бятки мои тебя нашли. Иначе не сдюжил бы ты, очень уж расшибся сильно… Мы как взрывы-то услыхали, так сразу и отправили в Глазницы разведчиков наших. Они всё там облазали, порешили уже, что не выжил никто. Один из них надумал перетащить к нам механизмы брошенные, не пропадать же добру понапрасну. Только эта случайность и спасла тебя… Ну ничего, через недельку гипс снимем… а пока на-ка, выпей снадобье.
Старик взял со столика глубокую деревянную миску с дымящимся варевом и, приподняв мою голову, стал поить. Глотнув безвкусную тягучую жидкость, я поморщился, но стоически проглотил эту гадость.
— Пей, пей, сынок. Доверься мне. Если б хотел загубить тебя, то не сидел бы сейчас тут… Раньше-то я о-очень видным Просвещённым был, потому кое-что в лéкарстве смыслю…
— По вашему говору, я скорее решил бы, что вы из Пчёл, причём из местных, — сказал я с недоверием.
— Хм, может и нужно, чтобы все так думали, — произнёс он и гордо кивнул на соседнюю комнату.
Там пряталась самая настоящая лаборатория. За приоткрытой дверью были видны столы и шкафы, заставленные разновеликими колбами и ретортами. Сосуды, наполненные цветными жидкостями и порошками, стояли в окружении каких-то приборов. К некоторым ёмкостям тянулись трубочки и электрические провода. Всё это бурлило и дымилось. Я вытаращил глаза и уставился на это чудо. Ничего подобного в лесной избушке, да ещё в такой дали от цивилизации, я не ожидал увидеть.
— Интересно? — ухмыльнулся дед. — Тружусь тут помаленьку, опыты всякие делаю. Коль захочешь — покажу. Нам ведь с тобой ещё до-олго тут куковать.
— С удовольствием, — радостно откликнулся я. — Как мне к вам обращаться, сэр?
— Можешь Дедушкой называть — в нашей общине все меня так величают, — оживился старик.
— Послушайте, сэр… Дедушка. Это всё — научная литература? — спросил я, с любопытством окидывая взглядом стеллажи. Бумажные книги всегда вызывали во мне какое-то трепетное благоговение, причастность к великой древней тайне.
— Ну, не только… В этих книгах премудростей много. Есть история — настоящая, а не по наказу Корпорации понаписанная, философия есть, искусства разные, да и просто книги про жизнь.
— Никогда не читал художественной литературы — это же бесполезная трата времени. От неё нет никакого толку, — произнес я категорично.
— Ну как же? Литература и искусство помогают человеку в душу свою заглянуть. Делают чувства и эмоции глубже и ярче. С ними как цветок под солнышком сердце расцветает. А без этого разве может счастье в нём поселиться? Вот, взгляни-ка, — Дедушка показал на картину, висящую на стене. — Разве она не хороша? Разве не будит ничего в тебе? Или вот, послушай, — старик подошёл к полке и, бережно достав старинную флейту из потёртого кожаного футляра, начал играть.
Нежная музыка разлилась по комнате. Я затаил дыхание и слушал чарующие звуки, боясь разрушить волшебство. Мелодия вызвала во мне двоякие чувства и, когда Дедушка закончил играть, я произнес:
— Без сомнения, красиво и приятно, но… совершенно не верится, что это даст мне хоть что-то полезное. А вот то, что ваша идеология расшатывает устои общества и помогает нашим врагам — факт.
Он сокрушённо покачал головой, сел на край кровати и взял меня за руку.
— Послушай, сынок. Глаза у тебя неглупые, верю я, что сможешь ты понять… Сейчас тумана много в голове твоей. Верхушке Корпорации только бы за ниточки душ людских дёргать. Все мы для них только ресурс. А всё ради денег, ради прибылей проклятущих. Людей-то, посмотри, сколько положили…
— Мы-то тут причём, сэр? Война же идёт.
— Эх, сынок. Мы-ы… Да для них война, как матушка родная. Ежели не будет её, о чём люди думать начнут? Во-от. Без неё им никак нельзя. Даже если кто и победит в войне этой, так они обязательно нового врага придумают… И ведь не знаешь, поди, что через Око к вам в головы незаметно пропаганду всякую впихивают, делая из вас дурачков послушных? Э-эх… А мы даже этим лиходеям зла не желаем. Нам бы сберечь то, что отцы наши создали. Авось закончится чернота эта, и детям твоим или внукам ох как нужны будут знания сохранённые. Ежели, конечно, ненависть людская совсем не изведёт род человеческий, — грустно произнёс старик и снова заиграл на флейте.
Это была та самая мелодия, которую напевал спасший нас в развалинах Старого Лондона Страдалец. Музыка вновь растревожила меня, задев какие-то внутренние струны. Закончив играть, Дедушка погрузился в размышления. Я тоже лежал, не проронив ни слова. В голове роились противоречивые мысли. Сон постепенно обволакивал сознание, и в полудрёме внезапно возник образ Купера:
«Хватит его жалеть, курсант Блэйз! Именно поэтому их и называют Страдальцами. Они пытаются вызвать сочувствие и кажутся добренькими, а на самом деле — просто подлые предатели и враги Корпорации!»
«Совсем скоро всех этих ренегатов уничтожат», — вторил голос отца.
