точертела пища с костра, нам хочется фруктов и чего-то искусственного, городского, массового, в банках и хрустящей упаковке. Мы направляемся в центр, где имеется с десяток магазинчиков – «Ольга», «Тамара», «Расул» и прочие.
Там мы накупаем пива, фруктов, конфет и мороженого и тут же все это пробуем, пьем, едим, разворачиваем, усевшись в тени на грязном крыльце магазина. Продолжая гулять по Джазатору, мы натыкаемся на блинную в деревянной избе с голубым крыльцом и железной дверью и не верим своим глазам, не верим, что она может работать. Однако же внутри нам рады и тут же пекут нам целую горку ароматных блинов со сметаной и медом. Мы совершенно счастливы.
На центральной площади, песчаной и пыльной, охваченной со всех сторон избами с магазинами и отделением Сбербанка, торгуют с грузовика дынями и арбузами. Грузовик приехал из Кош-Агача, а бахчевые так и вовсе добрались сюда из далекой Средней Азии. Здесь в высокогорье арбузы и дыни – редкий и дорогой деликатес. Как и любые овощи и фрукты. Джазаторцы подходят к грузовику, приглядываются, прицениваются, стучат костяшками пальцев по зеленым арбузным бокам, подбрасывают арбузы, теплые и звонкие, в ладонях. Кряхтят и сокрушаются высоким ценам, но все равно берут – побаловать родных. Берут еще и помидоры с огурцами – тоже редкость на здешнем высокогорье.
В нашем домике два этажа. На первом коридор, русская баня, кухня-столовая и большая комната, в которой живут трое гостей из Кузбасса. Двое взрослых больших мужчин сильно за пятьдесят и того же возраста женщина, которая помогает им по кухне. Все они в сапогах, фуфайках, крепких шапках и толстых вязаных свитерах, которые делают их одинаково круглыми и неразличимыми по формам. Один все время курит и кашляет, что отделяет его от двух прочих. В их комнату из столовой ведет деревянная дверь со ступенькой внизу, выкрашенная голубой краской. Когда гости из Кузбасса уезжают рыбачить, они запирают дверь на большой висячий замок.
Приехали они на большом и дорогом японском джипе, который стоит у самого входа в дом. Даже здесь, на территории частного дома, за воротами и высоким забором, солидные кемеровские гости бдительно держат джип запертым и на сигнализации. Всякий раз, когда им нужно что-то достать или положить в джип, они отключают-включают сигнализацию. Джип в таких случаях издает высокое пииик\
Этот пиит натурально не дает нам никакого покоя. Рыбаки не оставляют свой джип в покое ни на минуту. То и дело сначала хлопает дверь дома, потом слышится громкий пиит, дальше открывается дверь машины, что-то там внутри шуршит, потом дверь джипа захлопывается, раздается громкий пиит, хлопает дверь дома, далее дверь кухни, шаги, шаги, шаги, снова хлопает дверь кухни, после дверь дома, снова пиит, снова шуршание, хлопок, пииик…. И так без конца. Рыбаки собираются на свою рыбалку по два-три часа, и все эти часы наполнены хождениями, хлопками и «пиками».
Даже когда тот, что постарше, тот, что кашляет, выходит на крыльцо покурить, он зорко стережет машину. Он что-то достает, сопя, из салона, предварительно пикнув. Потом долго молча курит на крыльце. Но стоит ему только докурить и отвернуться, как звучит пииик – и машина заблокирована. Нам становится ясно – машина может быть открыта только тогда, когда ее видит кто-то из хозяев. Как только она пропадает из виду ее в ту же секунду следует заблокировать. «Суровое, видать, это место – Новокузнецк», – уважительно думаем мы.
Нам пятерым хозяева отвели второй этаж дома, с тонкими дощатыми стенками и двумя темными холодными комнатами. В комнатах выставлены у стен узкие железные койки на скрипучих пружинах. Я решаю спать на открытом воздухе, предоставив комнаты двум семейным парам – Сергею с Оксаной и Даше с Артемом. В моем распоряжении терраса над лестницей с треугольной крышей сверху и тремя поперечными перекладинами, отделяющими меня от улицы. У террасы пол из тонких досок со щелями, сквозь них мне виден нижний коридор. Доски прогибаются и полны заноз. Я бросаю на пол один спальник, сверху кладу другой. Уже две недели я сплю не в постели – почему бы не поспать на улице еще одну ночь?
Позади вкусный деревенский ужин, мы отогрелись и начисто помылись в бане и теперь пьем на верхней террасе дома чай. Вечереет. Горы на закате отблескивают красным. Далеко на юг уходит лесистое ущелье Ак-Алахи, по ее верхам розовеют снега. Джазатор, уработавшись за длинный летний день, затихает. Редко проедет машина, пролает собака. Может, это разоряется наш отважный Тайга? Ночь подступает холодная, хозяйки затапливают печки, дымки вылетают из труб прямо вверх, сигналя к ясной погоде. Завтра будет славный покос – по жаркому-то солнцу!
