– Я ничего особенного не вижу, а у вас что? – нетерпеливо крикнул он.
– Пока ничего, бандиты, видать, ехали верхом. Экипажей, кроме наших, не было.
Они приблизились к поваленному дереву. На светлом бархате прибитой пыли четко бурело пятно от запекшейся крови, и Платона вновь ужалил животный ужас, ведь вчера ночью Вера оказалась на волосок от гибели. Мелко задрожали руки, и он вонзил ногти в ладони – вроде помогло. Щеглов крикнул ему с противоположной обочины:
– Вот отсюда графиня ползла, а злоумышленник появился вон из тех кустов.
Широкий полосу, оставленную Верой, князь заметил, но никаких других следов на дороге не было, и он спросил Щеглова:
– Откуда вы знаете про нападавшего?
– Я видел его из своего укрытия, мы с Марфой лежали между колес двуколки. Разбойник крался, легко ступая – был либо совсем без обуви, либо в очень мягких сапогах.
Капитан легко перепрыгнул на правую обочину дороги к Платону. Низко склонившись над землей, он указал на чуть заметный продолговатый отпечаток.
– Вот, гляньте: видите след, а каблука нет – это либо плотные чулки, либо чувяки. Я такой обувки на Кавказе навидался, там ее предостаточно, да и персы тоже ее жалуют. Но те двое, что сейчас лежат в вашем сарае, носили обычные грубые сапоги с каблуками, подбитыми медными гвоздиками. Таких по всем базарам полно.
– Может, бандит разулся? – предположил Горчаков.
– Возможно, хотя зачем? Он догнал ползущую графиню в несколько шагов, мы с Марфой это ясно видели. К чему еще предосторожности?
– Увидел в ее руке пистолет, вот и испугался.
– Ну-у…, – с сомнением протянул исправник и предложил: – пойдемте по его следам и посмотрим.
Они двинулся вдоль вперед, пристально разглядывая траву и придорожные кусты.
– Вот здесь наш злоумышленник протискивался, – Щеглов указал на заросли невысокого, но густого орешника. Полураспустившиеся нежные листочки на краях веток были помяты и тряпочками свисали на черенках, а некоторые и вовсе валялись на земле.
Щеглов прошелся вдоль кустов, осторожно тронул ветви и довольно хмыкнул, а потом подсказал Платону:
– Он прошел здесь дважды, туда и обратно, только второй раз перепутал в темноте место и протискивался сквозь более плотную поросль.
Кусты оказались густющими. Исправник разглядывал ветки, явно надеясь отыскать клочки одежды или просто нитки, однако его постигло разочарование.
– Жаль, – буркнул он себе под нос и попытался продраться сквозь кустарник, повторяя путь ночного злоумышленника.
Платон последовал за ним. Ветки изрядно поцарапали ему лицо и руки, прежде чем он наконец-то выбрался на свободное пространство. Теперь он стоял на крошечной полянке, окруженной со всех сторон густым подлеском. В сторонке, чуть левее, Щеглов внимательно разглядывал примятую траву. Как видно, что-то его заинтересовало. Капитан стал на одно колено, и к удивлению Платона принялся по-собачьи обнюхивать траву.
«Обалдеть можно», – изумился про себя Горчаков, глядя на почти неприличную позу исправника, выпятившего зад в форменных штанах. Но тут Щеглов поднялся и, отряхнув руки и колени, сообщил:
– Вот здесь он нас ждал, причем довольно долго, а потом лежал раненный.
Горчаков подошел ближе и увидел следы лежбища: мягкая трава была сильно примята, а у корней кустов, там, где ветки давали легкую тень, виднелись несколько горок выбитой из трубки золы. Бандит курил, ожидая приближения их экипажей, но никаких признаков того, что он перевязывал раны, не наблюдалось.
– Почему вы решили, что он ранен? Здесь нет крови.
– Вот, подойдите сюда. Видите, деревце сломано? У нашего бандита не оказалось ножа, и он был вынужден выломать себе костыль, а вон туда, под кусты он вылил изрядную порцию водки – трава еще чуть пахнет, а земля влажноватая, похоже, рану обмывал. Но раз он смог идти с костылем, значит, пуля не задела кости.
Исправник прошелся до края полянки и проломился сквозь очередной частокол молодой поросли. Князь последовал за ним.
– Смотрите, Платон Сергеевич, как преступник ногу волочил. Кстати, он не переобувался, так и шел в своих чувяках. Не было у него сапог. Неспроста это!
Горчаков действительно видел чуть заметные продолговатые следы здоровой ноги и широкую борозду от простреленной, отпечатавшиеся на все еще сырой лесной земле. Зато дыры от палки четко, как пунктир, отмечали путь бандита. Следопыты двигались вдоль дороги пока не оказались у одинокого старого дуба, все еще чернеющего голыми ветвями среди нежной зелени остального леса.
– Вот здесь стоял его конь, – в азарте потирая руки, указал на следы капитан, – отсюда преступник и ускакал. Похоже, что с правой стороны дороги наш раненый был один. Никто не оказал ему помощи, он выбирался сам.
– Да, наверное, вы правы. Просто удивляюсь, как вы смогли в темноте подстрелить тех двух! – оценил Горчаков.
– У меня есть очень полезная на войне особенность: я вижу ночью так же, как и днем. Луна, если вы помните, была полной, мне этого оказалось достаточно. А злоумышленники, не скрываясь, передвигались в кустах, считая, что их не видно. Я бы и третьего убил, да пистолет еще не успел перезарядить. Я уже ничего не мог сделать, но Вера Александровна – молодец, сама справилась.
