Ночной разговор в заброшенном в глухой тайге Блинове продолжает крутиться вокруг медведей. Анатолий Андреевич вспоминает другой случай:
– Пошли мы как-то с мужиками в лес, по ягоды. Вдруг смотрим: лошадиная шкура лежит на земле, тут же кости обглоданные валяются. Свежие следы медведя натоптаны по поляне. Дело ясное – мишка лошадь задавил и съел, а лошадь-то наша, топольнинская. Повадится если медведь до мяса – будет и дальше резать местных коней, приохотится. Они ведь у нас свободно по горам ходят, без присмотра. Легкая добыча для него. Мясо еще оставалось от лошади, и мы решили, что хищник обязательно придет доедать остатки. И тогда придумали сделать в лесу засаду, подкараулить его и убить. Огляделись вокруг, выбрали подходящее место и сделали лабаз. Между двух крепких берез приладили две толстые ветки, привязали их веревками к стволам. Получилась как бы полка над землей, скрытая посреди листвы, на высоте от земли метра два с половиной. Притянули лабаз покрепче к березам и уехали домой. Вечером собрались на охоту и на тракторе «Беларусь» поехали в гору. Федька Губин карабин свой взял. Я прихватил прожектор с аккумулятором. А Сашка за компанию с нами поехал, он трактором рулил.
Заехали мы в лес и метров за двести до лабаза оставили трактор. Тут Федя решил карабин свой проверить, случайно выстрелил, и попал аккурат в заднее колесо трактора. Колесо спустило. Что нам делать? Делать нечего. Поднялись мы вверх по склону, залезли втроем на лабаз и сели в засаду, ждать медведя. Ждали долго. Мы сидели тихо, не курили, не разговаривали, не шевелились. Замерзли очень. Федя карабин держал наготове, я на коленях прожектор примостил, Сашка просто так сидел, за компанию.
– А как ночь была? Хоть что-то видно вам было?
– Да если бы. Как назло, новолуние случилось. Тьма была кромешная, как у медведя в заднице. Видеть мы ничего не видели, только сидели на ветках и прислушивались. И вот когда совсем непроглядно стало в лесу, захрустело от нас где-то впереди. Мы всматриваемся сослепу – вроде что-то мельтешит впереди на поляне, примерно там, где шкура конская валяется. Я шепчу Федьке на ухо: включать прожектор? Погоди, шепчет он. А сам уже трясется от возбуждения и карабин сжимает. Сидим, замерли и слышим: медведь бродит по поляне, тухлое мясо лошади жует, чавкает. Только собрались прожектор врубать, как тут – мама дорогая! Слышим: кто-то из-за спины у нас из лесу идет. И прямо к нам, к лабазу нашему крадется сзади в темноте. А у нас ноги-то свесились с лабаза вниз, а высота-то небольшая. Мы напугались – а вдруг медведь почует нас и схватит снизу когтями за ноги? Стянет с лабаза да загрызет – ему это одна минута. И вот сидим мы бездыханно, только трясемся от страха. А прямо под нами в темноте кто-то идет медленно, ветками хрустит. Прошел он под лабазом на поляну и тоже принялся лошадь доедать. Тут Федя шепчет мне: включай прожектор! А сам карабин поднимает наизготовку. Я зажигаю прожектор, аж ослеп в первый момент от яркого света. И вот чуток погодя глаза привыкли к свету, и мы видим: на поляне бегают два медведя. Оба молодые, однолетки, морды в крови. Федя начал палить из карабина. Эти двое – бежать, один вправо, другой влево. Только треск по тайге раздавался.
– И что, попал по ним Федя?
– А мы-то почем знали? Он мог их ранить, а если они раненные, запросто могли кинуться на нас и порвать. Ночью же не видно ничего. Посидели мы послушали лес – одна тишина вокруг. Аккумулятор скоро сел, и мы остались в темноте. Слезать с лабаза нам боязно было. Так и просидели на ветках до самого утра, как птицы, чуть не околели от холода. Утром, как чуть светло стало, слезли мы тихонько с лабаза, пошли осторожно на поляну: посмотреть следы. И опять – клочки медвежьей шерсти нашли, а крови нет. Промазал Федя. А от медведей в кустах две просеки остались – одна налево, другая направо. Потащились мы в деревню – за запасным колесом для трактора.
– Ну хоть ягоды-то набрали?
– Ягоды? Какой ягоды? А! Ну да, все началось с того, что мы за черникой в лес пошли. Хотели черники домой нарвать. Только не было ее в тот год, черники-то. Неурожай случился…
– Тут недалеко от Топольного несколько лет назад турбазу построили, «Лесная сказка» называется. Так там тоже был случай с медведем, – продолжает свои нескончаемые истории Анатолий Андреевич.
Мы досыта наелись картошки и теперь пьем крепкий чай, заедая его белым деревенским хлебом и домашним малиновым вареньем. В темное окно избы бьются с улицы мохнатые ночные бабочки, привлеченные светом из комнаты.
