– Ничего страшного, – отвечает ее любимый, легко приподнимая шляпу в ответ на гневные крики Джои. Но он собирается уходить. Элис в панике хватает его за руку.
– Нет! Не бросай меня.
Он легко касается пальцами ее подбородка.
– Я за тобой вернусь, Элис, – говорит он. – Обещаю.
Кирби27 августа 1992
Кирби размещает объявления каждую первую субботу месяца, а почту забирает по четвергам. Обычно приходит одно-два письма, и только один раз она насчитала шестнадцать с половиной, если учитывать открытку, исписанную оскорблениями.
Если Дэн в городе, она приходит к нему, чтобы не читать их в одиночестве. Сегодня он готовит зубатку с пюре, и она просматривает сегодняшнюю добычу, пока он хлопочет на кухне.
Первое, что нужно сделать – рассортировать письма по категориям: трагично, но бесполезно, может пригодиться и откровенный бред.
От некоторых писем на глаза наворачиваются слезы. Как те, что прислал ей мужчина, у которого застрелили сестру. Восемь страниц, исписанных с двух сторон: детальный рассказ, как она погибла в случайной перестрелке. Рядом с ней нашлись только гильзы – ничего необычного в такой ситуации.
Другие балансируют на грани безумия. От женщины, которая видела призрак матери, погибшей от рук воров, забравшихся в дом, – она просила не забывать кормить кошку; от юноши, который винил себя за смерть своей девушки – если бы он сразу отдал часы грабителям, они бы не выстрелили и она бы не умерла. Эти часы теперь преследуют его повсюду: он видит их в журналах, в витринах, на рекламных щитах и запястьях прохожих. «Неужели меня наказывает Господь?» – написал он.
Кирби отвечает на письма, даже если не находит в них ничего полезного: искренне благодарит за ответ, рассказывает, где можно получить бесплатную помощь, и прикладывает информацию о группах поддержки потерпевших, которую накопал для нее Чет.
За несколько месяцев только два случая привлекли внимание Кирби. Первый – девушка, зарезанная у ночного клуба, на шее которой висел старинный русский крестик. Но письмо прислал ее парень, состоявший в банде. Он просил Кирби забрать крестик из отделения полиции, потому что раньше тот принадлежал его матери, а сам обратиться к ним не мог, потому что девушку убили из-за его делишек.
Второй жертвой был парень-подросток («Кто знает, – подумала тогда Кирби, – вдруг найдется какая-то связь?»), найденный в тоннеле, который облюбовали скейтеры. Его забили до смерти, а в рот засунули оловянного солдатика. Убитые горем родители сидели на застеленном пледом диване в своей гостиной и держались за руки так, словно их ладони слились воедино. Они так надеялись, что Кирби знает про смерть их сына. «Почему? – спрашивали они. – Пожалуйста, мы просто хотим знать, что случилось. Разве он это заслужил?» Общаться с ними было мучительно больно.
– Как там Джей? Прислал что-нибудь новенькое? – спрашивает Дэн, оглядываясь через плечо. Джей часто им пишет – присылает фотографии ярко накрашенной рыжеволосой девушки, позирующей в качестве жертвы разнообразных преступлений. Это либо сама Джей, если она женщина, либо его девушка. На одной фотографии она изображена утонувшей в пруду: на ней пышное белое платье, а волосы облаком расплываются вокруг головы. На другой девушка одета в черное кружевное белье с перчатками до локтей; она сжимает в руках белую розу, а вокруг расползается лужа крови, подозрительно напоминающая краску.
Как и всегда, новую фотографию Кирби находит в черном конверте – Джей, запрокинув голову, сидит в кожаном кресле, раздвинув ноги в чулках и армейских ботинках. На стене за ней виднеются брызги крови, а в обмякших наманикюренных пальцах висит револьвер.
– Да это точно какой-нибудь студент из художки, – ворчит Кирби. – Они не отвечают на письма Джей, но поток извращенных фантазий это не останавливает.
– Уж лучше художка, чем киношкола, – легко отвечает Дэн, вспарывая рыбу.
– Что, до сих пор интересно? – усмехается она.
– Что?
– Переспали мы или нет.
– Да уж хоть раз переспали, конечно. Он же твоя первая любовь. Чего тут гадать?
– Ты же знаешь, что я не об этом.
– Какое мне дело? – Он пожимает плечами так, словно его это совсем не волнует. Честно сказать, это довольно обидно.
– Ну и ладно. Тогда я ничего не скажу.
– Но документалку все же советую не снимать.
– Смеешься? Я даже на шоу Опры отказалась идти.
– Ай, твою мать! – вскрикивает он, обжегшись паром картошки, с которой сливал воду. – Серьезно? Я не знал.
– Точнее, мама отказалась. Я еще лежала в больнице. Она разозлилась на журналистов, говорила, что все они козлы, которые либо всеми правдами и неправдами пытаются взять у меня интервью, либо перестают отвечать на звонки.
– А, – виновато говорит Дэн.
– Меня постоянно звали принять участие в разных ток-шоу. Всем хотелось на меня поглазеть. Неприятно. В общем-то я из-за этого и уехала. Хотела сбежать.