– Да уж… – неуверенно согласился Платон. Отчаянное мужество молодой графини его не столько восхищало, сколько пугало.
Исправник, не подозревавший о душевных терзаниях своего спутника, деловито направился обратно к месту нападения. От поваленного дерева он прошел туда, откуда ночью забрал трупы убитых бандитов, и предложил Платону пройти по их следам. Найти отпечатки подкованных каблуков оказалось несложно, они немного углубились в чащу леса, и на поляне среди зарослей черемухи увидели двух стреноженных лошадей. Те паслись, неспешно пощипывая траву.
– Значит, с этой стороны в нас стреляли двое. Если бы у них были еще сообщники, то они забрали бы лошадей. Раненый с противоположной стороны дороги не мог их взять, поскольку сильно мучился, ему было не до хождений по лесу. Похоже, что наша шайка состояла из трех человек. Двоих мы убили, а одного ранили. Неплохой результат!
– Да уж, вы оказались на высоте! Но кто эти люди? Идея напасть на графиню принадлежала им самим, или их кто-то нанял? Пока мы этого не поймем, ей небезопасно находиться в своем имении.
– Ну, в имении, положим, и безопасно, но вот солью торговать, точно, не следует. А она уже договорилась с откупщиком в Смоленске, что тот передаст ее матери деньги за четыре партии товара. Я думаю, что графиня не остановит работы и на ярмарку ездить не перестанет. Не тот характер!
– Значит, будем ее сопровождать.
– Придется не только сопровождать, но и охранять, – уточнил капитан и предложил: – Здесь мы все осмотрели. Давайте заберем коней и вернемся в Хвастовичи, да поеду я в Смоленск.
Так они и сделали. Отказавшись от завтрака, исправник запряг свою двуколку и, привязав сзади найденных лошадей, двинулись в путь. За ним на крестьянской телеге везли оба тела.
Платон вошел в дом и сразу же понял, что сестры его уже поднялись: из столовой долетали обрывки девичьих разговоров. Стоя в коридоре, он с любопытством обозревал картину семейного завтрака. Посередине длинного обеденного стола двумя парами друг напротив друга сидели его сестры, незнакомая русоволосая девушка лет семнадцати и гувернантка-англичанка, нанятая в столице. Он отметил, что сестры уселись с противоположной от мисс Бекхем стороны стола, как будто бы демонстрируя свою независимость, и посочувствовал англичанке. Он уже осознал, что с его сестрицами не так-то легко поладить.
Если голубоглазая Вероника казалась мягкой и нежной, то это была лишь обманчивая видимость, а насчет рыжей Полины никто и не стал бы питать никаких иллюзий. Ее зеленые глаза полыхали мятежным блеском, а повелительные интонации в голосе юной графини ди Сан-Романо не оставляли сомнений, что самым авторитетным мнением на свете эта красотка считает свое собственное.
Подслушав разговор своих домочадцев, Платон понял, что они уже знают о нападении на графиню Чернышеву и о том, что та лежит в спальне наверху. Незнакомая русоволосая девушка в подробностях рассказывала о том, как она заглянула в спальню графини и что там увидела:
– Матушка меняет ей компрессы, а ее сиятельство то спит, то бодрствует. Лицо у нее ужасно бледное, но очень-очень красивое.
– Дуня, а куда она ранена? Ее красота не пострадает? – полюбопытствовала Полина.
– Да она и не ранена вовсе, ее ударили по голове, когда отбирали сумку с деньгами. Ничего ее красоте не сделается, – объяснила та, кого назвали Дуней.
– Доброе утро, дамы, – войдя в комнату, вмешался в разговор Горчаков.
Девушки вскочили с мест, а Полина кинулась к брату и повисла у него на шее:
– Платон, ты приехал!
Горчаков расцеловал ее в обе щеки и повернулся к Веронике. Более застенчивая, чем сестра, та еще стеснялась его. Она издали улыбнулась, тихо поздоровалась и, осмелев, заговорила тоном светской дамы:
– Познакомься, пожалуйста, с Дуней, она и Анна Ивановна теперь будут жить здесь, с нами.
– Я уже с ней знакомился, правда она тогда еще не умела говорить, – пошутил Горчаков и предложил: – Давайте знакомиться заново, Евдокия Макаровна. Меня зовут Платон Сергеевич.
– Очень приятно, – почти прошептала покрасневшая девушка.
Князь поздоровался с гувернанткой и сел за стол, намереваясь позавтракать. Он взял с блюда кусок пирога и протянул руку к чашке. Но сестры накинулись на него с вопросами:
– Платон, а графиня Чернышева долго у нас пробудет? – поинтересовалась Вероника.
– Мы хотим с ней познакомиться, – добавила Полина.
– Боюсь, что это сейчас не самая хорошая идея: графиня еще очень слаба, возможно, что она долго будет не в состоянии принимать гостей.
Не привыкшая к отказам рыжая красотка потребовала:
– Платон, уговори ее! Дуня говорит, что у графини такое же большое имение, как это, к тому же она – наша ближайшая соседка. Да и управляет имением у нее девушка. Мы с этой Марфой уже познакомилась. Она уехала домой, не дожидаясь твоего возвращения, сказала, что нужно управляться с работами, а о хозяйке позаботятся Анна Ивановна и доктор.