— Никак нет, сэр!
— Или ты где-то в уставе вычитал: нарушайте, господа солдаты, приказы, и будет вам счастье? А если удачно нарушите, то вас наградят?
— Никак нет, сэр!
— По-хорошему, гнать тебя надо с базы обратно в Стратеры… Но я давненько не видел такой славной победы, такого блестящего плана. Если б в нашей армии все командиры были такими, как ты, то Альянс давно бы перестал быть великим. Даю последний шанс: посидишь пару недель на гауптвахте и хорошенько подумаешь.
— Есть, сэр! Спасибо. Я всё понимаю. Это для меня важный урок.
Глава 23
Это были лучшие месяцы моей жизни. Я очень сблизился с Одди, она была не просто другом — она стала для меня всем. Я словно дышал ею. Страсть поглотила меня с головой. Используя каждую возможность, мы убегали с базы на нашу любимую полянку, полностью отдаваясь чувствам, радуясь жизни, смеясь и обсуждая совместные планы на будущее. Впервые я понял, что такое счастье, что такое Любовь, ради которой человек готов совершать подвиги и чудеса.
Всепоглощающее чувство захватило меня. Вспоминая время, проведённое в коммуне Страдальцев, я всё чаще понимал, что хочу взять Одди в охапку и унести туда. Всегда быть вместе, воспитывать наших детей, чувствовать себя свободными — что может быть лучше? Но сможем ли мы так жить? Сможем ли отказаться от всего, чему нас учили Корпорация и родители? В этом я не был уверен.
Однажды я спросил у Одди:
— А ты можешь представить, что родители воспитывают своих детей сами? Всю жизнь…
— Как это? Зачем? — с недоумением сказала она и, помолчав, грустно добавила: — Из своих я видела только маму, да и то всего два раза.
Не сдержавшись, я раскрылся перед подругой и поведал о вынужденном пребывании в поселении Страдальцев. О духе свободы, который там царил. О том, что в коммуне существовали настоящие семьи, которые могли заводить детей и всегда находиться рядом с ними. Одди была поражена рассказом. Она нахмурилась и надолго замолчала.
— Если тебе не нравится эта тема, давай поговорим о чём-то другом. Или когда-нибудь потом… Если захочешь… Всё, что захочешь, — сказал я, целуя девушку. — Ведь ты самая замечательная. Такой, как ты, не встретишь нигде.
— Угу. Теперь не встретишь… — задумчиво произнесла Одди, и в её глазах появились слёзы.
— Что случилось, родная?
Одди уткнулась мне в плечо и зарыдала, вздрагивая всем телом.
— Я чем-то расстроил тебя? Или обидел?
— Ты ни при чём… — сквозь слёзы прошептала она. — Просто этот разговор заставил меня вспомнить одну давнюю историю.
— Расскажешь?
— Я всегда хотела забыть об этом и поэтому ни с кем…
— Расскажи. Мне можно. Легче будет.
— Хорошо, — Одди вытерла слезы и тяжело вздохнула. — Мне тогда было двенадцать, я как раз только перешла на среднюю ступень обучения в Школьном Доме Просвещённых…
— Ого, ты была Просвещённой? — с удивлением уставился я на подругу.
Она кивнула.
— Да… В тот день приехала мама и забрала меня с сестрой на прогулку…
— С сестрой? — снова удивился я.
— Ага. Сестра-близнец. Близнецам разрешается быть вместе. Её звали Сигбьёрг. Сигги… Сигги и Одди… — задумчиво произнесла девушка и опять вздохнула. — Она родилась на пятнадцать минут раньше, считала себя старшей и потому всегда старалась защищать меня. Мы были так похожи, что все воспринимали нас скорее как одного человека в двух экземплярах, чем как разных личностей. Наши отношения были настолько близкими, что мы даже создали собственный язык с непонятными для других словами и жестами. Я помню, какой трагедией был момент, когда меня положили в больницу, и нам пришлось ненадолго расстаться… Мы чувствовали себя чем-то неделимым. Даже считали, что можно распределить между собой навыки, что владеть ими достаточно только одной из нас. Создали для себя маленький мирок, из которого совершенно не хотелось выходить. Вне этого микромира я была очень закрытой. Даже нет, скорее диковатой и очень робкой. Для меня было большой проблемой с кем-то, кроме Сигги, поговорить, а уж тем более сблизиться. Я больше налегала на учёбу, а Сигги полностью брала на себя функции представителя нашей пары и отвечала за общение с внешним миром…
— Ты говоришь о ней в прошедшем времени. Что-то случилось, да?
— Угу, — всхлипнула Одди. — Мама тогда повезла нас погулять на берег фьорда, чтобы рассказать о себе и поближе узнать нас. С прошлой встречи, когда я впервые увидела маму, минуло много лет. Я тогда была совсем маленькой, и её образ стёрся из моей памяти… Мама была очень красивой. Она пришла за нами одетой в голубой балахон Просвещённого четвёртой ступени. Глядя на неё, я чётко представила, как мы с Сигги будем выглядеть, когда подрастём, настолько сильно мама походила на нас — те же волосы, те же глаза, тот же овал лица. Мы тогда много разговаривали и смеялись. Эмоции переполняли. Когда Сигги с мамой о чём-то оживлённо болтали, глядя на воды извилистого залива, я спряталась за каким-то каменным выступом. Ну, надо было мне… А потом… потом я услышала этот шум и выглянула из своего укрытия. Их было пятеро, здоровенных мужиков… Один повалил на землю Сигги, другие схватили маму, громко крича на диалекте Альянса.
