутся всем по вкусу, что вложили в некоторые коробки подарки. Мужские и женские часы, зажигалки, наборы ручек и бумажники! Давай, попытай удачу! Всего пятьдесят центов! Выгодное предложение! Ну, что скажешь?
Но мужчина даже не смотрит на него; его внимание приковано к сцене. Он ждет Элис – она абсолютно в этом уверена.
Из-за него она нервничает – так сильно, что чуть не срывает свой номер. Сценический свет ослепляет, она не видит зрителей, но чувствует его взгляд. Она пропускает реплику, неудачно делает сальто и чуть не падает со сцены. К счастью, это не вредит номеру: она играет чирлидершу, которую Микки в модном костюме накачал наркотиками пополам с обещаниями. В конце выступления Элис облокачивается о фонарный столб, одетая в откровенное платье и туфли на каблуках – она лишилась невинности, окончательно поддалась, как объявляет Джои с затаенным дыханием, «своим низменным потаенным желаниям». Свет гаснет, и она поспешно уходит, уступая место нимфоманке, свободно раскинувшейся на ложе, которое выносят на сцену два крепких молодых паренька.
– У кого-то появился воздыхатель, – насмешливо замечает Вивьен. – Интересно, он в курсе, что под оберткой не приз, а пустышка?
И Элис не выдерживает – бросается на нее с кулаками, царапает лицо, дергает за идеальные локоны, сбивает с носа очки. Вивьен падает с таким грохотом, что Джои приходится повысить голос:
– …Но кто бы мог подумать, что вся та любовь, вся сокровенная близость их первой брачной ночи разбудит в его жене ненасытную жажду, трепетом отдающуюся внутри?
Луэлла с Микки оттаскивают ее. Вивьен встает, с улыбкой касаясь царапин на щеке.
– И это все, Элис? Что, никто не учил тебя драться как девчонка? – И пока Элис захлебывается в рыданиях, безвольно провиснув в руках Луэллы и Микки, Вивьен отвешивает ей пощечину, кольцами рассекая лицо.
– Господи, Вив! – шипит Микки, но она уже идет к сцене. И вовремя, потому что в это мгновение Ева сбрасывает с себя пеньюар, демонстрируя зрителям прелести, но лишь на секунду, потому что свет тут же гаснет. Но приличная публика все равно разражается пораженными и возмущенными вздохами, а с задних рядов доносится свист и улюлюканье. Вивьен выходит на сцену, а Ева спускается, обнаженная и ухмыляющаяся.
– Черт, можно подумать, они голых женщин не видели… О господи, Элис, что случилось?
Ева с Луэллой отводят ее в гримерную, помогают смыть кровь и находят мазь среди запасов Луэллы – у нее целая аптека всевозможных лосьонов и масел. Но они молчат, и Элис понимает: все очень плохо.
Однако худшее ждет впереди.
После выступления Джои просит ее подойти в фургончик. Он абсолютно серьезен – никаких больше шевелящихся бровей.
– Раздевайся, – непривычно холодно говорит он. На ней до сих пор костюм падшей женщины: красные туфли на высоких каблуках и облегающее платье.
– Я думала, мы таким не занимаемся, – пытается пошутить Элис, но выходит фальшиво.
– Сейчас же, Элис.
– Я не могу.
– Ты сама все понимаешь.
– Джои, пожалуйста.
– Думаешь, я не знаю, почему ты всегда переодеваешься в туалете? Почему носишь с собой эластичные бинты?
Элис коротко трясет головой.
– Покажи, – повторяет он мягче.
Дрожащими руками Элис спускает лямки платья; оно падает на пол, открывая плоскую грудь и сложную перевязь, стягивающую гениталии. Джои хмуро оглядывает их.
Она всю жизнь с этим боролась. С Лукасом Цигенфойсом, живущим внутри. Или это Элис живет у него внутри – живет и ненавидит его тело, тот мерзкий, отвратительный кусок плоти, болтающийся между ног, который она перевязывает, но никак не наберется смелости отрезать.
– Ладно, хватит. – Джои жестом показывает ей одеваться. – Ты зря теряешь с нами время. Поехала бы в Чикаго. В Бронзвилле устраивают шоу с такими, как ты. Можешь даже устроиться в цирк. Им нужны гермафродиты и бородатые леди. Бороду отрастить сможешь?
– Я не хочу выступать в шоу уродцев.
– Такова жизнь, принцесса.
– Можно мне остаться у вас? Вы же не знали. И никто не узнает! Я справлюсь, Джои, обещаю. Пожалуйста.
– Ты хоть представляешь, что будет, если люди увидят? Или наша болтушка начнет пускать сплетни? Ты ее так взбесила, что я и не удивлюсь.
– Уедем в другой город. Мы же сбежали из Бертона, когда Микки переспал с дочкой казначея.
– Это разные вещи, принцесса. Людям нравится, когда их обманывают, но всему есть предел. Нас выставят отсюда взашей. Устроят самосуд. Стоит какому-нибудь недотепе заметить, как ты обвязываешься, или запихнуть руку тебе под юбку до того, как Бобби прибежит защищать твою честь, – и все, нам конец.
– Тогда я не буду выступать. Я могу продавать конфеты. И убираться, готовить, помогать девочкам с костюмами и макияжем…
– Прости, Элис. У нас семейное шоу.
Она не выдерживает. Выпархивает из фургончика в слезах, как голубка из рукава фокусника. И тут же оказывается в его объятиях.
– Ну же, милая, осторожнее. Все в порядке?
Она не верит своим глазам. Это он. Он дождался ее. Слова не идут – она лишь всхлипывает и загнанно дышит; закрывает лицо руками, и он крепко прижимает ее к груди. Еще никогда ей не было так хорошо рядом с кем-то. Она поднимает на него взгляд – глаза у него блестят, будто он сам вот-вот заплачет.
– Не надо, – произносит она, с отчаянной нежностью касаясь его лица длинными, тонкими пальцами (девчачьими, как всегда говорил ее дядя). Ее тянет к нему с немыслимой силой. Она тонет в его глазах.
Его тоже переполняют чувства – она видит их и приникает к его губам поцелуем. Прикосновение обжигает, и, когда он отстраняется в изумленном восторге, Элис чувствует в его выдохе сладкий вкус карамели.
– Ты поразительная, – говорит он. Что-то терзает его изнутри – Элис видит в глазах эту пытку. «Не сдерживайся, – думает она. – Поцелуй меня снова. Я твоя».
Луэлла постоянно твердит, что ясновидящая – но мужчина словно действительно обладает даром, потому что смотрит на Элис так, будто прочитал ее мысли, и все сомнения покидают его.
– Давай сбежим, Элис. Кто нас здесь держит?
«Давай», – почти произносит она. Но Джои все портит. Вялый шмель, выползший на ступени фургона.
– Эй, мужик, ты что себе позволяешь?!
Незнакомец отпускает ее. Джои скачет по лесенке, размахивая тростью с нефритовым набалдашником.
– Наше шоу подобных услуг не оказывает. Убери-ка руки, приятель.
– Это не ваше дело.
– Ах, прошу прощения. Тебе что, непонятно, урод? Руки убрал, живо.
– Уходи, Джои, – говорит Элис. От спокойствия, наполняющего ее, кружится голова.
– Прости, принцесса. Нельзя. А то оглянуться не успеешь, и от деревенщины отбоя не будет.