о и начинается с самых низов до верхов империи, если не всего содружества. Ответ оказался банальным. Присоединившись к моему экипажу, они переоделись в стандартную форму и избавились от всех атрибутов афишируемых принадлежность к ордену. И судя по всему, поддерживать инкогнито, уважаемые люди собираются до самого конца. Интересно, что это. Вера в артефакты? Граничащая с безрассудством? Ответы надеюсь получить позже. Может быть я чего–то не знаю?
Мы пристыковались к одной из мачт высотного сооружения, выходящего за границы защитного купола, а точнее защитной сферы, спутника Канн. Под усиленной охраной нас проводили до лифтов, на которых мы спускались так долго, что я предположил о завершении спуска далеко, под поверхностью спутника. Затем мы несколько раз сменили транспорт и оказались в самой настоящей тюрьме космического типа.
Поговорить возможности нам так и не дали, поэтому ни о каком плане побега, речи не идет, по крайней мере сейчас. Что делать, ума не приложу, и решил ждать развязки. Камера практически не отличалась от той, в которой я провел время полета, всё так же ничего лишнего, один ложемент, к которому добавился крохотный столик, вмещающий максимум пару контейнеров с пищей. Начались томительные часы ожидания.
Я спал, когда освещение усилилось настолько, что чуть не обожгло мне веки, почти заорал от неожиданности. Но как только вскочил, интенсивность его вернулась к обычному. Четверо вошедших конвоировали меня безликими коридорами, с множествами поворотов и ответвлений, похожих на лабиринт. Остановились резко и внезапно, возле неприметной двери, практически сливающейся со стеной. Меня толкнули внутрь, где я попал в чьи–то цепкие руки.
Рассмотреть сразу тех, кто ждет встречи со мной, по причине разности света в помещениях сложно. Тут было темнее, а единственный источник света освещает небольшой стол, причём сидящий человек за ним находится в таком положении, что лица я его не вижу, а только руки, выхваченные лучом буквально из черноты. Меня грубо усадили.
— Вы наверняка задаете себе вопрос — с какой целью вы тут? — Начал неизвестный. — С удовольствием поясню. — Не давая мне не проронить и слова или как–то высказать своё мнение на этот счёт, человек продолжил допрос. — Я хочу пояснить вам, что собственность корпорации неприкасаема, незнание этого нюанса не снимает с вас вины. То, что вы похитители одну ценную вещь, даже не обсуждается и не ставится под сомнение. Поэтому буду краток, но прежде чем ответить, подумайте. Вы готовы?
Я кивнул.
— Вот и отлично, и так, где она? — Он встал, и теперь я вижу только свет на столе.
— Артефакт во мне…
— Не правильный ответ, — после этих слов, что–то так ударило в ухо, а голова моя качнулась настолько сильно, что от падения меня удержал зафиксированный к полу стул. В голове зазвенело, а в глазах медленно поплыли сотни ярких точек.
— Попробуем ещё раз, где собственность корпорации?
Удар в другое ухо, и повторяющийся каскад ощущений, как после первого. Мне откровенно поплохело. Я сделал ещё одну попытку объяснить, что артефакт во мне, радуясь, что о втором артефакте, найденным в тайнике, допрашивающему ничего не известно.
— Я вижу продуктивного диалога не получается. Поэтому продолжим завтра, надеюсь, что к тому времени, вы будите более сговорчивым.
Как человек вышел человек я не увидел, а только услышал хлопок двери за спинной, сопровождающийся кратковременным светом из коридора, осветившим пыточную комнату. По другому назвать то, что увидел у меня язык не повернулся. Меня небрежно подняли и буквально приволокли к единственному освещенному участку, а именно столу. Руки закрепили на подлокотниках, ноги к ножкам стула, после чего с них сняли обувь. Высоты спинки хватило зафиксировать мою голову так, чтобы не видеть, что происходит с моими конечностями, я только почувствовал на левой ноге, что–то чужеродное, как и на правой руке.
Щелчок, глухой удар и хруст костей сопроводили нестерпимую боль, а сухая статистика, выданная мозгом, пролетела мимо меня, так быстро, что я не заострил на ней никакого внимания. Я орал, четко ощущая нехватку больших пальцев на руке и ноге, а голые нервы подтверждали то, что от них осталось кровавое месиво плоти и кости. Неожиданно мне сделали укол стимулятора в руку, и болевые ощущения, притупившиеся от шока, полыхнули новыми красками, сводя с ума и приводя рассудок к грани безумия.
Как меня доволокли до камеры я не помню, как и то, каким образом отключился, но точно знаю и помню не покидающее состояние боли, поддерживающееся уколами инъектора, избавится от которого нет никакой возможности.
