Мне хотелось получше расслышать крики птиц. Но мешал плеск волн вокруг лодки. Я думала, что, подойдя к скале со стороны моря, отчетливее услышу плач альбатросов, но не учла, что шум прибоя может заглушить его.
— Стефано, нельзя ли подойти поближе? Я хотела бы сойти на берег.
— Синьора, это опасно.
— Почему? Надо только приблизиться. И ненадолго включить фонарь. Я сойду вон там, у подножия скалы.
— Попробуем.
Он завел двигатель и, направив лодку в сторону большого плоского камня, зацепился багром за скалистый выступ и бросил на него конец. Потом всего на несколько секунд — чтобы не распугать альбатросов — включил фонарь. Этого хватило, чтобы закрепить лодку.
— Будьте осторожны, синьора. Когда понадобится, позовите меня. Я зажгу фонарь, — и он заглушил мотор.
Я спрыгнула на берег. Еще при зажженном фонаре прикинула, сколько надо сделать шагов без света. Это оказалось труднее, чем я предполагала; Постояла несколько минут, привыкая к темноте, и когда стала различать силуэты скал, едва ли не на четвереньках двинулась дальше. Крики альбатросов слышны были уже очень хорошо, звучали прямо у меня в ушах. Некоторые птицы задевали крыльями мою голову. Их крики в самом деле очень походили на плач новорожденного.
Птицы легко кружили вокруг меня. Теперь мне показалось, я уже добралась до плоского камня, можно подняться… Хотела встать, но поскользнулась и упала. К счастью, не ударилась затылком. Но так и осталась лежать на спине. Ничего страшного не произошло, разве что слегка поцарапала локти. Все же мне не хватило мужества продвинуться дальше.
Я лежала на слегка наклоненном камне и смотрела вверх. Надо мной кружили альбатросы. И вдруг сердце мое словно оборвалось от невероятного изумления. Ведь я сейчас на том самом месте, что не раз снилось Арианне, — на том самом плоском камне у подножия Скалы альбатросов, где в ее снах лежала она, глядя в небо.
Альбатросы стенали и плакали. Она не ощущала холода камня, а чувствовала себя необыкновенно легкой, невесомой. Потом ей показалось, будто душа ее отделяется от тела, взлетает и сливается со стаей альбатросов, а они носятся вокруг и задевают ее крыльями. И она не могла понять, как же возможно такое — находиться одновременно в двух разных местах.
Я растерялась. Сновидение ли это или все на самом деле происходит со мной? Я тоже не ощущала сейчас ни холода камня, ни даже боли от ссадин на локтях. Мне тоже казалось, будто возношусь вверх, становлюсь невесомой, и вот меня уже окружают альбатросы. Что происходит со мной? Может быть, падая, я все же сильно ушиблась головой и уже отдаю Богу душу?
И тут мне пришла странная мысль. Я подумала: «Нет, я не умираю, еще не настал мой час». Я увидела яркий луч света, скользящий по скале, и услышала голос Стефано, зовущий меня. Еще через несколько секунд молодой моряк оказался рядом, помог мне встать и почти на руках отнес к моторной лодке.
— Не знаю, что со мной произошло, Стефано, — проговорила я.
— Я встревожился, синьора, не видя вас нигде. Испугался, не случилось ли что.
— Может, так оно и было. Но по правде говоря, не знаю.
В гостиницу я вернулась в два часа ночи.
В семь утра меня разбудил настойчивый телефонный звонок.
— Серена! Серена! Боже, наконец-то дозвонилась до тебя! Я говорю из Каира, — сообщил взволнованный голос Сюзанны. — Я виделась с Барбарой. Их захватили в заложники курдские партизаны. Но сейчас с ней все в порядке, они уже на свободе, недалеко от Багдада. Ты слышишь меня? О боже, проклятый телефон, ты меня слышишь?
— Слышу, Сюзанна, слышу! Слава Богу! А с Барбарой действительно все в порядке? Она не ранена, ты уверена?
— Уверена! Она пыталась дозвониться тебе в Милан, но тебя же там нет, а секретарша, должно быть, уехала на уик-энд. Короче, не дозвонилась. Но завтра она прилетит в Багдад и позвонит тебе…
Связь прервалась. Но это уже не имело значения! Радости моей не было предела. Дочь жива! Виргилия оказалась права! Что за необыкновенная женщина!
Я почувствовала себя настолько счастливой, что больше не могла оставаться в постели. Я спустилась в ресторан, позавтракала и отправилась к морю. День казался мне удивительным, чудесным. Воздух теплый, напоенный ароматами, солнце ласковое.
Я бродила по берегу, наверное, очень долго. И вернулась в гостиницу счастливая, сияющая. В ресторане я съела первое же блюдо, какое мне принесли, и вдруг заметила, что невероятно устала. Я поднялась в свою комнату и, едва коснувшись подушки, уснула, словно провалилась куда-то.
Проснулась я внезапно. Постаралась припомнить сон. Я молода, очень молода, сижу в парусной лодке, рассекающей волны. На груди у меня медальон. Догадываюсь, что это медальон Арианны. Я совершенно спокойна, уверена в себе, с удовольствием ощущаю свое молодое, полное сил тело, радуюсь солнечному теплу, ласкающему кожу. И вдруг все меняется.
