Назавтра мы выезжаем в сторону урочища Ачик. Шавлу переходим тем же бродом, который находится в полукилометре ниже по течению. На этот раз Барсук увязывается за нами. Он и вправду похож чем-то на барсука. Такой же лохматый, крепко сбитый, коротконогий, с черно-серо-белой, длинной и густой шерстью, с хитрой и любопытной мордой со смышлеными черными глазками. Как и настоящие таежные барсуки, наш Барсук любит целыми днями рыскать по лесу, вынюхивать и принюхиваться, выискивать чем бы полакомиться, то и дело пропадая в кустах и в высокой траве.
Как только Артем выехал первым на левый берег Шавлы к началу глубокого и широкого брода, Барсук забеспокоился. Он выскочил на небольшую кочку, торчащую над водой, и завертел головой. «Неужели вы туда полезете, в эту чертову реку?» – читалось в его озабоченных глазах.
Артем, не обращая на Барсука ни малейшего внимания, бухнулся разом в глубокую яму у самого берега. На морду Барсука полетел водопад холодных брызг. Артем двинулся вперед, разрезая боками коня быструю холодную воду.
В этот момент Барсук занервничал сильнее прежнего. Он еще быстрее закрутил головой и завертелся на мокрой кочке, оборачиваясь то к нам, то к удаляющемуся по реке хозяину. «Может, хоть вам хватит ума туда не соваться?» – умолял его взгляд. Морда Барсука приобрела жалостливое выражение.
Увы! Мы один за другим неумолимо, с шумом и брызгами, заезжаем в реку вслед за Артемом. И, тяжело переступая по дну, кренясь вправо от напора воды, продвигаемся поперек глубокого течения.
Теперь Барсук слегка запаниковал. Как только последний из нас очутился в реке, пес сорвался с кочки и забегал туда-сюда по берегу, подскакивая и нервно дергая пушистым хвостом. Теперь он не только скакал и крутился по берегу, но и слегка подвывал, давая нам понять, до какой степени мы неправы. «Эй! Вы чего – меня бросаете тут? Одного?!» – вот что выражал своими дикими прыжками и подвываниями Барсук.
Скоро его самые худшие опасения сбываются. Вся наша кавалькада благополучно выбирается на правый берег и встает в лесу, чтобы просушиться и поправить упряжь. Барсук видит нас, полускрытых за деревьями, и носится по своему берегу, прыгая еще выше, чем прежде. Теперь он не только подвывает, но еще и громко лает, явно стараясь перекрыть шум реки, чтобы мы его наверняка расслышали. В его песьей душе все еще живет надежда, что мы переправились на другой берег просто так, для забавы или же от явного недомыслия, и сейчас перебредем обратно к нему, к Барсуку.
Однако и еще раз – увы! – Артем, посмеиваясь над страданиями наивного Барсука, садится в седло и трогается вперед, забирая вверх правым берегом по узкой лесной тропе. За ним колонной выступаем и мы.
Барсук потрясен коварством как своего хозяина, так и нас, его бездушных сообщников и подельников. Он замирает на кочке над водой и недоуменно вперивается взглядом нам в спины. «Да неужели?!» – вопрошает он весь, от носа до кончика хвоста.
Увы, мы скрываемся в лесу окончательно. И слышим позади отчаянный и громкий лай брошенного нами на другом берегу Барсука.
Бедному псу ничего не остается, как лезть в воду. Он делает еще несколько отчаянных скачков, еще несколько раз взвизгивает и решается. С жалобным писком Барсук погружается в холодную прозрачную воду и принимается изо всех сил грести всеми четырьмя лапами. Над рекой торчит только собачья голова, задранная вверх, с выпученными от страха и усердия глазами. Барсук плывет по реке, а река быстро сносит его по течению. Там, где Шавла ниже брода расходится на два рукава, Барсука выносит на поросший кустами длинный и узкий островок. Там пес выбирается на берег, отряхивается и пробует еще раз призвать нас на помощь громким лаем и визгом. Все тщетно. Тогда он бросается в правый рукав Шавлы и переплывает его. Река сносит его еще на сотню метров вниз. Барсук выскакивает на правый берег и скоро догоняет нас.
Артем едет, покуривает и посмеивается над Барсуком. А Барсук еще долго переживает, дуется на хозяина и на всех нас.
Он отбегает от нас подальше в лес, уносится вперед или тащится далеко позади, показывая, как сильно подорвано его доверие к нам.
За бродом, миновав зимнюю стоянку, мы приступаем к крутому подъему на перевал Турат. И через полтора часа тяжелого подъема выезжаем на его вершину. Там делаем получасовой привал и еще спустя час спускаемся к гостеприимному хутору в урочище Ачик. На перевале мы прощаемся с Чуйскими Альпами, которые остаются у нас за спиной. Внизу в долине день стоит в зените, мы быстро ставим лагерь, размещая палатки меж хозяйственных построек, и затапливаем баню. Только нашему Барсуку и здесь нет покоя. Возвращение Барсука в Ачик обрадовало и вдохновило всех его старых врагов.
По приезде мы спешиваемся у п-образной коновязи у дороги и снимаем с коней сумины и седла. Влажные разноцветные попоны вывешиваются на коновязи сушиться на жарком солнце. Слава уводит коней и пускает их пастись по зеленой долине. Барсук ложится под попонами, чтобы отдохнуть и подремать на солнце, но тут его настигают и окружают многочисленные недруги. Это все те же зловредные местные собаки, что набрасывались на Барсука в прошлый раз.
