Начиная от Бийска и до самой монгольской границы, до далекой пустынной Ташанты, Чуйский тракт медленно набирает высоту. Алтайские горы ловят и вбирают в себя тракт незаметно, ласково, по-кошачьи. Первое касание гор случается в шукшинских Сростках: холм Пикет справа от дороги являет собой начальный негромкий намек на приближение хребтов и пиков, пока что далеких и невидимых.
Второе касание мягкой кошачьей лапы протяженных отрогов происходит у деревни Быстрянка. Здесь с востока дорогу уже поджимают первые скалы, а вдалеке справа появляется скалистая пирамида горы Бабырган. Это первая из священных вершин Алтая, стерегущая парадные входные врата в Золотые горы.
Еще немного вперед, и новая лапа горных отрогов еще сильнее прижимает тракт у деревни Долина Свободы. Бабырган приближается, а справа к дороге впервые вплотную подходит Катунь. Начиная отсюда, Катунь крепко берет тракт за руку и уводит его далеко в глубь гор, вплоть до моста в селе Усть-Сема, где трасса поворачивает вправо. И продолжается по долине реки Сема, забираясь на Семинский перевал.
За Долиной Свободы начинается Республика Алтай, что отмечено соответствующим знаком и памятником в форме юрты «Алтай – сердце Евразии», установленном в честь 250-летия вхождения алтайских родов в состав Российской империи (то был 1756 год, при жизнелюбивой Елизавете Петровне). За памятником долина Катуни широко распахивается вправо и влево, и прямо – вплоть да большого, вытянутого вдоль реки поселка Майма (от племени найманы или майманы). У Маймы к тракту подбираются первые настоящие горки.
И так все выше и выше поднимается Чуйский тракт – вдоль Катуни, вдоль Семы, через перевалы Семинский и Чике-Таман, снова вдоль Катуни до поселка Иня (плечо) и дальше – вверх по Чуе ее правым берегом вплоть до границы с Монголией. За Чике-Таманом в деревеньке Малый Яломан по дворам стоят красивые сады, растут яблони. В августе яломанские хозяйки выходят на тракт с ведрами, полными спелых сладких яблок. Это последние сады в Алтайских горах – за Малым Яломаном начинается алтайское высокогорье.
Долина Джазатора
Жизнь людей в алтайском высокогорье трудная. Условия крайне суровые. Лето короткое, зима долгая и очень холодная. Людям в этих непростых условиях надо выжить самим и не дать погибнуть многочисленному скоту – своему главному богатству и источнику доходов.
В 140 км к западу от райцентра Кош-Агач за широким и пологим перевалом река Тархата у слияния рек Джазатор и Ак-Алаха, образующего реку Аргут, расположено большое село Джазатор (или Беляши, по имени маленькой, протекающей тут же речки). Джазатор – яркий пример в высшей степени достойной жизни людей алтайского высокогорья, один из самых высокогорных населенных пунктов Алтая и всей России. Высота, на которой выстроено село, около 1625 м над уровнем моря. Это почти на сто метров выше знаменитого швейцарского высокогорного лыжного курорта Давос. Две трети жителей села казахи, треть – алтайцы-теленгиты. В селе около 400 дворов и около 1800 жителей.
Даже летом, в июле и тем более в августе, по ночам здесь случаются заморозки. Днем может держаться жаркая солнечная погода, но как только солнце садится за горы, температура резко падает и становится холодно. Поэтому и летом джазаторцы нередко топят на ночь печки в домах. Как-то раз летом я заночевал на улице под крышей деревянной веранды прямо на ее дощатом полу, забравшись в теплый спальник. Среди ночи проснулся от страшного холода, заливавшегося через открытые плечи внутрь спального мешка. Все небо было усыпано звездами, стояла абсолютная тишина, воздух был неподвижен, изо рта шел пар. В начале августа ночная температура упала до минус 3–5 градусов. И это обычное дело.
Летом средняя температура дня 17–20 градусов тепла, а вот зимой средняя дневная температура составляет минус 25–29 градусов. Нередко она целыми неделями держится на отметке 45–50 градусов мороза. Лето совсем короткое – только три месяца. Зима же, наоборот, очень долгая – с октября по апрель, или семь месяцев.
Газа в Джазаторе нет, уголь возить далеко и дорого, электричества мало и оно тоже дорогое. Поэтому все 400 дворов и все общественные здания (школа, сельсовет, пограничная застава, спортзал, 20 магазинов и пр.) отапливаются почти исключительно дровами. На один дом на зиму необходимо заготовить не меньше 3–4 больших самосвалов, а еще нужно напилить и нарубить готовые к растопке дрова из огромных лиственниц. Лёса по окрестным горам растет великое множество, но далеко не везде его можно рубить и далеко не до всего леса можно добраться на машинах, чтобы его вывезти. У самого села и вдоль дороги лес берегут – рубить нельзя. Делянки для заготовки дров джазаторцами каждый год выделяются все дальше и выше. Последние годы активно выпиливается горельник, который чернеет ниже по Аргуту по его левому берегу, прямо перед входом в Карагемский прорыв.
