, а уже справа пороги помяты, брызговика заднего нет, бампер вот-вот отвалится. Нам ещё обратно той же дорогой возвращаться…
– Не убьёт, – возразил Николай. – Я к его жене через смену езжу, давление купирую. Всё равно больше мы ни на чём сюда бы не добрались. Разве что на тракторе.
– Это точно, – согласился Андрей.
Оксана молчала, вцепившись в ручку над дверью, и только ойкала, когда «буханка» проваливалась в очередную колдобину.
Андрей остановил машину у палисадника, обнесённого покосившимися остатками невысокого заборчика.
– Думаешь, здесь есть живые? – спросил Коля.
– Раз дым идёт из трубы, значит, есть. Неживые вряд ли будут печь топить.
Подтверждая его слова, на крыльцо вышла женщина в телогрейке, коротких резиновых сапогах, в которые были заправлены брюки-галифе, и в яркой косынке на голове. Женщина бойко сбежала по провалившимся ступенькам, подошла к тому месту, где раньше была калитка.
Только теперь, разглядев сморщенное лицо и ввалившийся рот, Андрей понял, что женщине не меньше восьмидесяти. Однако глаза у неё были ясные и поразительно голубые.
– Здравствуйте, соколики! – Чистый, лишённый старческого дребезжания голос вполне мог принадлежать двадцатилетней девчонке. – Что потеряли в наших краях?
– Здравствуйте, хозяйка, – поздоровался Андрей. – Простите, как вас звать-величать?
– Марья Николаевна я.
– Ищем мы, Марья Николаевна, дом Жуковых. Знаете таких?
– Так у нас полдеревни были Жуковы, вы каких ищете?
– У которых две дочери, близняшки, Клавдия и Лидия.
– Ну как же, знаю, знаю. Это у Семёна Жукова, бывшего зоотехника, близняшки до войны родились. Сразу две девки, до этого всё парни получались. Справная семья была, да только с фронта Семён инвалидом пришёл, запил и помер быстро. Жена Аграфена тоже пить начала, скоро после мужа преставилась. А дети по кривой дорожке пошли. Старшего-то, Сеньку, ещё перед войной в интернат для трудных подростков определили. После из тюрем не вылезал, и младшие по его стопам пошли. Даже Лидка, мне говорили, сидела. Одна только Клавка в люди выбралась. В газете про неё написали, мне Михалыч показывал.
– А дом Жуковых сохранился?
– Стоит. В конце улицы, предпоследний справа. – Женщина махнула рукой, показывая направление. – Увидите, у забора мотоцикл с коляской. Только не надо вам туда.
– Здравствуйте, бабушка! Почему туда не надо? – выходя из машины, спросила Оксана.
– Здравствуй, милая. Так поселился там Сенька Жуков. В прошлом году из тюрьмы вернулся – и поселился, окаянный. Совсем злой стал, на людей кидается. А как браги напьётся – гоняет на своей тарахтелке, ночью спать не даёт. Как только не убьётся?
– Ну вот, мы и попросим его, чтобы не шумел, – присоединился к разговору Коля.
Женщина смерила глазами его внушительную фигуру и кивнула.
– Ну, поезжайте, соколики, вас, может, послушает. А ты, девонька, оставайся, пусть мужики сами разберутся. Пойдём, я тебя квасом угощу.
– Спасибо, бабушка, я с ними. Как же я их брошу?
– Ну, смотри, дело твоё.
– А много ли жителей в деревне? – поинтересовался Андрей.
– Так трое всего. Я, Михалыч – он по другой улице живёт – и Сенька Жуков. После войны-то колхоз развалился, многие уезжать начали. А когда в соседнем районе леспромхоз организовали, остальные уехали. Там и зарплаты хорошие, и удобства всякие, магазины, больница.
– Как же вы тут справляетесь? Страшно, наверное?
– Чего мне бояться? Волков в округе давно перестреляли, воровать у меня нечего. С дровами на зиму Михалыч помогает, ему хоть восьмой десяток, а крепкий ещё, хозяйственный.
– А продукты как же?
– Так огород на что? Картошки на всю зиму хватает, капусту заквашиваю, огурцы солю. Михалычу из города внук муку, крупу, консервы привозит. И мне достаётся. Хлеб пеку, каши варю. Мне много не надо.
– А в город не хотите переехать? – спросила Оксана.
– Милая, кому я в городе нужна? Одна я, никого нет, муж умер давно, сын пропал где-то.
По морщинистой щеке скатилась слеза.
– Мы в дорогу хлеб, колбасу взяли, – сказал Андрей. – Хотите, вам оставим?
– Вот спасибо, – обрадовалась Марья Николаевна, – давно уже колбасы не пробовала, забыла даже, как пахнет-то.
Оксана достала из салона корзинку с провизией.
– Забирайте вместе с корзинкой!
– Вот спасибо, – повторила женщина, – будет с чем по грибы ходить, моя-то развалилась совсем.
– А не знаете, Марья Николаевна, – продолжил спрашивать Андрей, – Сенька этот, Жуков, один живёт?
Марья Николаевна покачала головой.
– Врать не буду, не замечала никого, вот только зачем он на своём драндулете мешок сухарей привёз? Я видела, как в дом заносил. Зачем ему сухари, если ни зубов, ни порося нет?
– Когда это было?
– Так летом, после того как ночью к нему машина приезжала.
Андрей с Николаем переглянулись.
– В июле?
