— Одно из наших, — изумился эльфийский капитан, уставившись на изображение перед ними. Приземлившийся корабль обрамляли две далекие горы, характерные пики в форме клыков, которые отмечали владения ракхарских гоблинов. По штандарту корабля было ясно, что это судно Имперского Флота. При более внимательном рассмотрении он был идентифицирован как корабль-лебедь, хотя из-за того, что башня с лебединой головой исчезла, а хвостовая часть была разрушена, его было трудно классифицировать. Потрепанный корабль-лебедь, севший в беспокойных морях «Армистайка», был пригоден для плавания. Он явно не разбился, так что, по-видимому, у него был рабочий привод движения, и поэтому он также был пригоден для полета. Единственным возможным выводом было то, что он приземлился намеренно.
Ярость захлестнула капитана, как холодный прилив. Какой эльф приземлится на «Армистайке», так близко к земле гоблинов «Ракхар», и рискнет отдать там заклинательный корабль в руки могущественного племени орков? Предпочесть это смерти было больше, чем актом трусости; это был акт измены!
Челюсти капитана сжалась. Кем бы ни был капитан корабля-лебедя, он или она будут отвечать гранд-адмиралу. И он, как капитан «Виндвокера», получит огромное удовольствие, сопровождая негодяя в «Лайонхат» в цепях.
— Держите его под постоянным наблюдением, — пробормотал он боевому волшебнику, говоря тихо, чтобы не нарушить ее концентрацию. — Когда вы устанете, Цирцея займет ваше место, но мы должны держать этот корабль под надзором. Он может летать, не сомневайтесь в этом, и рано или поздно он вырвется в дикое пространство. И независимо от того, будет ли его команда в то время эльфийской или оркской, мы будем там, чтобы встретить его.
*****
Первая ночь на «Армистайке» была потрясающе красивой. Сквозь похожие на ленты клочья облаков, которые кружились и двигались на сильном ветре, было видно несколько звезд, но ночь не была темной. Три огромные луны освещали небо: бледно-лавандовая луна, еще одна насыщенного янтарного цвета, напоминающая зимний эль, и третья — самая близкая и большая луна — белая, слегка окрашенная в зеленый цвет. Разноцветный лунный свет отражался яркими, постоянно меняющимися узорами на беспокойном море, окружавшем разбитый «Трумпетер», а также на заснеженных горах на далеком берегу.
Выживший экипаж корабля-лебедя начал ремонтные работы, как только корабль приводнился, и почти каждый член экипажа включился в работу. Рослум, естественно, воспользовался чрезмерным лунным светом, чтобы предстать перед Рейвен Стормвокер в лучшем виде. Когда до Телдина дошла весть о довольно впечатляющем провале аперузы, он ухмыльнулся, вздохнул, а затем направился в лазарет, чтобы проверить травмы цыгана. Как у капитана корабля, у него был определенный долг перед благополучием своей команды.
Телдин нашел Рослума сидящим на койке и возмутительно флиртующим с Дилией Сноусонг. Крошечные пальчики эльфийской целительницы мелькали, когда она зашивала небольшую рану на лбу Розума, периодически останавливаясь, чтобы отмахнуться от блуждающей бронзовой руки. Телдин заметил, что эльфийка, похоже, не обиделась на игривые заигрывания цыгана, и он удивился, почему Рослум продолжал преследовать Рейвен, когда на борту корабля были более восприимчивые цели — не говоря уже о менее опасных. В дополнение к порезу, Рослум собрал несколько красочных синяков. Один глаз уже заплыл и закрылся.
— Почему? — просто спросил Телдин.
Его вопрос поразил и аперуза, и эльфийку. Рука Рослума замерла, сжимая воздух в нескольких дюймах от ягодиц эльфийской женщины. Лицо Дилии вспыхнуло от смущения, она отодвинулась от цыгана и поспешила из комнаты, бормоча что-то о том, что ей нужны травы для примочки.
— Почему Рейвен? — повторил Телдин, на этот раз с намеком на забаву.
Рослум долго обдумывал вопрос Телдина, на его избитом лице появилось слегка насмешливое выражение. Наконец он пожал своими широкими плечами и встряхнулся, словно желая развеять нехарактерный для него момент самоанализа. Злобный блеск озарил его единственный здоровый глаз, и он одарил Телдина золотозубой улыбкой.
— Поверьте мне, капитан, многое можно сказать о женщине с огнем, — сказал он, и его веселый вид восстановился.
Образ дракона промелькнул в голове Телдина, и он громко рассмеялся. — «Если тебе нужен огонь, Рослум, ты ближе, чем думаешь», — подумал он с приливом черного юмора. Единственный здоровый глаз аперузы сузился, когда он сделал свои собственные выводы о вспышке Телдина.
— Вы тоже знаете, что это правда? — спросил Рослум, стараясь выглядеть беззаботным. Веселье Телдина внезапно угасло. До него дошли странные слухи, связывающие его с Рейвен, и он сразу понял суть интереса Рослума. — «О, Паладин, мой свидетель», — подумал Телдин, — «что мне делать с таким вопросом».