Все дни, пока мы ездили на Юнгур, они копили злобу на Барсука и поджидали его возвращения. И вот теперь пробил их час.
Они – это четыре неказистые псины, белые и коротконогие, похожие одна на другую, как карандаши. Каждая из них в отдельности мельче Барсука, но вместе они образуют злобный квартет, который обступает нашего пса со всех сторон и заливисто его облаивает. При этом морды у всех пятерых, включая самого Барсука, совершенно одинаковы. Не удивлюсь, если все они близкие родственники.
Барсук, понятное дело, просыпается, вскакивает на лапы и активно крутится и отбрехивается от врагов. Больше того, он смело подбегает по очереди к своим противникам и пробует их пугать, громко лая и щелкая зубами. Однако кончается это для него плохо. Злобные белые твари набрасываются на него все одновременно, кусая в разные места. Образуется куча из дерущихся собак. Барсук отбивается и кусается, но ему достается много больше.
– Может, отогнать их? – спрашиваем мы Артема.
– Да не-е-е! – равнодушно отмахивается Артем.
Бой заканчивается тем, что Барсук отступает к коновязи под попоны, а местные псины оставляют его в покое. Как видно, по их понятиям, если попоны висят чужие и пахнут они чужими конями, то и место это чужое. Законное место Барсука. Дальше Барсук лежит весь день под попонами. На его лохматых боках местами запеклась кровь. В наших глазах Барсук настоящий герой – не побоялся один драться с четырьмя! Временами Барсук оставляет попоны и быстро перебегает к нам во двор, где стоят палатки. В такие моменты местные собаки, зорко наблюдающие за Барсуком, остервенело бросаются за ним в погоню, но всякий раз не поспевают и упускают его. Они боятся подойти к нам поближе и только злобно облаивают Барсука, довольно сидящего у наших ног. Через какое-то время Барсук перебегает к коновязи, потом обратно, и так повторяется весь день. Видно, что Барсуку просто нравится дразнить и доводить до исступления этих злобных аборигенов.
Между тем жизнь на хуторе идет своим обычным чередом. Ярко светит солнце, у хозяйского дома маленькая девочка в ситцевом платочке сидит на корточках и моет в ведре с родниковой водой стеклянные трехлитровые банки. Во дворе бегают и борются на траве двое мальчишек – братьев девочки. В доме хозяйка печет на большой сковороде в русской каменной печке большие ароматные пресные лепешки, одну за другой. Мы сидим на улице за широким столом под деревянным навесом и с удовольствием едим эти горячие румяные лепешки, принесенные с пылу с жару. С лепешек на стол капает масло, мы запиваем их холодным свежим молоком. Вокруг беседки крутится маленький гнедой жеребенок и выпрашивает у нас молочка. У него большая голова с огромными глазами на маленьком худом тельце, еще у него тонкие, торчащие немного в разные стороны ножки, с крохотными острыми копытцами.
– Его мама весной бросила, – рассказывает хозяйка.
– Как это? – поражаемся мы.
– Да не знаю, редко, но бывает и так. Корма мало нынче было в горах, может поэтому. Родила и сразу бросила. Теперь он с папой ходит, а мы его выкармливаем сами.
Действительно, выше по склону пасется папа малыша, крупный гнедой конь. Жеребенок бегает туда-сюда – от нас к папаше и обратно, вертя тонким хвостиком и щипая травку.
Жеребенок переступает копытцами, понемногу поворачиваясь ко мне задом.
– Осторожно! Сейчас лягнет! – смеется хозяйка.
– Очень любит лягаться. И больно так! – добавляет девочка, оторвавшись от своих банок.
– Бы тут круглый год живете? – интересуемся мы у хозяйки.
– Да, круглый год. Летом дети здесь, а осенью увозим их в Чибит, в школу. Зимой я с детьми в Чибите, а хозяин здесь – за скотом смотрит.
– И соседи так же?
– Да, и соседи.
На следующий день хозяин дома Володя берется отвезти нас на Чуйский тракт. Дорога туда с Ачика на карте не обозначена, но на самом деле она есть, была проложена еще в советское время, когда на Ачике стоял колхозный скот. Мы грузимся на Володин фермерский УАЗ с пятиместной кабиной и тентованным кузовом. Сам Володя, Лена, Алексей, Сергей и Оксана забираются в кабину. Мы со вторым Сергеем лезем в кузов и устраиваемся там поудобнее – расстилаем на железном полу коврики, кладем под спину мягкие спальники в круглых мешках. Сзади кузов открыт и нам хорошо видна дорога.
Артем и Слава остаются на пару дней на Ачике, и мы с ними прощаемся. Ехать нам километров двадцать: сначала лесом в гору, на небольшой пологий перевал, потом вниз речной долиной к Чуе. Там мы переедем через Чую по деревянному мосту и завершим путь в деревушке Белый Бом, у известного придорожного кафе Ак-Боом с маленьким фонтаном и деревянным оленем у входа.
Храбрый Барсук (Д. Запылихин, 2016 г.)
Когда мы трогаемся в путь и пылим сначала краем долины Ачика, направляясь на север к лесному перевалу, Барсук выскакивает из-под своих попон и принимается бежать за нами. Белые ачикские собаки неодобрительно глядят ему вслед, но с места не трогаются.