Отчаянно взвыв, Харпер бросается к ней с ножом, но не успевает сделать и шага.
Он падает, от силы удара выронив ключ, и видит Дэна: тот стоит на коленях, мертвой хваткой вцепившись ему в ноги. До сих пор жив, хотя по полу расплывается черная вязкая лужа крови. Он держит его за штаны, тянет назад, подальше от Кирби. Харпер лихорадочно пинает его по рукам, но задевает ключ, и тот отлетает, проскользив по крови, к порогу Дома.
Отбиваясь, Харпер попадает Дэну по челюсти, и тот с болезненным стоном выпускает из хватки джинсы.
Освободившись, Харпер мгновенно вскакивает, торжествующе озирается, стискивая нож. Сейчас он убьет ее, потушит пожар, а потом всласть отыграется на дружке, который посмел ему помешать.
Но когда он встречается взглядом с Кирби, она направляет на него пистолет. За ее спиной вздымается пламя. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но передумывает в последний момент. Просто медленно выдыхает – и жмет на курок.
Харпер13 июня 1993
Вспышка ослепляет его. Спина врезается в стену.
Он подносит руку к груди. На рубашке проступает пятно. Сначала он не чувствует ничего. Затем приходит боль, поджигая все нервы, встретившиеся на пути пули. Ему хочется рассмеяться, но вместо хохота вырываются булькающие вздохи и хрипы: кровь начинает наполнять легкие.
– У тебя не получится, – говорит он.
– Правда?
Как же она прекрасна: ее оскал, ее сверкающие глаза, волосы, вспыхнувшие ореолом. Она так сияет!
Снова нажав на курок, она вздрагивает от резкого звука. А потом стреляет снова, и снова, и снова, пока не щелкает барабан. Он практически не чувствует боли, словно сознание уже отделилось от тела.
В отчаянии Кирби швыряет в него пистолет и падает на колени, закрывая руками лицо.
«Зря не добила меня, тупая ты сука», – думает он. Пытается подползти ближе, но тело не слушается.
Перед глазами все плывет, искажается, раскрывается под каким-то странным углом. Будто бы он смотрит сверху, поднимаясь все выше и выше.
Вот девушка сидит на полу; ее плечи трясутся. Пламя вздымается над грудой из стульев, штор и тотемов, поднимаясь к потолку черным зловонным дымом.
Недалеко от нее – лежащий мужчина. Он тяжело сглатывает, закрыв глаза, прижимает руки к животу и груди, и кровь сочится сквозь его пальцы.
Сам Харпер стоит у стены, но почему он вообще себя видит? Он будто висит у самого потолка, а на земле его держит только лишь кусок плоти, носящий его лицо.
Харпер видит, как у него подгибаются ноги. Тело соскальзывает вниз по стене. На светлых обоях остается пятно: длинный след крови и мозговой ткани.
Он чувствует, как связь между ними ослабевает – и рвется.
Он воет, не веря своим глазам, тянется вниз, но у него нет рук, и ему не за что зацепиться. Потому что он мертв. Он – груда мяса, лежащая на полу.
Он вытягивается, надеясь хоть за что-нибудь зацепиться.
И ему попадается Дом.
Паркет – его кости. Стены – плоть.
Он может вернуться. Начать заново. Все исправить. Разогнать жар огня, удушающий дым и ревущую ярость.
Это не одержимость – это инфекция.
Дом всегда принадлежал только ему.
Он и был Домом.
Кирби13 июня 1993
Жар в комнате нарастает. Кирби глотает дым, захлебываясь в рыданиях, и он застревает в легких. Она может умереть здесь. Закрыть глаза. Так и остаться сидеть на месте. Все ведь так просто. Огонь не успеет к ней подобраться – она задохнется раньше. Стоит просто вдохнуть. Перестать сопротивляться. Все кончено.
Но кто-то дергает ее за руку. Тянет, как пес.
Она не хочет, но все же открывает глаза. Дэн сжимает ее ладонь. Он склоняется над ней, встав на колени. Его руки в крови.
– Не хочешь помочь? – хрипит он.
– Господи. – Она дрожит, рыдает и кашляет. Обнимает его, и он дергается.
– Ай.
– Держись. Дай куртку.
Кое-как стащив ее с Дэна, Кирби затягивает рукава на его поясе, но ткань моментально намокает от крови. Стараясь не думать об этом, она подползает под его руку, опирается о пол и пытается встать. Но он слишком тяжелый; ботинки скользят по крови.
– Твою ж мать, осторожнее. – Он бледен как смерть.
– Хорошо, – отвечает она. – Давай попробуем по-другому.
Подставив плечо, она поддерживает его и мелкими шажками движется в сторону двери. Пламя трещит за их спинами, жадно вгрызаясь в обои. Они чернеют, сворачиваются, чадя тонкими струйками дыма.
И господи боже, Кирби чувствует, что он до сих пор рядом.
Часть пути они переваливаются, еще часть – ползут, но в конце концов добираются до выхода. На улице бушует метель, и Кирби, напрягшись, пинком ноги захлопывает дверь перед самым их носом.
– Ты что делаешь?
– Пытаюсь вернуться домой. – Она помогает ему опуститься на четвереньки. – Сейчас, продержись еще немного. Всего секунду.
– Мне понравилось тебя целовать, – надтреснутым голосом говорит Дэн.
– Молчи.