– Туристы бывают разные: кто-то спокойно с детьми отдыхает, кто-то рыбачит с утра до вечера, а кто-то напьется и начинает куролесить. Приехали как-то на «Лесную сказку» мужики с Кузбасса отдыхать. На дорогих джипах. Конечно, пили каждый день, а на турбазе жил медведь. Точнее, сначала нашли в лесу двух медвежат и посадили их в клетку. Их медведица бросила или не знаю что. После одного из них кому-то отдали, не знаю куда. А второй вырос в большого медведя и сидел в клетке для развлечения туристов. Ясное дело, все ходили к клетке медведя смотреть. Он спокойный был, туристы его подкармливали. Некоторые, бывало, что и баловались – пива ему давали, даже водки. И вот в один день те кузбассовцы напились и решили поглядеть, как медведь поросенка съест. Купили в Топольном маленького поросенка, притащили на базу. Принесли его к клетке с медведем и запустили внутрь. Поросенок напугался, бегает по клетке, визжит тоненьким голоском, а медведь смотрит на него – не поймет, что к чему.
– Вот же дебилы. – Мы осуждающе качаем головами.
– Да не говорите, – смеется рассказчик. – И вот поднялся весь этот визг, суета. Народ с базы собрался вокруг клетки, глазеет. Женщины ругаются, жалеют бедного поросенка, детей от клетки отгоняют. А мужики ждут, когда медведь начнет порося есть, а он все не ест и не ест. Сел только в своем углу и смотрит, как свинья по клетке бегает и визжит. Так прождали кузбасские напрасно до самой ночи и, недовольные, ушли спать. Решили, что не хочет медведь на людях порося давить, что ночью его задавит и сожрет.
Мы пьем чай и ждем продолжения. Зная кузбасских мужиков, мы не удивились такой их затее.
– Утром приходят кузбасские затейники к клетке, тяжелые с похмелья. И видят, что медведь спит в дальнем углу на соломе. А в его конуре спит поросенок. И только розовый пятачок наружу высунул.
– Ничего себе. Выгнал медведя из его собственного домика?
– Выходит, что так. Мужики сели у клетки, стали соображать, что дальше делать. Один вспомнил, что медведи сладкое страшно любят. Решили вынуть порося, измазать в сладком и обратно к медведю подсадить – тогда тот точно позарится и сожрет приманку. Вынули поросенка наружу, пошли в магазин искать сладкое. Тот визжит в руках, чует недоброе.
– Вот же принес вам черт таких идиотов.
– Согласен. В магазине мужики купили пять банок сгущенки и три бутылки водки. Вернулись к клетке с медведем. Стали пить водку, открыли сгущенку. Облили-обмазали ею всего порося с ног до головы. И снова сунули его в клетку. Выпили еще водки, расселись вокруг ждать.
– И что, позарился мишка на сладкую сгущенку?
– Нет. Отошел только в другой угол и спать лег. Так и проторчали у клетки мужики напрасно полдня, пока не стемнело. Ушли опять ни с чем. Злые и пьяные. Наутро приходят – все та же картина. Медведь спит в одном углу, поросенок в другом. Только грязный весь – мусор, солома вперемешку с грязью с пола клетки к сгущенке прилипли, даже смотреть противно. Как ни старались хулиганы, не притронулся мишка к поросенку.
– И чем кончилось все дело?
– Да чем? Вытащили мужики порося, отмыли дочиста, закололи, изжарили и сами съели.
– А медведь что? Почему не стал питаться поросем?
– Так они же – как люди. Все разные. Этот вот не стал животину давить.
– Говорят, рыбалка у вас на Ануе отличная?
Мы продолжаем чаевничать в Елиново. Наш дом давно окружила прохладная и темная летняя ночь. Мы приоткрыли окно и в избу вошли прохлада и тихий шум речки.
– Да, рыбачить можно. По Аную ловим хариуса, по притокам ходим. Иногда и на Бащелак поднимаемся, на озера. Был у нас случай там в прошлом году, – принимается Анатолий Андреевич за новую историю. – Решили мы на Потайное озеро поехать, на хребет, хариуса наловить. Его там много, хоть и некрупный. Собрались ехать с Федей Губиным, ну вы уже его знаете, который охотник. Только вот сами мы с Федей рыбачим средне, а в Топольном есть Петька – рыбак. Вот тот мастер! Только пьющий сильно. Пошли мы к нему с Федей, на рыбалку с нами звать. Приходим и говорим: «Петро, едем с нами на Потайное, хариуса ловить!». А он ни в какую: «Да ну говорит, вас, далеко ехать, неохота мне. Я и в Ануе его наловлю, сколько мне надо». Тогда я ему говорю: «А у меня самогон с собой есть». Тут он сразу согласился, говорит нам: «Тогда поехали!»
– Был у тебя аргумент с собой, – смеемся мы.
– Точно. Ну что, заседлались мы по-быстрому и выехали. Петро свои снасти прихватил, лодку резиновую, сети. К вечеру поднялись на Бащелак и сразу пошли на озеро рыбачить. Только ветер тогда поднялся, рябь пошла по воде. Рыба вниз ушла, на глубину. Ни клева нам, ни рыбы. Петя старался и понемногу тянул в себя самогонку. Помучились мы с удочками понапрасну и решили сеть поставить. Надули лодку, выплыли на озеро, поставили сеть. Вернулись на берег, палатку умостили среди камней, чай заварили, сели есть-пить. Ну и самогонку, конечно, не забывали. К ночи вышли на озеро, вынули сеть – сорок хариусов. Уже кое-что. Решили поставить сеть на ночь и переночевать на озере, а с утра еще порыбачить. Уже перед сном допили весь самогон, что оставался. И ушли в палатку.
– Не тесно вам было в палатке? Втроем-то.
– Вот в том-то и все дело. Мы спьяну не заметили, что в палатку вдвоем пришли. С Федей Губиным. Так и уснули. Вдвоем-то в трехместной палатке просторно.