Билли Хитчинс сложил свое хозяйство, собрал прилавок и с помощью клерка отнес все это в свою букмекерскую контору, расположенную за полмили оттуда, на главной улице Аскота. В восемнадцать лет Билли привел в ужас своих наставников: он бросил университет и отдал свои блестящие математические способности на службу местному букмекеру. Когда Билли было двадцать четыре, дело перешло в его руки. Теперь, три года спустя, он подумывал о расширении.
В целом день оказался неплохим. Билли подсчитал выручку, запер деньги в сейф, и они с менеджером отправились в соседний паб.
— Странная штука творится с этим новым счетом, — сказал менеджер после второй пинты. — Ну, помнишь, который ты вчера открыл той сиделке?
— А-а, сиделке! Как же, помню. Она еще заранее внесла деньги. Это нечасто случается.
Билли отхлебнул скотча с содовой.
— Ага… Так вот, этот Финланд смотрел скачки по телику, два раза звонил и делал ставки, оба раза на результаты фотофиниша. И оба раза угадал правильно.
— Да что ты говоришь! — сказал Билли с напускной суровостью.
— Он не делал других ставок, понимаешь? Необычно это.
— Как-как его зовут? — спросил Билли.
— Джейми Финланд.
Барменша наклонилась к ним, перегнувшись через стойку бара. Девушка дружески улыбалась, а обтягивающий розовый свитерок выставлял напоказ все ее прелести.
— Джейми Финланд? — переспросила она. — Славный, очень славный парнишка. Совсем слепой, бедняжка!
— Чего? — удивился Билли.
Барменша кивнула.
— Они с мамой живут тут неподалеку, в этих новых домах, как раз по соседству с моей сестрой. Джейми почти все время сидит дома, учится и слушает радио. Вы, может, и не поверите, но он цвета различает! В самом деле! Сестра говорит, что это ужасно странно, но он сказал ей, что на ней зеленое пальто, и пальто действительно было зеленое.
— Не может быть.
— Да нет, правда, как бог свят! — обиделась барменша.
— Нет, — сказал Билли. — Может, он и сумеет отличить зеленое от красного, но отличить на телеэкране, какая лошадь из трех или четырех пришла первой, он сможет вряд ли. Это и зрячему не всегда под силу.
Билли задумался.
— С другой стороны, я сегодня потерял кучу денег на этих фотофинишах.
Он поразмыслил еще.
— И не я один, между прочим. Я слышал, как еще несколько букмекеров жаловались, что выложили кучу денег за Джетсета. Билли нахмурился:
— Тут что-то кроется, это ясно. Только вот что? Внезапно Билли опустил свою кружку на стол с грохотом, от которого содрогнулся весь бар.
— Радио, говорите, слушает? А какое радио?
— Откуда я знаю? — испуганно ощетинилась барменша.
Билли принялся лихорадочно соображать.
— Он живет рядом с ипподромом. Предположим, ему удалось подслушать результат фотофиниша, прежде чем его объявили по громкоговорителям. Но это дает слишком малый промежуток времени… как успел этот Джейми — а может, и не он один, а многие другие, которые тоже это слышали, — как они успели сделать ставки?
— Не понимаю, о чем это вы, — сказала барменша.
— Пойду-ка я, загляну в гости к Джейми Финланду, — сказал Билли Хитчинс. — И спрошу, кого или что он слышал — если, конечно, он вообще что-то слышал.
— Ну ты загнул! — рассудительно сказал менеджер. — Единственный человек, который может оттянуть время, — это судья!
— О господи! — воскликнул Билли, пораженный этой мыслью. — А как насчет судьи?
Арнольд Роупер ничего не знал о прениях, разгоревшихся в баре. Для Арнольда Билли Хитчинс был всего лишь именем на табличке, висящей над ларьком букмекера. Ну как можно было предвидеть, что сообразительный Билли Хитчинс заглянет в паб, а барменшей в пабе окажется девушка, сестра которой живет по соседству со слепым мальчиком? И что этот мальчик случайно перехватит секретное сообщение Роупера своим радиоприемником, который может принимать радиоволны в диапазоне от ста десяти до ста сорока мегагерц?
Арнольд Роупер спокойно отправился домой. Его портативный радиопередатчик, как всегда, был надежно спрятан во внутреннем кармане пиджака, и короткая антенна была убрана.
Мало используемая маломощная волна, на которой передавал свои сообщения Роупер, была, с его точки зрения, вполне безопасной. Поймать ее мог разве что пролетающий мимо самолет. А летчику ни за что не пришло бы в голову сопоставить прозвучавшее в эфире число с номером победителя фотофиниша в Аскоте, в Эпсоме, в Ньюмаркете или в Йорке.
Перед тем как уйти с ипподрома, Арнольд Роупер тщательно упаковал чрезвычайно тонкий и дорогой прибор и запер его в сейф. Прибор принадлежал фирме, на которую работал Роупер. Арнольд Роупер не был судьей. Он работал оператором камеры, которая фиксирует фотофиниш. Он сам печатал снимок; он мог не отдавать его судье сразу, а немного потянуть; и именно он первым узнавал, кто победитель.
Болт с резьбой
Пути правосудия длинны, извилисты, дорогостоящи и временами заводят в тупик. Впрочем, в этом рассказе правосудие все же достигает своей цели. Но по дороге мы получаем кое-какие уроки.
Урок первый: доброту надо проявлять с умом. Урок второй: на всякую хитрую дырку найдется болт с резьбой.