– Я не такой сильный, как ты. Я не справлюсь.
– Если хочешь поцеловать меня еще раз, заткнись уже на хрен и заканчивай умирать! – резко отвечает она.
– Хорошо, – хрипит Дэн, а потом слабо улыбается и с возросшей решимостью добавляет: – Ладно.
Глубоко вдохнув, Кирби открывает дверь, и летняя ночь встречает их воем полицейских сирен и проблесковыми маячками.
ПостскриптумБартек3 декабря 1929
Проехав пару кварталов, польский инженер останавливается и сидит в заведенной машине, пытаясь осознать, что он только что видел. Ничего хорошего, вот уж точно. Он так и не разглядел, что происходит. Только заметил мужчину, истекающего кровью в снегу. Испугался. Чуть не переехал его. Он практически не смотрел, куда едет – просто гнал в сторону дома, привычным маршрутом возвращаясь из городка Сисеро.
Честно признаться, он пьян. Немного. Хотя что уж там – в стельку. Когда проигрываешь, то не следишь за выпитым джином. А у Луи можно пить всю ночь напролет, и плевать, что давно потратил последние деньги. Да еще и взаймы взял, а потом окончательно проигрался. Теперь он должен Коуэну две тысячи долларов.
Вот она, горькая правда: ему повезло, что у него не отобрали машину. За ней придут в воскресенье утром, прямо перед церковной службой, если, конечно, до выходных он не соберет нужную сумму. Но лучше за ней, чем за ним, хотя он будет следующим. С Луи Коуэном шутки плохи.
Чем он думал, когда шел играть в карты с известными гангстерами? Они ведь друзья Аль Капоне! Ему и так хватает проблем – не собирается он лезть в пять утра в кровавую передрягу.
Но любопытство все же снедает. Дом будто светился. Снаружи он показался ему той еще развалюхой, но за открытой дверью Бартек заметил несоответствующее внешнему виду богатство. Может, стоит вернуться и помочь умирающему мужчине? Ну, или хоть осмотреться. В конце концов, всегда можно вызвать полицию.
Он разворачивает автомобиль и возвращается к дому.
На крыльце, у самого порога закрытой двери, его поджидает заляпанный кровью и снегом ключ.
Благодарности
Спасибо всем, кто помог мне в работе над книгой.
У меня была команда первоклассных исследователей, которые раскапывали информацию, вышедшие из печати книги, видео, фотографии и биографии людей, которые могли пролить свет на все, начиная от нелегальных абортов и заканчивая радиевыми танцами, развитием криминалистики, обзорами ресторанов тридцатых годов и историей игрушек восьмидесятых. Моя самоотверженная помощница Зара Траффорд, а также Адам Максвелл и Кристофер Холторф из компании «Скайуард Стар», занимающейся исследованиями и разработкой игр, нашли немало удивительных вещей, над которыми в дальнейшем поработали Лиам Крюгер и Луиза Беттеридж, а еще Мэттью Браун, который всегда был на связи, поскольку женат на мне. Спасибо.
Спасибо Кэтрин и Кендаа Фицпатрик за то, что приютили меня в Чикаго, хотя гулять с двухлетней дочерью Кэтрин по пляжу Монтроуз, попутно продумывая сцену убийства, было немного странно. С медициной мне помогал муж Кейт, доктор Джефф Лоури, а также ЛОР-хирург Саймон Гейн. Если я где-то ошиблась, это на моей совести.
Спасибо твиттерскому другу Алану Назериану (@gammacounter) за то, что повсюду возил меня, показал стадион «Ригли-филд» и познакомил со множеством разных людей, включая Эву Джордж Стюарт, которая поделилась бесценными знаниями в области уголовного права, попутно сводив в лучший китайский ресторан в городе, «Лао Хунань»; и Клаудию Мендельсон, которая за чашечкой кофе в «Интеллигенции» рассказала мне об основах архитектурного искусства. Она же познакомила меня с Уордом Миллером, который поведал о самых удивительных зданиях города за ужином в «Буона Терра». (Что сказать, Чикаго – город гурманов.)
Знаток призраков, историк и писатель-фантаст Адам Зельцер провел меня по самым жутким местам Чикаго, включая служебные коридоры отеля «Конгресс», и рассказал столько деталей из чикагской истории двадцатых – тридцатых годов, что большую часть я не смогла включить в книгу. А еще он сводил меня в одно из самых известных заведений Чикаго: «Элʼс Бифс».
Детектив, долгое время проработавший в полиции Чикаго, комма́ндер Джо О’Салливан (@joethecop, сейчас на пенсии) показал мне работу полиции изнутри, а заодно провел экскурсию по полицейскому участку в Найлзе, где показал кучу потрясающих коробок со старыми уликами и жуткими фотографиями. (Ну и поводил по кабакам. Спасибо за бекон и коктейли с бурбоном!)
Джим Дерогатис рассказал мне о работе в «Чикаго Сан Таймс», о библиотекарях, витающих в воздухе чернилах, редакторах и двинутых посетителях. У него много историй с передовой. Не во всем я следовала им слово в слово. Еще он подробно поведал о музыке 90-х годов и прислал мне экземпляр своей гениальной, уморительной книги «Milk It: Сборник размышлений о взрыве популярности альтернативной музыки 90-х» (Milk It: Collected Musings on the Alternative Music Explosion of the ‘90s