– Они не заботятся о том, чтобы скрыть от людей доступ к важной информации, – сказала Аби. – Они полагают, что страх будет сдерживать людей от опасных поисков.
Страх – главный инструмент Равных, чтобы держать народ в повиновении. Это Аби поняла в те бессонные ночи, что последовали за Кровавой ярмаркой. Страх оттеснил на второй план Дар, политическую власть и капитал. Люди боялись получить самое тяжелое назначение, если подвергнут сомнению справедливость безвозмездной отработки. Боялись, что близкие попадут в еще более худшие условия, если они возмутятся плохими нынешними. Боялись жестокости охранников. Боялись продления срока отработки еще на несколько лет. Теперь будут бояться Кровавых ярмарок.
Страх превратился в суперсилу Равных. И, в отличие от существ, оживляемых Мидсаммер, не было предела количеству людей, которых они могли контролировать с помощью этой силы.
Слуга наклонился и что-то прошептал на ухо Мидсаммер, и ее бровь с пирсингом удивленно взлетела вверх. Она поймала взгляд Аби и глазами показала на дверь.
– О-о… – прошептала Лейла, – тебя просят выйти.
– Это Гавар, – едва слышно произнесла Мидсаммер, когда они шли по одному из сводчатых коридоров Линдума под аккомпанемент гулкого эха шагов. – Я не была уверена, что он захочет к нам присоединиться, поэтому я позаботилась, чтобы скрыть от него подробности нашей операции в Фулторпе. С того момента, когда он впервые вышел с нами на связь, я никак не могу понять, он присоединился к нам по собственной воле или здесь кроется какой-то хитрый умысел.
Мидсаммер имела полное право сомневаться, в этом была своя логика. Но Аби считала ее сомнения беспочвенными.
– Я ему верю, – сказала Аби. – Действительно верю. Я жила в Кайнестоне несколько месяцев, и с первых дней он казался мне самым худшим из всех Джардинов – грубый, неуравновешенный, инфантильный. Но я ошибалась. А вот моя младшая сестра доверяла ему с самого начала. По ее просьбе он вытащил Люка из Милмура. Потом он остановил Кровавую ярмарку, увез меня с площади Горреган и хотел тайно отправить в Дублин. Хотя я даже сейчас не уверена, что он хороший человек, я знаю, что он любит свою дочь и ненавидит своего отца. И это заставляет его быть с нами, а не с ними.
– А потом он отправился вместе с тобой спасать Рени? Это и странно, и невероятно, – согласилась Мидсаммер. – Джон звонил мне недавно и сказал, что сегодня утром Гавар был в Вестминстере, встречался со своим отцом и Боудой. Что, если они там сварганили какой-то план и для реализации этого плана он сейчас к нам пожаловал? Пока что Гавар видел только несколько человек, и то из числа тех, кто уже в списках службы безопасности как «представляющие интерес». Но я засвечу гораздо больше людей, если подпущу его ближе.
Что Аби могла на это сказать? Она была уверена, что у Гавара есть сердце и есть доля благородства. Но возможно, она все это себе внушила, потому что хочет, чтобы в освобождении ее родителей принимали участие не один, а двое Равных, ведь это увеличивало шансы на благополучный исход. В любом случае решение за Мидсаммер.
– Джон не сказал, как долго Гавар был с ними и о чем они говорили?
– Я спросила его об этом, он ответил, что этой встречи не было в официальном расписании Боуды. Кажется, за ней пришел Дженнер и увел ее.
Упоминание имени Дженнера острой иглой вонзилось в сердце Аби. Значит, он с периферии переместился в центр семейного клана? Несомненно, он понимал, что ради этого можно ее предать.
– Прости… – Мидсаммер погладила Аби по плечу. – Я знаю, как он с тобой поступил. Это лишний раз свидетельствует, насколько коварна эта семья.
Аби поморщилась:
– Это многое говорит о Дженнере и ничего – о Гаваре. Ты знаешь, что сказала мне Лейла? Она призналась, что тоже не уверена в Гаваре и боится предательства, но она также считает, что именно Гавар может нарушить равновесие сил не в пользу своей семьи. Мидсаммер, сейчас из Равных только ты одна открыто выступила на нашей стороне. Я знаю, что скрытую поддержку оказывают нам и твоя мама, и Армерия Треско. И я знаю, что ты, так же как и я, понимаешь: сопротивление власти должно исходить от простых людей. Но я видела: когда кто-то из Равных берет на себя лидерство, это вселяет в нас надежду. И все потому, что у вас есть Дар, а он вызывает у людей одновременно и страх, и восхищение. Если к нам присоединится еще один Равный, это может иметь решающее значение.
– Хм… – Мидсаммер задумалась.
«Господи, пожалуйста, пусть она согласится со мной, пусть оставит Гавара», – молилась про себя Аби, когда они шли к воротам поместья. Это были такие же кованые ворота, как и в Кайнестоне, по ту сторону стояли «харли-дэвидсон» и его вспыльчивый и высокомерный владелец.
– Гавар, зачем ты приехал?
– Прости. – Совсем не извиняющимся тоном, а скорее зло произнес Гавар, такое приветствие ему не понравилось. И Аби не винила его за это.
– И еще один вопрос: что вы с твоим отцом обсуждали сегодня утром?