– Не знаю, календаря нет у меня. Но картошка отцвела уже.
– А машина какая приезжала?
– Кургузая такая, на газик похожа, но не газик.
– Может, «Нива»?
– Не знаю, я в машинах не разбираюсь.
– А кто был в машине, не заметили?
– Нет, не заметила. Приехала за полночь, уехала до рассвета.
– Спасибо, Марья Николаевна, поедем мы, проведаем этого Сеньку. Узнаем, кому он мешок сухарей купил.
– Помогай вам Бог, соколики! Поберегитесь, у него ружьё есть. Заходите на обратной дороге, квасом вас угощу.
Марья Николаевна долго стояла на улице, прижимая к груди корзину с продуктами, смотрела вслед ковыляющему по разбитой дороге «уазику». Потом вернулась в дом и снова вышла, теперь в руках у неё была увесистая кочерга.
Глава 48
«Главное в работе следователя – тщательно отработать все версии, пусть даже самые сомнительные. Порой версия, кажущаяся единственной правильной, оказывается ложной.
Недавно я расследовал гибель молодого парня, Евгения С., секретаря комсомольской ячейки. Всё указывало на то, что его столкнул с подножки товарного поезда бывший уголовник З. и Евгений при падении ударился головой о камень.
Казалось, всё подтверждало эту версию. Был конфликт между З. и Евгением. З. угрожал Евгению и мог ехать на том же поезде. Но меня смущало, что Евгений часто спрыгивал с поезда, возвращаясь домой, именно в этом месте. То есть это для него было обычным действием, прямо скажем, очень рискованным. Высока вероятность несчастного случая.
Я просмотрел сводки погоды и обнаружил, что в тот злополучный вечер подморозило и лужи вдоль железнодорожной насыпи покрылись льдом. Я даже провёл следственный эксперимент, спрыгнул с подножки поезда в то же время и в том же месте. Хотя поезд притормозил на повороте, скорость оставалась приличная, плюс было темно.
Хорошо, что лёд растаял, иначе я, поскользнувшись, имел все шансы налететь головой на тот самый камень. То есть произошёл несчастный случай, никто Евгения не сталкивал. А у З. было установлено алиби. Он в тот вечер возвращался домой на попутной машине, не на поезде. Водитель подтвердил».
Предложение Андрея поискать Ингу в родной деревне Жуковых было встречено скептически. Оксана хотя и согласилась, однако в глазах девушки читалось сомнение. Марина пожала плечами и воздержалась от комментариев, поскольку сама в поисковой экспедиции принять участие не могла. Её вместе с остальными первокурсниками срочно отправляли на уборку картофеля в подшефный совхоз. Зато Коля сомнений скрывать не стал.
– Ерунда, – категорично заявил он. – С чего ты взял, что её держат в Алексеевке? Третий месяц, как девчонка пропала, догнивает где-нибудь. Какие, собственно, у тебя аргументы?
– Во-первых, возможность. У них был автомобиль повышенной проходимости «Нива». Деревня заброшенная – значит, дорога никакая. На легковушке не проехать, а «Нива» пройдёт.
– Положим, пройдёт. Но зачем было Ингу туда тащить? Проще на месте кончить.
– Не забывай, что Пётр хотел на Инге жениться, она категорически возражала.
– И что?
– Есть мотив, это во-вторых. Пётр решил её подержать под замком. Чтобы стала сговорчивее и не разболтала про их замыслы.
– Измором девчонку задумал взять?
– Вроде того.
– Но, опять же, зачем так далеко везти? Можно поближе спрятать.
– Моя бабушка в таких случаях говорила: «Подальше положишь – поближе возьмёшь». Если бы Ингу начали искать, то квартиру, гараж, Дом культуры в первую очередь проверили бы. А до Алексеевки не факт, что добрались бы.
– Почему тогда Ингу не забрали с собой или не кончили, когда собрались улепётывать?
– Времени не хватило. Теперь уже расстояние и плохая дорога против них обернулись. Они же улепётывали, словно с пожара. Я думаю, что Клаву этот бандит напугал, который за камушками охотился. Потом вернулись, перед самым вылетом в Крым. Снова некогда было. А может, Пётр уже к Инге охладел.
– Хорошо, если Ингу держат в Алексеевке, то кто?
– Кто-то из Клавиных братьев. Они все уголовники, кроме одного военного.
– Даже если так, то теперь-то Ингу точно кончили, кому она нужна?
– Вот поэтому я тороплюсь. Вряд ли до Алексеевки быстро новости доходят. Тем более что по радио и в местных газетах о смерти Клавы и аресте братьев ни слова. Но времени немного у нас. Как только сторожа узнают о произошедшем – Ингу убьют и в бега пустятся. И самое главное…
– Что?
– Самое главное, мы должны проверить все версии, даже сомнительные. Я недавно интервью одного следователя на эту тему читал.
– Ладно, убедил, – сдался Коля. – Поехали, хотя я ни на грош не верю, что мы там девчонку найдём!
Старый дом семьи Жуковых сохранился хуже, чем дом Марьи Николаевны, и имел заброшенный вид. Если бы не стоящий на дороге потрёпанный мотоцикл с коляской, Андрей проскочил бы мимо. Два окна из трёх были заколочены, единственное застеклённое смотрело на улицу мутным бельмом. Крыша местами провалилась, крыльцо отсутствовало, как и тамбур. Судя по всему, входная дверь, находившаяся практически на уровне земли, открывалась прямо в жилую комнату.