Тапдура
Археологи нас сильно выручили. Поездка в Бельтир от моста через Чаган, туда и обратно, заняла всего лишь час, а не добрые полдня, как если бы мы отправились туда на лошадях. В общей сложности наша команда простояла-промаялась у моста три часа, что в тех запутанных обстоятельствах было совсем немного.
Толя и Ербулан между тем как-то внутренне подтянулись и даже немного нервничали, хоть и старались не показывать вида. И мы догадывались почему.
Дело в том, что мы находились сейчас на чужой земле. Со всеми своими лошадьми и палатками. Мы приехали сюда без предупреждения в горячую пору сенокоса, в год плохой, неуродившейся травы. Настроения в горах по этой причине были неважными, народ крепко переживал насчет сильного недорода кормов. Кроме того, Толя и Ербулан были казахи из Джазатора, а бельтирцы – это этнические алтайцы. Конечно, отношения между ними нормальные, добрососедские, но все же… Когда на перевале появлялась и начинала спускаться в нашу сторону очередная машина, Толя и Ербулан подтягивались и смотрели на нее напряженно – что-то будет?
Как только мы вернулись вдвоем, без Светланы и Лены, Толя и Ербулан вскочили с земли и принялись торопить нас с отъездом. Им хотелось поскорее проскочить угодья бельтирцев и после встать где-нибудь подальше в горах, как можно отдаленнее от людей. В два часа дня мы продолжили свой путь.
На этот раз мы повернули на развилке дорог не вправо к Бельтиру, а влево, на северо-запад. Удивительное дело, но по очень крутому склону, резко поднимающемуся от самой реки, была когда-то проложена узкая автомобильная дорога, по которой можно забраться наверх на узкое плато, разделяющее реки Чаган и Талдура. Мы поднимались этой дорогой полчаса, набрав полкилометра высоты и выехав в результате на травянистое плоскогорье на высоту 2540 м. Как и прежде, с перевала открылся прекрасный вид на Чуйскую степь и снежные хребты – Южно-Чуйский и Северно-Чуйский.
Хребет, отделяющий Чаган от Талдуры, оказался длинным и узким, как верблюжья шея, меньше чем полкилометра в поперечнике. Мы пересекли его наискосок минут за сорок. Зеленая высокогорная тундра, всегда холодная, с низкой травкой, плавно поднималась к западу к каменистой округлой шишке высотой 2651 м. Скоро впереди открылась глубокая голубая пропасть, на дне которой, далеко внизу, серебрилась река Талдура. Нас поразило, что на далеком противоположном склоне высоко-высоко над левым берегом Талдуры в небольшом углублении в горе ютилась маленькая стоянка – в два крохотных домика, с белеющими шиферными крышами. Как только бельтирцы умудрились забраться на эту головокружительную высоту?
Сергей Воробьев (фото В. Рыжкова, 2013 г.)
Тайга продолжал носиться вокруг нас, то убегая далеко вперед и становясь совсем маленьким белым скачущим пятном, то снова подбегая ближе к нам. Пес вел свою нескончаемую охоту совершенно молча, не издавая ни звука. Охота была чрезвычайно проста. Тайга не крался, не прятался, не таился, не замирал, не жался к траве, не прижимал к голове ушей, не скрывался за складками местности. Ничего подобного он не делал. Напротив, завидев сурка, торчащего столбом у своей норы, Тайга что есть мочи бросался буквально напролом огромными скачками в его сторону, рассчитывая только на свои силу и скорость, на то, что сурок зазевается и не успеет заскочить в убежище. И в результате таких прямолинейных наскоков Тайга неожиданно преуспел во второй раз. Жертвой оказался молодой сурок, небольшой и тощий. Он показал себя неопытным ротозеем и дал Тайге ухватить себя с налета его зубастой пастью. На этот раз пес прикусил сурка со всей возможной силой и тут же оттащил жертву подальше от норы, чтобы тот не сбежал по примеру первого пойманного соплеменника. Отбежав от норы, Тайга принялся швырять зверька высоко в воздух, тот громко пищал, но писк его слабел с каждым новым подбросом. Толя опять галопом примчался к Тайге, соскочил с коня и отобрал испускающую дух добычу. Тут же проводник выхватил из-за пояса острый охотничий нож и вспорол молодому сурку волосатое рыжее брюшко. Потом тщательно вычистил брюхо от кроваво-черных кишок, оставив нетронутыми миниатюрные сердце, печень, почки и легкие. Толя тщательно осмотрел потроха на предмет возможного заражения глистами или еще какой опасной дрянью. Над ним низко кружились в ожидании два больших коршуна. С виду все в потрохах было благополучно. Тайге полетели сурочьи сердце и печенка, собака жадно их сожрала, еще теплые и кровоточащие.
– Пакет дайте какой-нибудь! – крикнул нам Толя после того, как ловко ободрал с сурка всю шкурку. Розовое тельце сурка оказалось еще мельче и тощей, чем прежде, оно болталось в руке Толи мокрой тряпицей.
Получив полиэтиленовый пакет, Толя сунул в него сурочье тельце и плотно завязал сверху у горла тонкой бечевкой. После этого крепко приторочил пакет к заднику своего седла:
– Вечером сварим! – И вскочил обратно на коня.