– Отчитывал меня не только за то, что она ускользнула от меня, – он указал на Аби, – но еще и девчонку с собой прихватила. Можете себе представить, как это отразилось на моей репутации.
– Абигайл говорит, что ты хотел отправить ее в Дублин. Это правда?
– Конечно нет, Мидсаммер, я хотел заманить ее в пряничный домик и съесть. Что за допрос? Разве я не доказал свою лояльность тем, что спас девочку? Либо ты мне доверяешь, либо нет.
– Дай мне подумать на эту тему. Возможно, я не доверяю тебе, потому что ты сын своего отца, а твой отец – худший человек из всех живущих. Возможно, я не доверяю тебе, потому что ты соблазнил простолюдинку, работавшую в вашем поместье, а потом застрелил ее, когда она пыталась сбежать с твоим ребенком. Скажи, что я не права.
Аби была благодарна разделявшим их воротам, хотя Гавар мог бы сорвать их с петель, если бы захотел, а по его виду можно было сказать, что он едва сдерживает в себе это желание.
И он его сдержал. Он ухватился руками за кованые завитки и напряженно смотрел на Мидсаммер.
– Послушай, то, что ты сказала, – правда. Но это не вся правда обо мне.
– То есть я мыслю в правильном направлении, но при этом ошибаюсь?
– Ты знаешь, что он имеет в виду, – сказала Аби. От этого неожиданного противостояния Равных она разволновалась, ее сердце учащенно забилось. Неужели Мидсаммер действительно готова отказаться от тех возможностей, которые способен предложить Гавар? Она старалась не замечать, что при этом ускользает шанс освободить родителей. – Он способен как на плохие, так и на хорошие поступки. Он помог моей семье. И остановил Кровавую ярмарку.
– Гавар – наследник Кайнестона. В ближайшей перспективе – канцлер. Зачем кому-то подвергать опасности такое блестящее будущее?
– Может быть, тому, – прорычал Гавар, вена на виске у него вздулась и, казалось, вот-вот лопнет, – кого никогда не спрашивали, хочет ли он этого.
Мидсаммер сделала шаг назад, затем приложила руку к воротам Линдума. Ворота открылись.
– Я не была уверена, Гавар, что могу доверять тебе. Но я поняла, что могу доверять твоему темпераменту, который всегда скажет мне правду. Заходи. У нас есть план, как взять тюрьму.
Гавар округлил глаза, вкатывая свой мотоцикл.
Аби наблюдала, как Мидсаммер и Гавар шли к потрясающей красоты дому из красного кирпича, и подумала, что эта пара – самые невозможные союзники. Но если союз этот все же состоится, они смогут победить.
11. Люк
Когда вертолет поднялся и развернулся в воздухе, Люк подавил охватившую его панику. Вспомнил свой предыдущий полет с Крованом на Эйлеан-Дхочайс: у ворот Кайнестона на него надели ошейник, а затем привязали к креслу, и он полетел навстречу неизвестности, в Шотландию. Рука Люка скользнула к пряжке ремня, удерживавшей его сейчас, он несколько раз щелкнул, расстегивая и застегивая пряжку, хотел удостовериться, что действительно свободен.
Наушники приглушали шум лопастей вертолета. В них раздался свист, а потом голос Сильюна.
– Я передумал, – сказал он, умудряясь, несмотря на шум и помехи, произносить слова с подчеркнутой аристократической медлительностью. – Амстердам такой скучный. Вместо этого полетим в Шотландию. Там спиртные напитки лучше.
«Милорд?» – Люк услышал неуверенный голос пилота. Вот бедолага. На частном аэродроме Сильюн потребовал предоставить им сдержанного, скромного и неболтливого пилота. И тот, по всей видимости, решил, что везет распущенного молодого аристократа и его друзей на один день хорошо оторваться: покурить травку и пошататься по «кварталу красных фонарей» вдали от неодобрительных глаз общества Равных.
– В Шотландию, – беззаботно сказал Сильюн. – Летим на остров Скай. А там я дам вам более точные указания.
– Милорд, мы не проверяли этот маршрут. Погодные условия могут…
– В Шотландию! – На этот раз голос Сильюна прозвучал безапелляционно. – И не нужно сообщать на базу об изменении маршрута. Все будет в порядке. Мой отец – канцлер, этим все сказано. – Сильюн снял наушники и со стоном откинулся на спинку кресла. – Тут есть где-нибудь бумажные пакеты? – спросил он сидевшего рядом Люка. На его бледном лице уже блестели капельки пота. – Неплохо бы один приготовить на всякий случай. Меня в машине укачивает, а эта вертушка хуже любого автомобиля. Ты же не хочешь, чтобы я предстал перед Койрой весь облеванный.
Разумеется, Люк этого не хотел. Он поискал и нашел пакеты, два отдал Сильюну, два оставил себе. В кресле у противоположного борта сидел Собака и жадно, не отрываясь, смотрел в иллюминатор. Люк и ему протянул пакет.
– Нет, спасибо, – проворчал Собака. – Мне нравятся вертолеты. Летал на них, когда служил в Месопотамии.
Какую забавную троицу они собой представляли: Сильюна тошнит в машинах любого вида, Люка мучают болезненные воспоминания, Собака ностальгирует о военном прошлом, когда он летал на боевых вертолетах.
Люк надеялся, что Крован все еще в Лондоне. Что произошло в замке с тех пор, как он его покинул?