От Джазатора до верхней границы леса, которая находится по дороге из Джазатора на перевал в сторону Кош-Агача, чуть выше моста через левый приток Тару, полсотни километров. И на всем этом пути по правому и левому склонам обширной речной долины растет богатый хвойный лес. Дальше от перевала и до самого Кош-Агача почти на сто километров тянется каменистая пустыня. Нет леса и во всей огромной Чуйской степи. Поэтому не только Джазатор, но и весь Кош-Агач, Тархата и другие села Чуйской степи запасаются дровами на зиму именно здесь, в лесистой долине Джазатора (и еще немного – в лесах Курая). Осенью по дороге Джазатор – Кош-Агач один за другим ревут на подъемах огромные длинные грузовики, тяжело, с горбом нагруженные лесом. Лес распиливают бензопилами тут же на месте рубки на одинаковые чурки и после плотно укладывают эти чурки в кузова грузовиков, перетягивая прочными тросами и брезентовыми лентами. Как тщательно их ни крепят, некоторые обрубки вылетают наружу на кочках и украшают собой дорогу на всем ее протяжении. Леса, чтобы протопить холодной долгой зимой Кош-Агач с его девятью тысячами жителей и Джазатор с почти двумя тысячами, а еще и другие села высокогорья, требуется много. Каждый год приходится вырубать целый небольшой лесок. Местные жители переживают, что тайга все заметнее сводится вырубками – как скоро природа высокогорья сумеет восстановить потерянное? Ведь лиственница растет очень медленно и начинает цвести только через 30–35 лет. Но пока что замены дровам, как топливу, нет.
Долина реки Джазатор до его слияния с Ак-Алахой и ниже до самого устья Аргута – вся обитаемый мир, микрокосмос местных жителей. Здесь располагается основа самого их существования на протяжении уже более полутора веков. В высокогорье все знают, где заканчиваются земли одного села и начинаются владения другого. Огромные владения джазаторцев, включающие плато Укок, долины рек Джазатор, Ак-Алаха, Кара-Алаха, Аргут, Кокса, Юнгур и большую часть Карагема, заканчиваются на перевале, где берет начало и течет на восток Тархата, а на запад – Джазатор. Первая же от перевала на восток стоянка, у озера, тархатинская. Первая на запад, у поворота дороги, уже джазаторская. Водоразделы, как естественные природные границы, обычно и делят территории хозяйствования высокогорных сел.
Долина реки Джазатор, что вверх по течению, что вниз, давно и прочно обжита. Для того чтобы убедиться в этом, лучше всего проехать всю ее верхом на коне.
Мы так и сделали, выехав одним летним днем из Джазатора прямо по автомобильной дороге вверх по речной долине. Нас было пятеро, плюс два проводника и восемь коней, считая одного грузового. И еще собака Тайгын, которую все называли Тайга, хотя это был крупный и мохнатый кобель.
Выехать мы должны были с утра пораньше, но задержались на несколько часов. И тронулись в путь по самой жаре только после обеда. Причину неожиданной задержки озабоченно разъяснил наш неизменный джазаторский хозяин Альберт К.:
– Второй проводник заболел вчера. Приступ у него был – эпилепсия, «скорую» вызывали. Завтра в Горно-Алтайск повезут, в республиканскую больницу.
– Эпилепсия? Как же это? А ты не знал?
– Нет, не знал, – сокрушается Альберт. Он сильно обеспокоен.
На базе у Альберта круглые сутки идет дым коромыслом. Машины, люди, собаки, лошади, горы вещей. Суета страшная. Группы туристов прибывают и убывают одна за другой. У коновязи толпятся, напирая друг на друга, лошади. Сидят кружком и курят сигаретки местные мужички-проводники. Группы уходят-приходят на Укок и с Укока, на Аргут и с Аргута, в Тюнгур и из Тюнгура, на Иедыгем и с Иедыгема. Карусель и круговерть. И всем этим бедламом умело руководит Альберт. Только он знает, когда придет или уйдет очередная группа, сколько кому необходимо найти и подобрать коней и проводников, какой у какой группы маршрут и на сколько дней. В руках у него блокнот и ручка, он все время что-то уточняет и записывает. Его телефон непрерывно трезвонит. Хлопают двери домов, открываются и закрываются ворота, приезжают и уезжают машины. В августе в Джазаторе в разгаре сенокос, дельных мужиков ни на что не хватает – ни на покос, ни на туристов. Рабочие лошади в селе тоже все наперечет. Сорвешь мужика с покоса туристов вести, а кто вместо него сено на зиму заготавливать будет? А то и так попадает мужик, что пришел уставший вечером с одной группой, а наутро уже ждет другая. А здесь еще и эпилепсия! Поди-ка найди теперь срочную замену, когда туристы уже собраны и лошади заседланы. А время-то идет.
Альберт стоит в сторонке и делает один звонок за другим. Мы привалились в теньке к стене дома спинами и терпеливо ждем. Что нам еще остается делать? Мы встали ни свет ни заря, и у нас давно все готово к погрузке и отправлению. Нам не терпится поскорее выехать на маршрут. Большая группа томичей, взглянув на нас с интересом (чего это они тут торчат?), давно уже выехала на Укок, а мы все еще паримся в Джазаторе…
Второй проводник алтаец Петр тоже давно с нами. Мы сердечно обнялись.
– Помните, как мы на Юнгур вместе ходили? – спрашивает он меня и Сергея.