Новокузнецкие рыбаки уехали вылавливать хариуса из речки Джазатор на всю ночь. Вокруг тишина. Все расходятся спать. Я раздеваюсь и забираюсь под теплый спальник. Сгущаются сумерки, уже очень холодно. Мне не спится. Изо рта идет пар. Я смотрю в ночное небо. В моей голове прокручиваются картины нашей долгой дороги. Вот скрюченного Петра рвет на перевале. Вот Тайга швыряет в небо пищащего сурка. Вот мы мчимся рысью мимо злых бельтирцев по долине Талдуры. Злая метель забивает мне глаза на Карагемском перевале. Вот мы вспениваем воду Карагема на глубоких бродах. Вот старая пасека и ее слепое покосившееся окно…
Совсем стемнело. Мои щеки щиплет легкий мороз. Я подтыкаю плотнее спальник, чтобы сберечь тепло. Все небо усыпало сверкающими звездами, многие из них крупные и разноцветные. Просверкивают молниеносные метеоры, фиолетовый еще минуту назад запад неба совсем погас. Прямо посреди черного неба желто-серебристой ящерицей блистает Млечный Путь. Он прорезает ночной купол мира от вершин У кока на юге аккурат до щелястого козырька моей террасы. Я медленно двигаюсь взглядом сквозь полузакрытые веки от края козырька и вдаль на юг, на юг, на юг – по этой широкой звездной дороге. И вдруг незаметно для себя самого погружаюсь в глубокий сон. В верный сон человека, вернувшегося из дальней дороги домой.
Краткая инструкция по пользованию конем в Алтайских горах
(как проехать по Алтайским горам на лошади, везде успеть и остаться при этом живым и здоровым)
Немало проехав верхом на лошадях по Алтайским горам и оттого поистрепав немало нервов и одежды, я волей-неволей (больше конечно, признаюсь, неволей) приобрел богатый, в том числе и весьма горький, опыт обращения с этими животинами. Увы, во многих местах и случаях, до конца все еще на Алтае неустранимых. Всякий раз мое сердце обливается кровью, когда я вижу, как мучаются и страдают с ними необученные, застигнутые буквально врасплох новички конных путешествий. К тому же новички эти вечно тащатся где-то далеко позади, заставляя подолгу ждать себя и тем утомительно задерживая общее движение к костру, к вкусному супу на зеленой лесной полянке у журчащей речки. Тащатся они так медленно лишь потому, что не владеют непростым и заковыристым искусством обращения с алтайскими конями, которые, пользуясь этим, делают с новичками все, что только захотят. Напротив, проницательные алтайские кони в первые же пять минут похода вполне выясняют для себя, кто именно, что за фрукт, взобрался им на спину. Если им попадается такой вот наивный новичок с необсохшими от молока губами, алтайские мерины и кобылы принимаются ежеминутно и неутомимо вить из него веревки. Запомните хорошенько – если за первые полчаса езды на лошади ты не понял, кто из вас двоих лох, значит, лох – это ты!
Путешествие по Монгольскому Алтаю
Сердечно переживая за новичков, год за годом устремляющихся в Алтайские горы испытывать судьбу и надеясь, одновременно с этим, хотя бы отчасти ускорить среднюю скорость движения конных групп к полянкам с супом, я решился составить короткую инструкцию по пользованию алтайскими конями в горных условиях. Ноющая в эту самую минуту моя поясница после сложного конного похода по дикому Карагему – надежный залог того, что инструкция моя далеко не пустословна и буквально выстрадана моею кровью и моими растянутыми жилами за долгие годы лишений и падений с седла – что в правую сторону, что, увы, в левую.
Общая характеристика алтайской лошади
Общая характеристика алтайского коня. Не буду скрывать от читателя – внешне алтайские лошади все разнятся: мастью и выражением морд, ростом и фасоном гривы, привычками и характерами. Белые и черные, в яблоках и чалые, с веселыми глазами и с мрачными волосатыми челюстями, тощие и толстобрюхие, подкованные и голокопытные. Каких только не встретишь! Такое изобилие типов может послужить причиной опасного заблуждения – о якобы разности лошадей, в смысле выпавшего вам жребия: повезет – не повезет. Но, по сути, все они до единой, какого бы цвета ни уродились, могут быть уверенно уложены в три горьких слова: хитрые, прожорливые и ленивые. Именно эти три грозных слова должны с утра до вечера стучаться в голове всякого, кому волей Провидения доведется встретиться с ними на узкой горной тропинке.
Хитрые!
Прожорливые!
Ленивые!
Только твердо и непрерывно помня об этом, можно изловчиться худо-бедно управляться с ними и даже надеяться в нужный час достигать полянок с супом.
Самое первое, на что указал нам потомственный таежник Петр Ефимыч Суртаев в самом первом нашем конном походе к истокам Катуни, был следующий железный императив:
– Никогда его, заразу, не бросайте, обязательно привяжите сразу как слезете, и покрепче! Не то сбежит, паскуда!
Поверьте – горе тому, кто забудет это первое железное правило.
Инструкция по управлению конем (Д. Запылихин, 2016 г.)
Любой алтайский коняга, даже самый замухрыжистый, далеко не дурак, несмотря на всю обманчивую внешность деревенского простачка. И, не мешкая, избавится от работы при первой же подвернувшейся возможности, ускакав вдаль, заодно с вашим рюкзаком и зубной щеткой, едущей в кожаной сумине у него на боку. Причем провернет он все это необычайно быстро, ловко и совершенно незаметно для вас.