— Могу представить.
— Можешь представить, каково это — быть запертым вот так? Один-одинёшенек во тьме? Во тьме, что чернее самой ночи? Чернее вакуума?
— Да, — сказал Люк. — Я — могу представить.
— Вот на этой почве у меня и развилась лёгкая клаустрофобия, понимаешь? В пещере темнее, чем снаружи или чем где-либо.
Люк бы поспорил, но он только поддакнул:
— Как скажешь.
— Итак, теперь ты понимаешь, почему мне нельзя выходить в склеп плавильщиков.
— Я понимаю, почему ты не хочешь выходить. Но ты всё равно пойдёшь.
— Что, собираешься заставить меня?
Люк склонил голову.
— Это единственный способ не дать Хану убить тебя на месте, который приходит мне на ум.
Рука женщины скользнула к кобуре на поясе.
— Меня не так-то просто убить.
— Ты не понимаешь, — мягко продолжал Люк. — Хан — мой лучший друг. Если кому-то из вас двоих и суждено умереть, выбор падёт на тебя.
— Э-э-э…
— Я желаю, чтобы ты уяснила это как можно тщательнее. У тебя в голове не должно остаться никаких сомнений. Совершенно никаких.
— Никаких, — сдалась Эона. — Я тебя услышала. Я пойду.
— Тогда вперёд.
Они пошли по главному коридору к корме фрахтовика, минуя грузовые отсеки, которые всё ещё были заполнены бойцами Эоны. Добравшись до машинного отделения, Люк жестом велел спутнице подождать неподалёку, а сам вошёл внутрь. В опущенном на землю грузовом лифте уже находился дрожащий от нетерпения Хан; его руки и ноги были покрыты комками затвердевшего плавлеита.
— Люк! — воскликнул он. — Скорее, мы должны двигаться! Должны отправиться за ней. Поднимай меня!
Люк вздохнул.
— Так ты не видел, кто ещё сидел со мной в кабине.
— А с тобой кто-то сидел? Как ты отобрал «Сокол» у тех пиратов? Пожалуйста, скажи, что пришил их всех. Особенно эту мерзкую рыжую кры…
— Не то, чтобы пришил. — Люк поманил Эону. — Она здесь с извинениями.
Лицо женщины потемнело от негодования.
— С извинениями? — выпалила она. — Ты ничего не говорил об…
— Вот сейчас говорю.
Хан даже подскочил на месте, когда увидел Эону. Переполненный готовностью убивать, он машинально принялся нащупывать бластер.
— Ты! Ты украла мой корабль!
Она пригнулась и укрылась за крышкой грузолюка.
— Взяла во временное пользование, разве нет?
— Хан. Убери бластер. — Быть может, несколько месяцев генеральской службы окупили себя, поскольку властный тон охладил Хана. — Я серьёзно.
— А, да ладно, — недовольно бросил Хан, пожав плечами. Он крутанул бластер на пальце. — Всё равно там пусто.
Люк кивнул.
— Эона? — позвал он.
Она нехотя вернулась в помещение.
— М-м, привет, Соло. Прости. Правда.
— «Прости»? — вспыхнул Хан, чьё лицо пошло красными пятнами. — «Прости»?!
— Эй, да что тебе ещё нужно? Он сказал извиниться. Вот я и извиняюсь.
— Эона, — тихо проговорил Люк. — Скажи, зачем ты это сделала.
— Что-что? Какое это имеет отношение к делу?
— Такое, что это может помочь прояснить картину. С его точки зрения.
Она вздохнула.
— Мне позарез требовался твой корабль, Соло. Мой… э-э-э… в общем, есть один парень, и мы вроде как вместе…
Глаза Хана сузились, а губы сжались.
— Ты влюблена в этого парня по уши, и он попал в беду.
— Вообще-то он уже в твоей башенной турели.
Хан отмахнулся.
— Но ты же влюблена в него.
— Я решила, что разбойное нападение станет моим единственным шансом вернуть его живым. — Эона отвернулась. — Я даже не стала бы пытаться без корабля, но у меня не оставалось времени играть по правилам, ясно?
— Могла бы просто попросить, — проворчал Хан.
— И если бы ты упёрся рогом, сказав «нет», драка всё равно бы состоялась, только всё преимущество было бы у тебя. Что, с учётом всего услышанного о тебе, было бы не лучшей идеей.
Румянец Хана стал только гуще.
— Допустим…
— Проще потом извиниться, чем что-то клянчить, верно? Разве ты сам поступаешь не так, когда в опасности та, которую ты любишь? На ум сразу приходит пара историй…
— Хорошо, хорошо, — сказал он. — Замнём.
— Я не прошу вас двоих добиться взаимных симпатий, — заговорил Люк. — Но вам придётся хотя бы потерпеть друг друга. Любым возникшим между вами разногласиям придётся подождать, пока мы не закончим начатое. Понятно?
— Вот это да! — вместо ответа восхитился Хан. — И кто назначил тебя главным?
— Я спросила его о том же, — фыркнула Эона.
— Позвольте перефразировать. — Люк был сама терпеливость. — Каждая секунда, потраченная мной впустую в тревоге за то, что вы оба перестреляете друг друга, это ещё одна секунда, отдалявшая нас от возможности спасти Лею ― и от необходимости покинуть всем составом эту планету и эту систему прежде, чем это место сгорит.
Он спрыгнул на платформу грузового лифта.