— Диверсанты? В глубине земель Барстера?
— Нет. Как я потом узнала, это были беглецы с рудника. Ну, из тех пленных, которые работают на вредных производствах… Те, которые четверо… они разорвали на маме балахон и опрокинули её на землю. Трое удерживали её своими грязными лапами, а четвертый… у него было такое мерзкое, самодовольное лицо, и слюнявый рот… он её… а потом ещё один… они по очереди… ну, ты понимаешь. А пятый в это время… Сигги была совсем ребёнком! Я увидела её глаза, полные отчаяния. Наши взгляды встретились. Но даже в тот жуткий момент она помнила обо мне. Я была готова сорваться с места, чтобы кинуться на этих нелюдей, но тут она закричала: «Не смей! Даже не вздумай!», и я словно приросла к месту. Я поняла, что эти слова были адресованы мне, сестра запретила мне высовываться. Она прекрасно понимала, что я ничем не могла им помочь, просто стала бы третьей жертвой этих гадов… Они их с обрыва сбросили… Мне показалось, будто кто-то тупым лезвием отрезал от меня кусок плоти, часть моей души… — пытаясь сдерживать эмоции, Одди почти до крови искусала дрожащие губы. Её глаза снова стали влажными и покраснели. — А потом… потом я дала себе слово… я решила, что должна уметь защитить себя и тех, кто мне дорог. И вот теперь я Страж, будущий Корп…
Она замолчала. Её глаза пустым бессмысленным взглядом смотрели куда-то вдаль. Я прижал Одди к себе и, впитывая дрожь её тела, думал. Я знал, что значит потерять близких. Понимал, что слова сейчас будут лишними. Я тихонько взял её ладонь и начал нежно гладить, не проронив ни звука.
— Знаешь, Вик, а я бы, пожалуй, попробовала, — неожиданно прервала молчание Одди.
— Чего?
— Ну, пожить там… у твоего Дедушки. Наверное, такая жизнь более правильная. Особенно для него… — загадочно улыбаясь, она посмотрела на свой живот и положила на него мою руку.
— Что… что ты хочешь сказать? — выпучил я глаза, не веря в догадку. — У нас будет ребёнок? Да?
Она кивнула и смущённо потупила глаза.
— Угу, на моё Око уже пришло поздравление… Ты знаешь, я это специально сделала… Не из-за бонусов, конечно. Я решила, что должен появиться человечек, в котором будешь и ты, и я…
— Одди-и-и! Я люблю-у-у тебя-а-а!
Точно безумный, я схватил её на руки. У меня как будто выросли крылья. Казалось, что оставив далеко внизу цветочную поляну, мы парили, кружась в сказочном танце, где-то высоко в небесной лазури, среди трепещущих облаков.
— Мы ведь не отдадим его, правда? — осторожно спросила Одди, внимательно посмотрев мне в глаза.
Глава 24
До самого отбоя мы спорили, сомневаясь, имеем ли право ради любви предать Корпорацию. И всё же мы решились и назначили побег на следующий вторник. Не в силах заснуть, я всю ночь вертелся, придумывая, как выдать наше исчезновение за несчастный случай, чтобы нас не искали.
Днём по тревоге отряд собрали на плацу в полной боевой амуниции. Перед строем появился мидкоммандер Эклунд.
— Кадеты! — говорил офицер. — Через месяц вы из птенцов превратитесь в истинных Корпов. Совсем скоро вам предстоит участвовать в самых настоящих боях. Сегодня у вас будет возможность отправиться на необычную экскурсию. Вы побываете в действующей боевой части и проведёте там три дня.
Восторженный гул одобрения пробежал по строю.
— Понимаю вашу радость, — усмехнулся Эклунд. — Об участии в бою речь, естественно, не идет, но вы увидите, как живут солдаты в полевых условиях, сможете почувствовать себя в шкурах Корпов, чтобы, попав из тепличной среды на передовую, не разбежаться, как трусливые зайцы… Блэйз, через пятнадцать минут Вепри должны быть в фарнолёте. Борт номер сорок семь.
— Есть, сэр!
Я оглядел отряд. Казалось, предвкушение нового приключения дало ребятам заряд энергии, и они были готовы ринуться в любую, даже самую опасную битву. Улыбнувшись, я скомандовал:
— Вепри-и! Вперё-од!
Уже ближе к ночи мы добрались до воинской части. Она пряталась среди деревьев на самой границе леса. Кроме казарм для солдат и офицеров, столовой, медицинского пункта и ещё дюжины каких-то вспомогательных построек, я здесь ничего не заметил. Купол здания для нашего временного размещения развернули прямо у пищеблока.
Отряд ещё не успели разложить вещи, как прозвучала команда:
— Строиться! Через минуту все должны стоять на улице!
Побросав вещи, мы сорвались выполнять приказ. Перед строем прохаживался сурового вида Корп, то и дело кидающий на нас недоверчивые взгляды.
— Меня зовут сержант Ласкарис. Пока вы здесь, я для вас и отец, и Бог. Малейшее неповиновение — и вы снова сможете называть себя Стратерами. Никакой самодеятельности. Любые передвижения по части только с моего разрешения. Это всем понятно?! — рявкнул хмурый вояка.