ровный осколок, болтающийся в раме. – Сукатвоюмать! – Она вновь возникает перед ним, хватает за руку, и Дэн, споткнувшись, практически переваливается через подоконник.
Дом преображается на глазах.
Остолбенев, он стоит посреди столовой и не верит своим глазам. На его лице читается шок, знакомый Кирби.
– Пойдем, – шепчет она.
– Опять ты меня торопишь, – говорит он, но голос доносится сипло и словно издалека. Он часто моргает. Кровь стекает по пальцам и густыми каплями усеивает пол. Он даже не замечает. В коридоре темно, только на паркет падает рыжий неровный свет огня, потрескивающего в камине. Кирби замечает, что труп, через который ей пришлось перешагивать, куда-то пропал.
– Возьми себя в руки, Дэн. Ты мне нужен.
– Где мы? – тихо спрашивает он.
– Не знаю. Но точно знаю, что все это взаправду. – Она немного кривит душой – разумеется, она сомневалась. Сидела в машине и думала: может, детектив прав, и ей действительно нужно в психушку, пить таблетки да смотреть в сад через решетки на окнах. Но она не одна – Дэн тоже все это видит, и как же ужасно она этому рада. – А еще у тебя кровь идет. Дай сюда пистолет.
– Нет уж, ты же психованная. – Он дразнит ее, но смотрит в сторону. Проводит рукой по узорчатым обоям. Проверяет, настоящие ли они. – Ты говорила, он наверху?
– Был наверху. Три часа назад. Дэн. Погоди.
– Что такое? – Он оборачивается у лестницы.
Кирби колеблется.
– Я не хочу туда возвращаться.
– Ладно, – говорит он. Потом решительно повторяет: – Ладно. – Он идет к гостиной, и сердце замирает: господи, вдруг он сидит там и ждет? Но Дэн возвращается; в его руках – тяжелая черная кочерга. Пистолет он протягивает Кирби. – Жди здесь. Если увидишь его – стреляй.
– Может, просто уйдем? – спрашивает она, будто у них есть выбор. Дэн вкладывает пистолет ей в ладонь; он тяжелее, чем она ожидала. Руки трясутся, как в лихорадке.
– Следи за дверями. Пистолет держи двумя руками. Предохранителя нет. Просто прицелься и стреляй. Главное, не в меня.
– Договорились, – дрожащим голосом отвечает она.
Он поднимается по лестнице, вскинув кочергу, как бейсбольную биту. Кирби прижимается спиной к стене. Все как в бильярде. Выдохни, прицелься и бей. «Проще простого», – с ненавистью думает она.
В замке поворачивается ключ.
Дверь открывается, и Кирби жмет на курок.
Ублюдок успевает пригнуться, и пуля задевает дверной косяк, разбивая дерево в щепки. (Она рикошетит в 1980 год, разбивает окно дома через дорогу и застревает в стене рядом с иконой Девы Марии.)
Выстрел ничуть его не пугает.
– Золотце, – говорит он. – Вот ты где. – Он достает нож. – А я-то тебя искал.
Она опускает глаза на револьвер – всего на мгновение, чтобы проверить, нужно ли перезарядить его или защелкнуть барабан. В нем помещается всего шесть патронов. Осталось пять. Когда она поднимает взгляд, Дэн уже в коридоре – прямо на линии огня.
– Отойди!
Дэн замахивается кочергой, но Харпер умудрен опытом и прикрывается от удара рукой. Кость не выдерживает, ломается, и он с болезненным воем вонзает нож Дэну в грудь. Кровь бьет фонтаном; столкнувшись, они налетают на дверь. Она лишь прикрыта. Не заперта. Ломая прибитые доски, Дэн с Харпером падают в новое время. Дверь за ними захлопывается.
– Дэн! – Всего несколько шагов растягиваются в бесконечность. Так оно и есть: распахнув дверь, Кирби выбегает в знакомый ей летний вечер. Кроме нее, на улице никого нет.
Дэн3 декабря 1929
Цепляясь друг за друга, словно любовники, они скатываются по ступенькам крыльца и оказываются посреди холодного раннего утра. На земле лежит снег, но откуда он взялся? Дэн врезается спиной в землю; дыхание сбивается. Он бьет психа коленом, сбрасывая его с себя, и на четвереньках выползает на дорогу, стараясь держаться подальше.
Все снова не так, как раньше. На месте бывшего пустыря вдруг вырос кирпичный склад. Приходит мысль броситься туда за помощью, но на дверях висит тяжелый замок. Окна домов забиты досками, но краска свежее. Он не понимает, что происходит. Как он может заливать снег своей кровью, если полчаса назад на дворе был июнь?
Рубашка промокла и не согревает. Кровь течет по руке, капает с пальцев, расцветает в снегу розовыми кристаллами. Он даже не понимает, откуда она взялась: натекла из груди или пореза? Какая разница, все равно раны горят и немеют. Убийца, придерживаясь за перила, поднимается на ноги. В его руках нож. Как же Дэна достал этот нож!
– Ну хватит, дружище, – говорит мужчина, хромая ему навстречу. У него нож, а у Дэна – хрен с маслом. Он приседает на корточки, зарываясь пальцами в снег. – Что, хочешь помучиться лишний раз?
Манера речи у него странная. Практически старомодная.
– Ты ее больше и пальцем не тронешь, – говорит Дэн. Он замечает, что в падении этот выродок умудрился разбить губу; он улыбается, и его зубы алеют от крови.
– Я должен замкнуть петлю.