Мы сделали с зеленой и ветреной шеи перевала свои последние звонки, зная, что дальше связи не будет больше недели. После чего двинулись на спуск к Талдуре, поначалу спешившись и ведя коней в поводу. Спуск вниз к урочищу Тэдеш и зимнику Оймок на реке Талдура оказался очень крутой, узкой каменистой тропкой, едва заметной и предательски осыпчатой. Вниз падала головокружительная пропасть, горные ботинки едва цепляли отвесный склон, лошади с трудом удерживались за гору одними только краями копыт. В таком месте покачнешься, оступишься – и улетишь вниз.
Такой крутой и опасный спуск продолжается метров двести по вертикали, острыми зигзагами. Дальше спуск, оставаясь очень крутым, все же немного выполаживается и переходит в редкий лиственничный лес. В расщелине течет едва видимый ручеек. Мы садимся в седла и едем вниз верхом прямо вдоль ручейка. От верха перевала и до дна долины спуск составляет примерно 500 м. Перед самим выездом на покатую горную подошву, там где лес переходит в травянистую равнину, Толя с Ербуланом пускают коней в бешеный галоп. Они мчатся в погоню за двумя нашими грузовыми лошадьми, которые бегают самостоятельно и теперь умчались далеко вперед. Две закладные (грузовые) лошадки, с высокими разноцветными горбами крепко навязанных на них мешков и рюкзаков, ускакали вперед, завидев там широкие зеленые луга и рассчитывая хорошенько закусить на них сочной травкой. Это именно то, чего Толя с Ербуланом намерены не допустить ни в коем разе, ведь луга по берегам Талдуры – самые ценные покосы бельтирцев. Любая их потрава, даже мелкая и непреднамеренная, верный и тяжелый конфликт с местными жителями.
Не успели две грузовые лошади забежать на широкий прибрежный луг, как были атакованы сразу с двух сторон подскочившими Толей и Ербуланом. С криками и гиками, мотая длинными веревками и хлеща ими грузовых по бокам и задам, проводники согнали беглецов обратно на дорогу, петляющую аккурат между покосов. Те едва ли успели ухватить и пару клочков травы.
Все происходящее привлекает внимание бельтирцев, которые косят сено неподалеку. У реки стоят их палатки, у палаток – уазики. От палаток идет дымок – там что-то варится на невидимом нам отсюда костерке. Бельтирцы тщательно обкашивают долину Талдуры на всем ее протяжении – это основное кормовое угодье их деревни. По всей долине косцы машут косами, женщины сгребают граблями высохшую скошенную траву в островерхие копешки. Там и тут идет работа, видны дымки, палатки и машины. Сенокос в самом разгаре, бельтирцы ловят сухие солнечные августовские дни, дорожа каждой минутой вставшего наконец ведра.
Завидев нас, спустившихся сверху, они на минуту останавливаются и вглядываются. Действия Толи и Ербулана, своевременные и ловкие, успокаивают бельтирцев, и они возобновляют махание косами и сгребание сена в копны.
– Строго держитесь дороги! На траву не выезжайте ни в коем случае! – кричит Ербулан и пускает своего коня быстрой рысью по дороге.
Мы пускаемся лететь вслед ему и Толе. Толя и Ербулан берут грузовых коротко в повод, и теперь те тоже мчатся по дороге вместе со всеми, тычась мордами в толстые ягодицы лошадей проводников.
Так мы стремительно мчимся в глубь долины Талдуры, несемся без остановки два с половиной часа, молча, сосредоточенно, наклонясь вперед, привстав в седлах и поднимая за собой клубы сухой белой пыли. По бокам от нас одна за другой показываются стоянки. Из них, заслышав наш топот, выходят наружу угрюмые мужики. Они неподвижно встают у домиков и палаток и молча провожают нас глазами. Напряжение растет. Бельтирская чужая земля словно обжигает подковы наших коней, требовательно гонит нас вперед и вперед. Скорее, скорее отсюда!
Километров через пять выше по течению от спуска с перевала мы бредем по Талдуру на ее левый, северный берег. Талдура мутная, со светлой ледниковой водой, очень холодная, течение сильное. На карте брод не показан, но он находится приблизительно около зимника Талдура. Река расходится здесь на три примерно одинаковые рукава, и мы переезжаем их один за другим, беря немного против течения. В каждом из рукавов лошади погружаются в воду по шею, аккуратно перебирая под водой невидимыми ногами.
За бродом гонка возобновляется, тропа понемногу взбирается все выше вверх. По этому левому берегу тоже имеется проселочная дорога, по которой мы и скачем. Нам часто попадаются длинные черные трещины прямо в земле – следы страшного землетрясения. Слева внизу бельтирец скашивает траву не косой, а трещащей и дымящей машинкой – так получается много быстрее. За день он уже выкосил большое прямоугольное поле, которое теперь белеет на фоне нескошенного луга.
Чуть дальше, по уже скошенной и убранной траве, ходит большой серо-рыжий верблюд, привязанный веревкой к деревянному колышку. Бельтирцы традиционно держат верблюдов, немало украшающих эту живописную долину.
Долина Талдуры великолепна. Она совершенно прямая, сориентирована строго по линии запад – восток и тянется вдоль реки от Бельтира до слияния Талдуры с рекой Джело добрые тридцать километров. Из в