— Эона, собери своих миндорцев и начинай помогать выжившим. Хан, ты позаботься о Чуи. Убедись, что он никого не убьёт по пробуждении, хорошо?
— Да, он у нас по утрам бывает не в настроении, — сказал Хан. — А ты чем собираешься заняться?
— Я-то?
Люк пристально посмотрел на свою левую, живую руку. Он сжал ладонь в кулак и вновь распрямил, ощущая ту незнакомую энергию, которая просачивалась через кристаллическую паутину — тень, отброшенную нервной системой. На миг джедай закрыл глаза и глубоко вдохнул, формируя с Великой Силой глубокую, почти интимную связь, после чего коснулся паутины внутри себя и подчинил своей воле. Когда Люк открыл глаза, из его руки выросла копна тонких — меньше человеческого волоса — блестящих чёрных нитей.
Хан вздрогнул и скривился.
— Что это?
Люк сошёл с грузовой платформы и, опустившись на колени, прижал ладонь к земле.
— Вот так, — сказал он, — я собираюсь поговорить с плавильщиками.
Установить контакт с плавильщиками оказалось не таким уж сложным делом. Люк просто положил левую руку к стене, отливавшей чёрным. Пучок кристаллических волосинок, проросших сквозь ладонь, мгновенно слился со структурой камня.
И там обнаружились они. Он ощущал их.
Ощущение было незнакомым, смутно напоминавшим обыкновенное зрение. Он чувствовал этих существ внутри камня подобному тому, как один человек мог разглядывать другого на расстоянии.
Привлечь их внимание тоже было нетрудно. Они узнали о его присутствии в тот же момент, как и он «увидел» их, и тогда они осознали, что за ними наблюдают. Люк ощутил вспышку их любопытства, перемешанного с недоумением, и почувствовал, как существа обмениваются друг с другом молниеносными энергетическими импульсами, словно обсуждая что-то на языке, которого он не понимал.
Вот тут-то и наступил этап посложнее: поговорить с этими существами.
Они посылали ему неуверенные сигналы, что могли быть расценены как осторожность и приветствие, после чего Люк ощутил, как внутренняя паутина отозвалась на сигналы, но не ответом. Ощущения больше походили на эхо или скорее гармонический обертон, будто тёмное зеркало его нервной системы искажалось, вступая в резонанс с входящими импульсами. То есть для того, чтобы контактировать со странными существами, ему предстояло полностью погрузить свой разум внутрь кристаллической сети, что означало вернуться к той засевшей глубоко в нём пустоте, поглощавшей даже воспоминания о свете. Ему придётся связать себя с ними во тьме.
В Великой Тьме.
Чтобы достичь резонанса с плавильщиками, Люку придётся не просто посмотреть в бездны самой преисподней, но и нырнуть туда с головой. Утонуть в пустоте. Позволить неуловимому мраку прикоснуться к лицу, просочиться в уши, через глаза и вниз по пищеводу, чтобы мрак утянул его на дно, где свой бессмысленный конец находит всё сущее, и заточил его там на веки вечные.
Однако… в основе всего этого находились плавильщики. Каким-то образом всё крутилось вокруг них. Плавлеит служил им одновременно и физическим телом, и средой обитания, а кроме того, этот минерал был ключевым компонентом Закатной короны. Кристаллы обеспечивали контроль за каждой куклой и образовывали «смертоносный выключатель». Плавлеит — основополагающая структура всей базы Чёрной дыры. Как и сотканного из теней дубликата нервной системы, через который Чёрная дыра заразил Люка первозданным отчаянием.
То, при помощи чего он выкрал тело Леи.
Там, где они пребывали, было темно. Великая Тьма повсюду.
И тогда он испугался.
Испугался Тьмы, которая имела все шансы быть единственной истиной. Единственной не подвергавшейся никакому сомнению. Он испугался того, что все остальные лишь притворялись, пытаясь отвлечься от грядущего вечного забвения посредством самообмана, иллюзий и отводом глаз на нечто такое, что они считали важным, в упор не замечая очевидного. В то время как Люк провёл бесконечные миллиарды лет во Тьме и не понаслышке знал её ужасающую силу.
Всё умирает, нашёптывал неизменный голос изнутри скованного страхом сердца. Со временем сгорают даже звёзды.
Но если сейчас его нервы не выдержат, он оставит Лею на попечение этой Тьмы. В одиночестве. Навсегда. Великая Тьма поглотит её, будто той никогда не существовало. Какие у неё шансы спастись? Она даже не была джедаем. Как ей найти свет в конце туннеля?
Вот чем и должны заниматься джедаи, не так ли? ― подумалось Люку. ― Вот ради чего мы существуем. Мы — те, кто приносит свет.
Поэтому он собрался с духом и сфокусировал свой разум, чтобы установить связь при помощи Силы, одновременно соблюдая главное правило: если ты собираешься погрузиться в абсолютное ничто, где отрицается само существование света, лучше прихватить с собой немного своего собственного.
Он позволил сознанию коснуться горизонта событий, очерчивавшего радиус действия этой метафизической чёрной дыры, после чего окончательно соскользнул в сотканную из теней бездну, где падал во тьму вечность.
Ник продолжал морщиться, сбрасывая с себя тяжёлую мантию Кукловода и пытаясь запихнуть нывшее тело в запасной лётный комбинезон. Каждое заметное проявление боли вызывал у стоявшей рядом Эоны сочувствие.