Сэнди Натбридж стоял, опираясь на белую ограду частного тренировочного загона в Южной Каролине, и пытался раскусить скрытного и на первый взгляд неприметного человека, который вместе с ним приехал смотреть лошадь.
Человек (Джулз Реджинальд Харлоу) был англичанином, как и сам Сэнди Натбридж. Сэнди намеревался продать ему кобылу-двухлетку, выращенную в Южной Каролине. Сейчас кобылку гоняли быстрым галопом. Сидел на ней первоклассный конюх, которого Сэнди Натбридж приглашал, когда речь шла о сделках на сумму со многими нулями.
Сэнди многословно расписывал достоинства кобылки и ее родословную. Причем для разнообразия на сей раз все это было правдой. Жар, с которым он расхваливал точеную голову, добрые глаза и широкую грудь, был обоснованным. В настоящий момент кобылка вполне заслуживала всех расточаемых ей похвал. Ну а будущее одному богу известно.
Джулз Реджинальд Харлоу созерцал плавные движения кобылки и прислушивался к неподдельному энтузиазму в голосе барышника. Харлоу считал Сэнди Натбриджа неплохим знатоком своего дела, но предпочитал присмотреться к лошади самолично.
Конюх сделал по загону два круга: один шагом и рысью, второй — галопом. Теперь он натянул повод и рысью подъехал к двоим зрителям.
— Спасибо, Пит, — кивнул ему Натбридж.
— Да, спасибо вам, — сказал Джулз и обернулся к барышнику: — Если ветеринар подтвердит, что лошадь здорова, я ее возьму.
Мужчины ударили по рукам. Джулз Харлоу спокойно сел в темно-зеленый «Линкольн-Таун», стоявший у ворот загона, и уехал.
Сэнди Натбридж позвонил в агентство, на которое работал, и сообщил об успехе сделки. Его начальник, Рэй Уичелси, владелец агентства, очень ценил Сэнди Натбриджа. В основном как торговца, но и как человека тоже. Коренастая фигура Сэнди, жесткие седеющие волосы и респектабельный английский выговор внушали клиентам доверие к агентству и заставляли их раскошеливаться.
— Наш мистер Харлоу — из молчунов, — докладывал Сэнди Натбридж. — Я бы не сказал, что он так уж хорошо разбирается в лошадях. Мы с ним договорились насчет кобылки, но я не стал просить его положить задаток на депозит, потому что вы сказали этого не делать.
— Все правильно. Как он выглядит?
Озадаченный Сэнди попытался описать клиента, как мог.
— Ну… невысокий такой. Лет около пятидесяти. Обыкновенный. Но с аристократическим английским выговором. В сером костюме, при галстуке. В толпе не выделяется.
— Наш мистер Харлоу, — произнес Рэй Уичелси спокойно, но с нажимом, — этот мистер Харлоу, которого вы только что описали, — крупный компьютерщик. Изобретатель. И крупный предприниматель. Я в этом почти уверен.
— Ну а нам-то что? — спросил Натбридж.
— А то, что он может позволить себе купить целый табун таких кобылок.
Скромный мистер Харлоу покупал великолепную двухлетку в подарок на свадьбу жизнерадостной вдовушке, которая избрала его своим третьим мужем. Первый и второй мужья помыкали ею, но зато, скончавшись, оставили ей по целому состоянию. Джулз Харлоу был богаче их обоих, но предпочитал, чтобы правила в доме жена. Вдовушка в нем души не чаяла.
Она прекрасно разбиралась в лошадях и проводила целые дни на ипподроме. До того, как Джулз встретился с ней, он весьма смутно представлял себе, что такое Кентуккийское дерби. Он проводил свои дни, конструируя и разрабатывая микросхемы. Джулз казался тихим, потому что был целиком погружен в свои мысли.
Когда эти двое впервые отобедали и переспали вместе, они обнаружили, что их интересы и характеры, на первый взгляд столь разные, странным образом сходятся. А время спаяло их союз намертво.
А тем временем в Англии матушка Сэнди Натбриджа радостно собирала вещи и безуспешно пыталась утихомирить двоих внучат, Боба и Миранду. Бобу было десять лет, Миранде восемь. Они с бабушкой ехали в Южную Каролину, чтобы провести две недели пасхальных каникул вместе с папой.
Сэнди Натбридж был в разводе и редко виделся со своими детьми. Предстоящий приезд детей и матери радовал его несказанно. Целых две недели! Сэнди попросил Рэя Уичелси, чтобы тот на это время освободил его от работы.
Он выслал своим деньги на дорогу: его матушка была вдовой и жила на скудную пенсию, а бывшая супруга Сэнди, которая снова вышла замуж, сказала, что, если он желает повидать детей, пусть сам и оплачивает дорогу. Сэнди поехал встречать детей в аэропорт. Детишки повисли у него на шее, и Сэнди понял, что деньги были потрачены не зря. Его мама, в новом платье, утирала слезы платочком, а ребята, никогда прежде не покидавшие Англии, глазели на бескрайние просторы Америки, изумленно разинув рот.
Сэнди Натбридж снимал двухкомнатную квартиру на четвертом этаже кондоминиума, стоявшего на берегу озера. Из окна открывался изумительный вид на яхты, лес, серо-голубую гладь озера и заходящее солнце. А всего в часе езды по хорошей дороге лежал край коневодов, где Сэнди сидел в офисе Рэя Уичелси, закинув ноги на стол и попивая кофе из одноразовых стаканчиков. Рэй Уичелси не платил ему жалованья — только комиссионные, и комиссионные Сэнди получал наличными.