– Понимаю.
– Так что не парься. Я намекнула Фреду, куда он может засунуть свою документалку.
Кирби подносит к носу персиковый конверт и принюхивается.
– Как вкусно пахнет. Явно не к добру.
– Надеюсь, о моей рыбе ты другого мнения.
Усмехнувшись, Кирби разрывает конверт. «Поселение Святой Елены», – гласит обратный адрес. Внутри лежат два желтоватых листа, исписанных с обеих сторон.
– Читай уже, – просит Дэн, разминая картошку. Комочков в ней точно не будет, чем он явно гордится.
Уважаемый м-р К.М.
Честно сказать, я не ожидала, что напишу Вам. Поначалу я сомневалась, но не смогла удержаться, поскольку Ваше (довольно расплывчатое) объявление напомнило мне о семейной тайне, которую я давно пыталась раскрыть. Она немного выходит за указанные Вами временные рамки, но все же.
Рассказывать Вам об этом немного страшно, ведь я не знаю, зачем Вы разместили объявление. Чего Вы хотели добиться? Собрать материал для научной работы или удовлетворить свое мрачное любопытство? Может, Вы работаете в полиции? Или просто хотите нажиться на человеческом горе?
Не буду расписывать здесь все мои размышления. Чтобы добиться чего-то в жизни, нужно рискнуть, поэтому я решила воспользоваться возможностью и написать Вам. Надеюсь, что Вы ответите мне, даже если из одного лишь праздного любопытства.
Меня зовут Нелла Овусу, в девичестве Джордан. Мои родители погибли во время Второй мировой войны: отец умер при исполнении, а маму зарезали в Сенеке зимой 1943 года, но убийцу так и не нашли.
Мои братья – нас разлучили, отправив по разным детским домам, а в дальнейшем и семьям, однако во взрослом возрасте мы смогли разыскать друг друга – считают, что я принимаю все слишком близко к сердцу. Но я старше них. Я хорошо ее помню.
В своем объявлении Вы указали, что Вас интересуют «необычные находки».
Когда тело моей матери предали земле, нам вернули все, что у нее было, включая бейсбольную карточку.
Я акцентирую на ней внимание, потому что мама не интересовалась бейсболом. Я не знаю, откуда при ней могла оказаться бейсбольная карточка. Если Вы уточните, какие именно «находки» Вас интересуют, и природа ваших намерений меня устроит, я могу рассказать о ситуации более подробно. Однако вынуждена предупредить, что в последнее время мне нездоровится.
Надеюсь, Вы вскоре ответите и не оставите меня терзаться догадками.
С наилучшими пожеланиями,
– Ну и бред, – тут же заявляет Дэн, поставив тарелку на столик перед Кирби.
– Не знаю. Мне кажется, стоит ей написать.
– Если тебе нечем заняться, могу подкинуть работу. У нас скоро игра в Сент-Луисе, нужно собрать информацию.
– На самом деле я подумывала написать про мои поиски. Серию статей, может. Назову их «Дневник убийства».
– «Сан Таймс» такое не напечатает.
– А я их опубликую в журнале. «Люмпен Таймс» или «В глазах Стива Альбини мы полный отстой» точно меня не прогонят.
– Такое ощущение, что ты говоришь на незнакомом мне языке, – шамкает Дэн, набив рот картошкой.
– Так ты начинай идти в ногу со временем, бро, – пожимает плечами она, пародируя Барта Симпсона.
– А можно. Говорить. По-английски? – отвечает Дэн, как наглый турист, приехавший в чужую страну.
– Это все малотиражные альтернативные издания.
– Кстати об изданиях. Правда, крупнотиражных и не особо альтернативных. Чет передал. Сказал, что тут никого не зарезали, но кроме тебя никто это безумие не оценит. – Он достает из потрепанного кожаного чемодана газетную вырезку – небольшую полоску бумаги.
ЭНГЛВУД – Результатом полицейского налета на наркопритон в Энглвуде стали не только ампулы с крэком и героином. В квартире Тонила Робертса, известного наркоторговца, были обнаружены несколько единиц огнестрельного оружия, а также устаревшая валюта, датированная 1950 годом – так называемые «серебряные сертификаты» общим номиналом в 600 долларов. Такие купюры легко отличить по синей печати на лицевой стороне. Полиция предполагает, что деньги были обнаружены в старинном тайнике, и предупреждает владельцев магазинов, что они не являются законным платежным средством.
– Передавай Чету спасибо, мне очень приятно, – искренне произносит она.
– Кстати, я могу похлопотать и устроить тебя к нам на работу, когда выпустишься, – предлагает Дэн. – Даже в светскую хронику, если захочешь.
– И себе спасибо передавай, Дэн Веласкес, мне тоже очень приятно.
Он краснеет и утыкается взглядом в вилку.
– Если, конечно, ты не сбежишь от нас в «Трибьюн» или какой-нибудь подпольный журнал.
– Я как-то пока не задумывалась.
– Ну что, пора начинать. Вот раскроешь ты свое дело, и что дальше?
Но он говорит так, что становится ясно: Дэн не верит, что Кирби его раскроет.