— Это гимн наш, — неожиданно прервал молчание Страдалец, вырвав меня из дремоты. — Он нам помогает веру не терять и твёрдыми оставаться. Видать, рано тебе ещё… Ну, ничего, сам поймёшь всё вскорости… А, похоже, снадобье действовать начинает. Поспи, поспи маленько…
Находясь в плену гипсовых повязок, я не вставал с кровати, и следующие дни прошли в беседах с Дедушкой. Он старался обходить стороной темы устройства общества, к которым, по его мнению, я был ещё не готов. Иногда этот вопрос всё же сплывал, и мы начинали жарко спорить. Основной же темой нашего общения была наука. Как я узнал, в бытность Просвещённым Дедушка специализировался на создании новых препаратов для раненых. Кроме того, он оказался сведущим не только в медицине, но и во многих других областях. Старик с удовольствием делился знаниями, а я с благодарностью жадно поглощал их.
— Смотри-ка, хворобу как рукой сняло, — разглядывал меня Дедушка, ровно через неделю сняв гипс. — Лежать-то тебе, поди, совсем опостылело. Теперь уже можно спокойно по улице ходить, а через месяцок будешь здоровее прежнего. Я тут, кстати, собираюсь в лесочке прогуляться. Если хочешь — присоединяйся.
Я столько времени провалялся в этой комнате, что мечтал поскорее вырваться из неё.
— С удовольствием, — обрадовался я.
Мы вышли наружу. Я огляделся. Кругом шумел лес, кроме нашей избушки рядом не было видно ни одного строения.
— Пойдём за мной, сынок, — сказал старик и шагнул в чащу.
Через несколько минут мы неожиданно очутились в настоящем царстве лесных жителей. Для места, затерянного вдали от городов, в самом сердце дремучего леса, коммуна оказалась довольно крупным поселением.
Солнечные лучи яркими пучками пробивались сквозь густые ветки деревьев и освещали то тут, то там выглядывающие домики, делая их похожими на жилища сказочных существ. В отличие от обычных построек, избушки Страдальцев не имели правильных геометрических форм. Стены были округлыми, извивались волной, придавая домам сходство с бесформенными холмиками. А крыши этих необычных строений заросли сплошным покровом кустов и трав.
— Для маскировки это, от патрулей воздушных, — сказал Дедушка, заметив изумление в моих глазах. — Природа симметрии не любит, правильные линии сразу в глаза бросаются. Да и травушка всех нас как под одеялом прячет.
— Вы поэтому меня во время лечения на самом отшибе держали? Хм… Неудивительно, что вас так сложно отыскать.
— Что ж поделать-то, вынуждены мы прятаться… Вот еда, например. В основном мы питаемся охотой и подсобным хозяйством. Чтобы грядки и деревья плодовые были незаметны, их высаживают не ровными рядами, а вразнобой, и они с лесом сливаются.
— Да-а, мастера. Не пожалеете, что меня сюда привели? Не боитесь, что ваша доброта и доверчивость всех погубит?
— Приглянулся ты мне, парень, а я редко когда ошибаюсь, — хитро ухмыльнулся в густые усы Дедушка.
— Вам целый мегаполис удалось выстроить, — пошутил я. — Тут больше сотни домов…
На улице было многолюдно. Местные жители, занятые своими делами, завидев нас, приветливо здоровались. В отличие от вечно угрюмых барстерцев, лица поселенцев словно светились изнутри счастьем. Особенно меня удивило большое количество детишек, радостно гомонящих за весёлыми играми.
— Когда пятнадцать годков назад я здесь впервые появился, кроме диких зверушек тут никого и не было. А сейчас в коммуне почти три сотни жителей. Многие из этих деток уже здесь народились.
— Наверное, не просто всё складывалось?
— Точно, — вздохнул Дедушка. — Раньше туго нам совсем было. Общины создавались сами по себе, связи никакой между нами не было. Ждать помощи было неоткуда. Зато в последнее время изменилось всё здорово — Лидер у нас таинственный появился. Он смог все коммуны воедино связать. Теперь мы вести отовсюду получать можем, а иногда и подарочки разные.
— Мы тоже заметили, что кто-то вами руководит. Финансирование идет из Великого Альянса, да?
— Это вряд ли. Никто не знает, конечно, кто такой этот Лидер и где он находится. Но, поверь моему опыту, сынок, этот великий человек борется за идею, а не за власть.
— Допустим. У меня недостаточно информации, чтобы спорить с вами. А как вы связываетесь со своим Лидером или с его представителями?
— Какой, однако, ты любопытный, — усмехнулся старик. — Ладно, слушай. Здесь мы тоже очень осторожны. Всё общение с внешним миром только через посланцев. Нельзя нам обычной связью пользоваться — перехватят. В трёх милях отсюда находится избушка. Посланец живёт в ней несколько дней. И только когда поймёт, что нет слежки, идёт в общину. Так же к нам и новые жители попадают.
Заслушавшись рассказами старика-Страдальца, я не заметил, как мы удалились от поселения и углубились в лес.
— А, вот где ты спрятался. — Дедушка встал одним коленом на землю и выковырял ножом какой-то корень.
— Зачем это вам? — поинтересовался я.
— Как это зачем? В нашей глухомани лекарства нужные сложно раздобыть, а болеть людям не запретишь… Вот этот корешок, например, может за пояс заткнуть любой антибиотик. А этот лишайник, — Дедушка кивнул в сторону пня, покрытого наростами оливкового цвета, — может кашель вылечить и простуду, да ожоги и раны исцелить, — тема зацепила старика, его глаза загорелись, и он с воодушевлением принялся рассказывать. — Есть мхи, которые можно использовать вместо ваты и йода одновременно — очень пригождается в полевых условиях. Дары природы — травы, листья, цветы, ягоды — при правильных знаниях могут заменить любые лекарства. Вот мёд, например… Что ты про него сказать можешь?