Следующий день повторился в мельчайших подробностях, но только финалом разговора стало обещание встретится не на следующий день, а через двое суток. Мучителей не смутил тот факт, что раздробленные кости на моём теле парадоксально быстро регенерируют. Они отнесли это к имплантам, а точнее, к их возможностям повышению регенеративных функций организма. Поэтому слегка зажившие пальцы хладнокровно ломались повторно, а точнее плющились при помощи какой–то адской машины. Мои попытки оказать хоть какое–то сопротивление присекались ударом разряда чётко в нервную систему, исходившим от ошейника…
На пятые сутки допрашивающему надоело моё сопротивление, хотя я говорил чистую правду, и он перешел к другому методу допроса. Второй луч света в тёмном помещении пыточной выхватил участок стены с распятой Ким. Мимолетного взгляда на столик с инструментами хватило, чтобы понять, что сегодня заниматься будут исключительно девушкой.
Подготовку производили чересчур медленно, давая мне возможность в полной мере проникнуться предстоящими зрелищами. Для меня это послужило последней каплей. Не взирая на разряды, я начал делать попытки сопротивления, стараясь напасть, но при этом падал в судорогах, а очередной подъем с пола непременно заканчивается конвульсиями и напряжением в мышцах такой силы, что порванная связка подколенной чашечкой не то, чтобы удивила меня, даже боли не доставила.
Очередная попытка завершилась полным и безоговорочным отключением сознания, причем так, что стимуляторы не привели в чувство. Следующий день меня даже обрадовал тем, что к Ким так и не успели притронутся, поэтому смело повторил свои действия предыдущего дня.
На следующий день за мной не пришли, что меня конкретно забеспокоило, а когда я отчетливо услышал из коридора Ким, которую уволокли в камеру после пыточной, то разом отказался воспринимать реальность. Впал в беспамятство, как оказалось, на неопределенное время. Надежда на то, что заниматься будут исключительно мной, не оправдалась.
Когда в очередной раз дверь открылась, я увидел на пороге тёмную фигуру, достаточно взрослого человека, можно сказать старца. А при детальном осмотре разглядел на нём атрибуты принадлежности к ордеру монахов Роклэнд.
— А теперь оставьте нас, если не хотите прогневать всевидящую сущность, — обратился монах к провожатым.
Они послушались и вышли, а он тихо обратился ко мне.
— Я всё знаю, дайте нам пару дней для принятия радикальных мер по вашему выкупу или освобождению иными доступными способами.
В первый раз жизни по щекам у меня потекли слёзы без моего на то желания…
Глава 7
Прошло трое суток, а обещанная помощь так и не подоспела. Хотя пытки прекратились, как мои, так и моей команды. Но чья эта заслуга даже предположить не могу. Но, если принять во внимание влияние ордена в содружестве, то данное обстоятельство можно отнести и на их счёт.
Где–то на пятые сутки после визита старца ситуация вокруг нас прояснилась. Предстоит путешествие в одну из центральных тюрьм содружества. Чем это грозит даже гадать не стану, но то, что ничего хорошего, можно заявить с уверенностью. Началось всё с пробуждения, по обыкновению начавшимся усилением света до такой степени, что закрытые глаза не помогают избавиться от его всепоглощающего присутствия. В этот раз через систему подачи пищи мне доставили комбинезон заключенного, как я понял стандартного образца. Вид не сказать, чтобы очень, но об удобстве надсмотрщики побеспокоились. Особо большого дискомфорта, переодевшись, не испытал.
На всё про всё отвели пять минут. Счётчик располагается непосредственно над дверью, а с последней секундой таймера она распахнулась, и четверо бойцов зафиксировали мои руки сзади и только потом приступили к конвоированию. И снова сеть безликих коридоров, больше напоминающих лабиринт. Складывается полно ощущение, что маршрут продуман таким образом, чтобы запутать потенциальных беглецов. Всё одинаковое, нет даже намека на направление. По центру, по полу проходит линия заступать за которую, мне не рекомендуется, так как удар разрядом по центральной нервной системе не заставит себя ждать. Помня о том, что приятного в этом методе воздействия совсем нет, стараюсь не нарушать это элементарное правило. Вертеть головой тоже запретили, но я ощущал, что где–то сзади примыкают остальные члены моей многострадальной команды. Причём шаги некоторых не двусмысленно намекают на травмированность конечностей, а вот с моими пальцами рук и ног ситуация противоположная. Симбионт внутри меня делает всё возможное для ускорения процедуры заживления.
Ангар с перевозочным шаттлом по центру встретил оживлением. Несмотря на то, что ошейники успешно справляются и пресекают любые попытки сопротивления, количество боевиков, весьма солидно вооруженных, избыточно.
Этот шаттл оборудован изолированными посадочными местами для заключенных, исключающих общение. Кроме того, присутствует и надежная система фиксации пассажиров по принуждению. Не смотря на всю плачевность положения, посчитал хорошим знаком то, что команду не разделили, и вероятнее всего, мы будем вместе и там куда нас перевозят.
Стартовали мы вертикально вверх по стволу сначала шахты, а потом цилиндрической направляющей, выходящей сразу за границы защитного купола. Иллюминатор или что–то похожее присутствует, так что возможность наблюдать за перемещением у меня имеется…