– Я понятия не имею, о чем ты, – говорит Дэн, с трудом поднимаясь, – но как же ты бесишь.
Он опирается на правую ногу, стараясь не обращать внимания на боль в боку, и становится в стойку. Между большим, указательным и средним пальцами зажат снежный ком, как при бейсбольной подаче; вскинув колено, Дэн отводит руку назад, проворачивается, а потом с силой опускается на ногу и плавно, но быстро запускает снежок в воздух.
– Vete pa’l carajo, hijo’e puta![13]
Импровизированный мяч несется вперед – такой подаче позавидовал бы сам Бешеный Пес Мэддокс, – и попадает психопату прямо в лицо.
Пошатнувшись, он трясет головой, смахивая снег. Дэн пользуется моментом: бросается к нему, наваливается всем весом, с размаха бьет кулаком в нос. Специально бьет снизу вверх, чтобы вогнать хрящ ему прямо в мозг, но сделать это не так-то просто. Урод отворачивается, и Дэн попадает ему по челюсти, ощущая, как трескается под костяшками кость. Puñeta[14], как же больно!
Он отклоняется от ножа, прочертившего воздух, и падает на спину, словно краб. Перекатывается, вслепую выкидывает ногу в сторону и задевает что-то твердое. К сожалению, не колено и не яйца, что было бы лучше. Видимо, бедро.
Этот безумец до сих пор ухмыляется, несмотря на кровь, льющуюся из носа. Нож влажно блестит в его руке. При виде его Дэна подташнивает от усталости. Или от потери крови. Он даже не знает, насколько серьезно ранен – судя по залитому кровью снегу, весьма. Дэн кое-как поднимается на ноги. Он не понимает, почему Кирби до сих пор не вышла из дома и не пристрелила сволочь.
Он следит за рукой с ножом. Может, пнуть его? Как мастер кунг-фу? Нет, что за бред; у него есть вариант получше. Бросившись вперед, он хватает мужчину за раненую руку, выворачивает ее, пытаясь завести за спину, сбить его с ног, а сам бьет кулаком ему в солнечное сплетение.
Убийца удивленно хрипит, пятится, таща за собой Дэна, но он сильнее и опытнее его. Он бьет ножом вверх, и с отвратительным звуком рвущейся бумаги и мяса вспарывает Дэну живот по направлению к грудной клетке.
Дэн падает на колени, хватаясь за рану. Валится на бок, прижимаясь щекой к обжигающе холодной земле. На снегу под ним расползается огромная лужа крови.
– А ее я буду пытать еще дольше, – жутко улыбается урод. Пинает Дэна носком ботинка. Тот, застонав, переваливается на спину, открывая живот. Пытается прикрыться руками, но бесполезно. Что-то впивается ему в спину. Чертова лошадка в кармане куртки.
Из-за угла вдруг выруливает старинная машина, заливая улицу светом фар и выхватывая кружащиеся в воздухе снежинки. Водитель сбрасывает скорость, когда замечает их в лучах занимающегося рассвета: Дэна, истекающего кровью, и мужчину с ножом, поспешно хромающего к двери.
– Помогите! – кричит Дэн. Желтый свет круглых, как очки, фар скрывает лицо водителя – он видит лишь силуэт в шляпе. – Остановите его!
Машина останавливается напротив, выплевывая из выхлопной трубы горячие облачка углекислого газа. А потом с неожиданным ревом мотора и визгом шин проносится мимо, осыпав его осколками льда и гравием, а заодно чуть не переехав.
– Пошел ты! – орет Дэн вслед. – Конченый урод!
Крик срывается в рваный хрип. Он приподнимает голову, выглядывая убийцу. Тот уже дошел до двери, тянется к ручке. Разглядеть его сложно, и виноват в этом вовсе не снег.
Ярость застилает обзор как катаракта. Собирается чернотой по краям, будто Дэн падает в глубокий колодец, и свет становится все дальше и дальше.
Харпер и Кирби13 июня 1993
Он пинком открывает дверь – весь в крови, с безумной ухмылкой, предвкушающе сжимая в руках нож и ключ. Но улыбка гаснет, когда он замечает Кирби, которая стоит посреди комнаты и трясет зажигалкой над грудой вещей, разбрызгивая горючую жидкость.
Сорванные с окон шторы в мокрых пятнах валяются поверх матраса из гостевой спальни. Рядом небрежно брошены пустые бутылки: керосин, который хранился на кухне, и виски. Из перевернутого стула клочьями торчит белая набивка. Граммофон разбит вдребезги. Из помятой латунной трубы торчат щепки, стодолларовые купюры и квитанции с ипподрома. Она обобрала Комнату до нитки: принесла крылья бабочки, бейсбольную карточку, лошадку, кассету, черная лента которой запуталась в подвесках серебряного браслета, лабораторный бейдж, протестный значок, заколку с зайчиком, противозачаточные таблетки, типографскую литеру «З». Пожеванный теннисный мяч.
– Где Дэн? – спрашивает Кирби. Огонь очага пылает в ее волосах отблеском будущего.
– Умер, – отвечает Харпер. За его спиной воет метель декабря 1929 года. – Что ты творишь?
– А ты как думаешь? – ядовито отвечает она. – Думал, я буду сидеть и ждать, пока ты вернешься?
– Не смей! – кричит Харпер, и в то же мгновение Кирби щелкает зажигалкой. Золотой огонек, вспыхнув, устремляется вниз и разгорается ярче, облизывая бумагу рыжими всполохами. В воздух поднимается черный маслянистый дым.