Я стою на незнакомой скале, на высокой скале посреди моря, и смотрю вниз, на волны. На груди у меня все тот же медальон. Неожиданно он соскальзывает и летит в воду. Я бросаюсь вслед за ним, хочу подхватить его, но он ускользает из моих рук. Я вижу, как медальон медленно опускается на дно, и опять устремляюсь к нему. Вот он уже совсем рядом, но опять уходит от меня, только длинная золотая цепочка колышется в воде. Мне не хватает дыхания, но я все равно пытаюсь дотянуться до нее и опускаюсь все глубже. Медальон ляжет на дно, и я подберу его. Но тут вдруг скала рушится в морскую пучину, и все исчезает в жуткой пропасти. В отчаянии я рыдаю, ведь я потеряла свой талисман. И неожиданно просыпаюсь.
В открытое окно задувал ветер. Должно быть, я спала очень долго, потому что было уже поздно, и проснулась я оттого, что замерзла. Я поднялась, чтобы закрыть ставни. На столе возле окна лежал красочный альбом с видами Апулии. Он случайно раскрылся на изображении архангела Михаила в круглом резном обрамлении. Точно такое же изображение и на медальоне!
Я почувствовала, что меня лихорадит. Ветер раскрыл альбом на странице, где рассказывалось о Монте Сайт-Арканджело — о святилище святого Михаила, весьма почитаемого лангобардами. Случайно? Теперь я уже совсем не верила, будто что-то здесь происходит случайно! Что предвещал мой сон? Что означало падение со Скалы альбатросов? Почему у меня был медальон Арианны?
Я попыталась во всем разобраться.
Признаюсь, поначалу надеялась, что Виргилия сообщит что-нибудь о моей дочери Барбаре. Потом у меня возникло подозрение, что существует некая связь между Барбарой и Арианной. А теперь?
Теперь я узнала, что с дочерью все в порядке. И речь уже обо мне. Почему?
Какая связь между мной и загадочной девушкой из повествования Виргилии? Может, я когда-то была Арианной? Абсурд, конечно, абсурд! Однако вечером Виргилия определенно скажет мне что-то более конкретное. Когда хочет, она способна заглядывать в будущее. Ведь, говоря о Барбаре, она была права.
Мысль о том, что дочь жива и здорова, вернула меня к жизни. Мрачные предчувствия развеялись. Я спустилась в ресторан и плотно поужинала.
Поднимаясь в аббатство, я хотела от души поблагодарить Виргинию за помощь, а также попросить ее объяснить, что же со мной происходит. Мы договорились встретиться у ворот собора, но я не увидела ее там. Она стояла у парапета, обращенного к морю, в монастырском дворике. На плечи накинута просторная черная, с золотой нитью шаль, а на голове поблескивает золотая повязка. Виргилия повернулась ко мне:
— Получила новость о дочери?
— Да, — ответила я. — Вы были правы, с ней все хорошо.
— Сегодня, — продолжала Виргилия, — у нас с тобой последняя ночь.
— И я наконец все узнаю…
— Узнаешь то, что тебе дано знать. Поймешь, что дано понять. Сядем.
ДЕВЯТАЯ НОЧЬ
ВОЗВРАЩЕНИЕ НА ТРЕМИТИ
Арианна проснулась. Слабый свет падал на деревянную стену. Она приподнялась. Осмотрелась. Ах да, вспомнила, облегченно вздыхая, она же на судне! И снова откинулась на подушку. Сердце тревожно сжалось.
Когда она просыпалась где-либо, кроме своей комнаты в миланском доме или виллы «Летиция», всякий раз пугалась. Глупо, конечно, не раз убеждала она себя. Ей немало довелось перенести ударов судьбы в своей жизни, но вот уже десять лет, как с нею, слава Богу, не случалось больше ничего плохого. Напротив, в последние годы она приобрела солидное состояние. Наполеон громил армии противников по всей Европе, а она обогащалась.
Арианна предпочитала не думать о солдатах, убитых оружием, которое она продавала. Они сражаются вовсе не потому, что она продает им оружие, успокаивала она себя. Мужчины воюют тем оружием, какое когда-то сами же и изготовили, своими собственными руками. Это нечто вроде болезни. Так что каждый сам отвечает за свои безрассудства. Не торгуй оружием она, его продавал бы кто-то другой. Ну хотя бы тот же невежда Мометти из Брешии. Он всегда старался влезть не в свое дело, перейти ей дорогу.
Арианна повернулась на другой бок. Болела спина, такая постель не годилась для ее костей — была узкой и жесткой. Путешествие казалось ей нескончаемым. Светало, и теперь она рассмотрела одежду, лежавшую в ногах на постели, — бархатное платье, туфли, шляпу.
Восходящее солнце светило все ярче. Арианна поднялась с койки и подошла к иллюминатору. Сквозь легкий туман виднелся берег. Интересно, где они сейчас находятся? Она совсем не знает здешних мест. Странно, прожила тут с детства шестнадцать лет и не помнит даже, как выглядит побережье Апулии! В Ломбардии ей давно знаком каждый уголок, любая горная панорама, самый отдаленный от Милана пейзаж. А тут узнает только высокий мыс Роди-Гарганико и силуэт Гаргано. Джулио говорил, что она не жила на Тремити, а пребывала на острове пленницей.
И правда, как странно ведут себя здешние жители! Взять ее отца хотя бы. Он не любил путешествовать, ему хорошо жилось на одном месте. Ему и в голову не приходило, что его сыновья, возможно, захотят повидать другие края, познакомиться с новыми мирами.