Я пожал плечами.
— От простуды помогает? Да?
— Верно, — кивнул знахарь. — Кроме того, что мёд вкусный и питательный, он ещё и целебный. Он и болячки всякие вылечит, и гадость разную из организма выведет, и нервы успокоит… Ещё сам Гиппократ пользовал его в практике своей, а Плиний писал, что мёд в соединении с жирами рыб замечательно лечит заражённые раны. Когда у нас под рукой ничего не было, мы им даже некоторые пулевые ранения исцеляли. Природа давно всё придумала. Прислушайся. Присмотрись. Нужно только захотеть понять её.
Мы ещё долго бродили по лесу. Дедушка с воодушевлением делился секретами, а я с интересом впитывал новую информацию. В коммуну мы вернулись уже затемно.
— Я смотрю, тебе действительно лéкарство нравится. Может, поможешь в работе моей? — спросил старик за ужином.
Я с радостью согласился.
Дедушка знакомил меня со своими разработками, щедро делясь научными выкладками и идеями. Несмотря на возраст, он был до краёв переполнен живой энергией и интеллектуальной мощью. Работа в лаборатории полностью поглотила меня, накрыв волной жажды познания, увлечённости и восторга. Днём и ночью я анализировал и пропускал через себя идеи старого учёного. Через несколько недель я уже не чувствовал себя дилетантом. Мало того, я тоже начал генерировать идеи.
— У меня тут родилась одна мысль… — заговорщицким шёпотом произнёс я.
— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался старик.
— Вот, смотрите, — и я протянул ему листы, исписанные формулами.
— Ай да молодец, сынок! — произнёс он, внимательно пролистав записи. — Если б не знал, что ты Страж, то точно принял бы за Просвещённого. Эх, жаль, что у меня раньше такого ученика не случилось… Идея, конечно, сыровата, но если её чуток доработать, то заживать раны ох как быстро будут. Да, досадно, что нет оборудования в глуши нашей, чтоб дело твоё до ума довести…
Радостный детский смех неожиданно прервал беседу, и в комнату вкатились два чумазых карапуза четырех-пяти лет.
— Дедушка, Дедушка, пойдём катать нас на качелях! — горланили дети, дергая его за штанину.
— Конечно, пойдём, медвежатки мои. Как же я без вас-то? — ответил он, нежно обнимая их.
Выйдя на улицу вслед за Дедушкой, я наблюдал, как он играет с ребятнёй, и вспоминал своё детство. Я по-доброму завидовал, что каждый день они могли общаться с родителями и близкими людьми. Заливистый смех детей и громогласный хохот деда заряжали атмосферу радостью и счастьем.
Резкий звук, напоминающий треск падающего дерева заставил меня вздрогнуть. Свет во всех окнах внезапно погас. Старик с детьми и все находившиеся на улице привычным движением упали на землю. Закрыв голову лохмотьями и свернувшись в клубок, они стали напоминать то ли кочки, то ли комья лесного мусора.
— Быстрее ложись! — прокричал Дедушка, высунув кончик носа из своего укрытия.
— Что случилось? — спросил я, послушно превратившись в кочку.
— Патрульный фарнолёт… Под треск дерева у нас вой сирены переделан. Видишь холм справа? — старик указал взглядом на горку, возвышающуюся за деревьями. — Там человек наш сидит, наблюдает.
— Да-а… виртуозы маскировки, — снова восхитился я изобретательностью Страдальцев.
Проведя больше двух беззаботных месяцев на свежем воздухе, да ещё и занимаясь интересным делом, я чувствовал себя даже здоровее, чем раньше.
— Может, всё-таки останешься, сынок? Наши-то уж больно тебя полюбили. А мне такой помощник ой как пригодился бы, — в очередной раз уговаривал меня Дедушка.
Отведя в сторону глаза, я ничего не ответил.
— Да понимаю, понимаю, ты, небось, планы великие строишь и наша глухомань тебе без надобности, — улыбнулся он.
— Не боитесь отпускать меня? — спросил я. — Всё же я Охотник на Страдальцев, а за это время узнал достаточно ваших секретов.
— Чему быть, того не миновать, — усмехнулся старик. — Хотя кажется мне, не станешь ты вредить нам. Или ничегошеньки не понимаю я в людях и жизнь зря прожил.
Да, мне совершенно не хотелось снова испытать то липкое чувство предательства, которое я пережил в развалинах старого Лондона. Я проникся сочувствием к этим людям, спасшим мне жизнь. Как же замечательно, что это был последний рейд, и я больше никогда не буду, да и не смогу быть Стратером — Охотником на Страдальцев.
Моё время занимала не только работа в лаборатории. Ещё мне удалось прочитать множество литературы. Удивительно насколько здешняя жизнь в отличие от моего мира была близка к тому, о чём говорилось в книгах. Разговор, естественно, не о быте, а об идеалах и мировоззрении.