Словно в ответ, огромная рука Рослума потянулась к рукояти украшенного драгоценными камнями кинжала на поясе. Глаза Телдина расширились, затем он понял, что жест Рослума был не более чем рефлексом; драки на ножах из-за женщин были настолько распространены среди аперузов, что потянуться за кинжалом было такой же естественной реакцией, как чихнуть над просыпанным перцем. Для Телдина идея о Рейвен в качестве приза, который нужно выиграть, была совершенно нелепой. Его так и подмывало сказать об этом Рослуму, но такая мысль лежала слишком далеко за пределами образа мыслей аперузы.
Телдин был избавлен от необходимости давать какой-либо ответ из-за возвращения Дилии Сноусонг. Веселая ухмылка Рослума вернулась, и его рука соскользнула с рукояти кинжала, чтобы пригладить свою вьющуюся черную бороду. Бормоча капитанские банальности, которые никто не слышал, Телдин попятился из лазарета.
Поднимаясь по лестнице на верхнюю палубу, Телдин размышлял, что ему делать с этой дракой. Он часто думал, что это всего лишь вопрос времени, когда одной из женщин экипажа корабля будет более чем достаточно для Рослума. Даже в свете неослабевающего и часто раздражающего преследования цыгана, реакция Рейвен была немного экстремальной. Протокол, вероятно, требовал, чтобы он поговорил с ней, но даже если бы он был склонен дисциплинировать ее, он понятия не имел, как это сделать. Как он делал дюжину раз в день, капитан пожалел, что у него нет мудрости мудреца. — Никогда не ошибайся, когда тебе это нужно, — криво усмехнулся Телдин.
Новая мысль поразила его с силой огненного шара. У Рейвен был вспыльчивый характер, и она проявила значительные магические способности, заглушив заклинание Валлуса. Неужели она, а не Эстрисс, бросила волшебный снаряд, убивший воина лакшу?
Если это сделала она, то Телдин не винил ее. Он слишком хорошо знал, что обладать абсолютным кормилом власти означало сражаться, чтобы остаться в живых. Его опасения были практическими; магические снаряды были мощным оружием, и если Рейвен могла ими управлять, это было еще одной вещью, которую он мог добавить к арсеналу навыков, которыми обладали выжившие члены экипажа. Они потеряли слишком многих в битве, включая Гектата Кира. Бионоидный друг Телдина просто исчез, что вызвало множество предположений у выживших эльфов. Гастон, в частности, казался раздражающе довольным тем, что его подозрения насчет полуэльфа оправдались.
Поднявшись на палубу, Телдин заметил, что ремонт продвигается слишком медленно. Тонкая серебристая униформа эльфов мало защищала от пронизывающих ветров, а сильная гравитация «Армистайка» замедляла их движения до вялой, изнурительной борьбы. Ходить было достаточно трудно, а из-за силы тяжести, заставляющей все чувствовать в три раза тяжелее обычного, подъем любых грузов был почти невозможен, а лазание по вантам стало опасным. Жилистый эльфийский моряк, пытавшийся взобраться по корабельному такелажу, порвал прочную сеть и заработал болезненное падение. Последний удар был буквальным: сидя на том, что осталось от башни, Ом «случайно» уронила свой гаечный ключ размером с гнома на последнего получателя флирта, неудержимого Рослума, отправив несчастную эльфийку, растянувшуюся без чувств, на палубу.
Телдин немедленно отправил одного из волшебников к вспомогательному приводу, предположив, что условия были бы более терпимыми, если бы корабль-лебедь поддерживал собственную воздушную оболочку и гравитационное поле. Результаты сказались немедленно, и эльфы заработали гораздо эффективнее. Телдин также рассудил, что стоит восстановить основной привод на случай, если гоблины Валлуса материализуются на самом деле.
Прошло три вахты, прежде чем над далекими горами забрезжил рассвет. Валлус, который, по-видимому, был в некотором роде авторитетом в этом ледяном мире, сообщил Телдину, что дни на «Армистайке» длятся около шестидесяти часов. Присутствие трех лун делало приливы необычайно сильными, и с восходом солнца утренние отливы отступали в бурной, непреодолимой волне. Корабль-лебедь с трудом удерживался на якорях, и несколько раз его чуть не унесло в море. Телдин предложил было подвести корабль-лебедь ближе к суше, надеясь, что они смогут найти защищенную бухту, но Валлус настаивал на том, что они будут в меньшей опасности от приливов и непогоды, чем от гоблинов. Телдин подозревал, что Валлус был параноиком, и согласился только с неохотой. После битвы с бионоидами отношения между Телдином и эльфийским волшебником были напряженными, поскольку вера Телдина в суждения и характер волшебника сильно пошатнулась.
Телдин никогда не верил, что Имперский Флот предоставит ему реальный выбор, использовать или нет его плащ для эльфийских военных действий, но до того момента, когда Рейвен остановила заклинание Валлуса, Телдин доверял волшебнику лично. Теперь, увидев готовность Валлуса пожертвовать своей командой, чтобы не позволить гоблинам завладеть плащом, Телдин не был так уверен, что это доверие оправдано.
А как насчет Рейвен Стормвокер? Ее использование сапфирового кулона для посадки корабля-лебедя доказало, что она владела еще одним абсолютным средством управления. И все же она ничего не сделала, чтобы бросить вызов Телдину за звание капитана «Спеллджаммера», на самом деле, она была только полезной. Благополучно посадив корабль, она, вероятно, спасла их всех. Телдин мало что помнил о посадке на «Армистайк», кроме смутного чувства тревоги и воспоминаний о снах, наполненных золотым светом.