Мне начинала нравиться философия Страдальцев, хотя я был не в силах признаться в этом даже самому себе. Видимо, я действительно ещё не созрел для таких перемен, но зерно сомнения было посеяно в моём сердце и начало медленно прорастать. Здесь никто не хотел убить меня, никто не хотел, чтобы я кого-нибудь убивал. Все просто жили, радуясь тому, что имеют. Я прикипел к местным обитателям, к их добродушным и улыбчивым лицам. К духу свободы, который здесь царил. А Дедушка за это время стал для меня самым близким человеком на Земле. Я чувствовал, что этот мир, в который случайно забросила меня судьба, навсегда оставит в душе неизгладимый след. Мне совершенно не хотелось покидать новых друзей, но пришло время возвращаться…
Последние дни я часто думал о словах Колмана про масштабную операцию в регионе и понимал, что скоро эту идиллию могут разрушить. Я не мог позволить, чтобы их гимн превратился вдруг в погребальную песню, которая завершится раздирающим душу воплем. Поселенцы, обременённые большим количеством детей и стариков, не смогли бы далеко уйти и уж тем более держать оборону перед целой армией. Нужно было что-то придумать.
— Вот, сынок, возьми, — старик протянул мне стопку толстых тетрадей. — Здесь результаты трудов моих. И ещё, я тут давеча над твоей идеей поработал, кое-какие мысли свои добавил… Возьми, думаю, сможешь всем этим разумно распорядиться.
— О, сэр, — проговорил я дрожащим голосом, радуясь неожиданному подарку. — Я так благодарен…
— Бери, бери, — сказал дед, украдкой смахивая слезу.
Мы крепко обнялись. Попрощавшись, я побрёл в лес. Пройдя несколько шагов, повернулся и громко крикнул:
— Спасибо! Спасибо за всё! Я буду помнить вас всегда!
Я двигался к линии фронта. Из-за боевых действий всех мирных жителей из этих мест давно эвакуировали. Ближайшим населённым пунктом была приграничная учебная база Корпов, затерянная в восточных предгорьях Южного Урала.
Путь занял почти пять дней. Маршрут был сложным. Мне пришлось пробираться по лесам и болотам, форсировать реки и взбираться на возвышенности. Совершенно выбившись из сил, полуголодный и грязный, я наконец-то добрался до цели.
Глава 20
— Ты только посмотри. Эти Страдальцы так расплодились, что стали считать базу Корпов своей территорией, — возмущённо пожаловался караульный напарнику. — А ну-ка стоять! Кто такой?
Вид у меня действительно был не самым презентабельным. Одетый в лохмотья, грязный, небритый и покусанный гнусом, я походил не просто на Страдальца, а на его карикатуру.
— Послушай, боец, — обратился я к солдату. — Я — сержант Виктор Блэйз из специального отряда по борьбе со Страдальцами. Сообщите обо мне начальству.
— А общение со Страдальцами заразно, — прыснул он, оглядывая меня. Солдат вскинул оружие и уже серьёзным тоном продолжил: — Лучше не шути со мной, парень. Брось котомку на землю. Подними руки. Так… Заведи их за голову и встань на колени… Посмотри-ка, что там у него, — кивнул он напарнику.
— Тут только какие-то тетради, — сказал караульный, проверив вещи, и принялся ощупывать меня. — Кроме самодельного охотничьего ножа — ничего. ЛУНа нет, Око, похоже, отключено.
— У юго-западного входа задержан нарушитель, — сообщал караульный по линии связи. — Ага… Сам пришёл… Очень странный тип… Да брось, Адиль… Приезжай, сам посмотри… Утверждает, что он Стратер… Ну да… Назвался сержантом… э… как его?
— Блэйз, — подсказал напарник.
— Точно. Сержантом Блэйзом.
Через несколько минут я заметил приближающийся рашер. Он скользил в десяти дюймах над поверхностью земли, плавно огибая рельеф. Транспорт такого типа был довольно популярен. В отличие от колёсных фарноходов такие машины не нуждались в дорогах, могли преодолевать препятствия высотой до пяти футов и парить над водной гладью.
Рашер бесшумно подплыл к проходной, и из него выпрыгнул начальник караула.
— Да, странный тип, — сказал он, оглядев меня. — Я всегда считал Стратеров… Но не до такой же степени, — ёрничал он. — Наденьте на этого… хм… сержанта наручники и в кузов его. В карцере быстро расколется, кто он и зачем пожаловал в гости.
Жёсткие нары тесной камеры после пятидневного путешествия показались мне пуховой периной, и я моментально заснул.
— А ну поднимайся! — грубый тычок в бок заставил меня пробудиться.
Я вскочил и поправил лохмотья.
— Руки за спину. Пошли, тебя вызывает Эклунд, — произнёс вооружённый солдат.
— А кто он? — поинтересовался я.
— Узнаешь. Давай вперёд. — Пихнул меня в спину караульный.
— Сэр, задержанный по вашему приказу доставлен, — отрапортовал боец, сопроводив меня в кабинет.
Передо мной стоял человек в форме мидкоммандера, с бледной, почти прозрачной кожей, острым лицом и цепким взглядом.
— Вы пока свободны, — сказал он караульному.
— Есть, сэр, — солдат вытянулся по стойке смирно и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, вышел.
— Присаживайтесь, — вежливо произнёс офицер и показал на стул.
Заложив руки за спину, он молча прохаживался по комнате. Через пару минут мидкоммандер остановился. Опираясь руками о стол, он почти вплотную приблизил своё лицо к моему и вкрадчиво спросил:
— Так как, говорите, вас зовут?
— Сержант Виктор Блэйз, сэр, — оттарабанил я, вскакивая со стула.
— Сидите, сидите. Хм… Неудачную легенду выбрали, — сказал он и опять принялся ходить по комнате. — Сержант Блэйз геройски погиб несколько месяцев назад, забрав с собой больше десятка ваших земляков.