С этими словами Арианна ушла к себе и бросилась в постель недовольная, негодующая. Она уснула беспокойным сном, а среди ночи очнулась от духоты и еще более уверилась в желании покинуть остров. Будь у нее возможность, она сию минуту отправилась бы на материк, оставив Марту собирать вещи! Уехала бы одна, захватив лишь самый скромный багаж.
Марио дочитал письмо. Так, значит, загадочная хозяйка острова Тремити — это Арианна?! Он поднялся и в волнении принялся ходить взад и вперед по комнате. Эта женщина не переставала изумлять его. Интересно, чего ей стоило убедить короля Иоахима помочь ей приобрести остров? А главное, как удалось ей сохранять все свои планы в величайшей тайне?
Марио вспомнил последнюю встречу с Арианной после коронации. Она сообщила, что остается в Милане. Хочет доказать самой себе, что может самостоятельно обеспечить себя. Ни от кого не хочет зависеть. И как прекрасно ей все удалось! Только маркиза Россоманни могла поспорить с ней в таком размахе. Да, Арианна по масштабам деятельности не уступает его матери. После смерти мужа маркиза тоже не просила ни у кого помощи и одна приумножала свое состояние. Жаль, что эти две женщины с самого начала не поняли друг друга. Будь они не врагами, а союзницами, его жизнь сложилась бы совсем по-другому.
Марио попытался разобраться в своих чувствах. Ему казалось, его сердце раскололось на две половинки. Одна половина его души ликовала: Арианна совсем рядом! Другая половина, напротив, страдала от раздражения и обиды. С какой целью Арианна тайно построила виллу напротив Гаргано — уж не для того ли, чтобы бросить вызов ему и его матери? И тут настроение маркиза внезапно изменилось. Он почувствовал себя польщенным. Ведь все это она проделала ради него.
Марио опять взял письмо и посмотрел на дату: 18 марта 1810 года! Невероятно! Оно послано три месяца назад! А что же она делала все это время? Оставалась на острове в одиночестве или уехала? Нельзя терять ни минуты. Сегодня же на рассвете он отправится на Тремити.
Ну почему он не прочитал это письмо раньше? Он повертел конверт в руках. И понял: на нем не было имени отправителя, а стояли только инициалы «А. В.». Он просто не догадался, что означают эти буквы.
Проснулся Марио в совершенном умиротворении.
Море было тихое, ветер прохладный и легкий. Все складывалось благоприятно, еще до полудня судно доставило его на остров. Он быстро добрался до виллы Арианны. И понял, что не ошибся — именно это здание он видел со стороны моря. Построенное в каком-то новом стиле из бело-розового мрамора, оно прекрасно сочеталось с пейзажем и вполне могло сойти за старинную римскую виллу вроде тех, что строили на Капри. Лужайка перед домом радовала глаз свежей зеленью.
Ему открыла молодая служанка. Девушка провела гостя в уютную гостиную цвета слоновой кости. В ожидании хозяйки дома Марио подошел к окну, выходившему на море. Он задавался вопросом, как встретится с Арианной и что скажет ей. Ночью, во сне, он понял, что Арианна хочет жить рядом с ним.
Но любит ли она его? А он ее? Но к чему задавать такие вопросы. Встретившись, они тотчас поймут всё. Они вольны делать что пожелают.
Однако Арианна почему-то не шла к нему. Марио уже потерял терпение, когда появилась горничная и доложила:
— Синьора сейчас выйдет.
Арианна проснулась очень поздно, такое не случалось уже давно. Ее разбудил стук в дверь и голос Фаустины:
— Синьора, синьора!
Она открыла дверь, даже не помня, зачем заперла ее изнутри.
— Простите, что разбудила, синьора. Господин очень давно ждет вас. Я уж не знаю, что и сказать ему.
— Кто же это? — поинтересовалась Арианна.
— Маркиз Россоманни.
Невыразимый трепет охватил ее, и она залилась слезами. Горничная, увидев, что госпожа плачет, испугалась:
— Что с вами, синьора? Не надо было впускать его?
— Нет, нет, — заверила ее Арианна, стараясь взять себя в руки. — Все хорошо. Попроси его еще немного подождать и возвращайся, поможешь мне одеться.
Арианна бросилась к туалетному столику. Как она выглядит? «Мне тридцать два года, — подумала она, — уже не юная девушка. Боже мой, если он застанет меня в таком виде, он же и смотреть больше не захочет!» Она знает: мужчине достаточно одного неприятного впечатления, оно, словно ожог, надолго остается у него в памяти.
Она принялась умываться, Фаустина поливала ей на руки теплую, с лепестками роз воду.
— А где Марта? — спросила Арианна. — Почему ее нет?
— Она поехала в Сан-Никола договориться с начальником гарнизона об отъезде.
— Ах да, я совсем забыла. Скорее, Фаустина, дай-ка мне крем. Зеркало отражало хоть и свежее, но еще сонное лицо. Почему ей теперь так трудно просыпаться по утрам? Глаза опухли. А вечером нет, вечером она всегда хорошо выглядит.
— Скажи-ка, Фаустина, как, по-твоему, идет мне это платье? Нет, нет, не это. Сейчас уже лето. Какое сегодня число?
— Девятое июня.
— Вот-вот, шелковое принеси. Кожа загорела, оно очень подходит. А волосы, боже мой, в каком беспорядке! Нет, надо не так. Ах да, тебя же не было тогда. Хочу причесаться, как в тот вечер в «Ла Скала». Только без диадемы.
Интересно, когда он приехал? Накануне? Или уже давно здесь и все медлил? Но почему?
Она послала ему очень милое письмо и приглашала встретить ее на Тремити. Правда, письмо немного загадочное. Впрочем, какое там загадочное, просто глупое! Неясное, как всё — всё ее поведение с ним!
Теперь она спешила, торопилась одеться, прежде чем ему надоест ждать и он захочет уйти. Однако женское чутье подсказывало, что никуда Марио не денется, даже если она заставит его ожидать до самого вечера. А сердце велело спешить, бежать, бежать, потому что может быть уже просто поздно.
Да, вот теперь она готова. Нет, нужно еще чуть-чуть добавить тени возле глаз. Где же испанский веер, который прислал ей начальник гарнизона Форе?
— Да, вот он, хорошо. А теперь, Фаустина, иди и приготовь чай с мятой. Да, чай с мятой будет лучше всего. Иди, иди!
И Арианна уверенно направилась к просторной гостиной, окна которой выходили на море. Когда она откроет дверь, ее зальет солнцем. Будем надеяться, что Фаустина опустила шторы на террасе. Сейчас не нужен слишком яркий свет. Ей хотелось предстать перед Марио при более мягком, приглушенном освещении.
Хотела было опять позвать Фаустину, но передумала. Уже слишком поздно. И открыла дверь. Марио стоял у окна.
Она увидела его, и внезапно словно весь мир перевернулся — ей показалось, будто и не было всех этих долгих месяцев неведения, ужасно тоскливых недель ожидания. Марио, улыбаясь, решительно протянул к ней руки.
Она собиралась приблизиться к нему сдержанно, словно королева, изящным жестом подать ему руку и вежливо поинтересоваться: «Как поживаешь, Марио? Как прошло твое путешествие?» Но вместо задуманного приема она опрометью бросилась к нему, едва не запутавшись в длинном платье, упала в его объятия и, отчаянно зарыдав, прильнула к нему. Она была счастлива и в то же время чего-то стыдилась.
И вдруг почувствовала, как его руки подхватывают ее и поднимают высоко-высоко, и ей показалось, будто она слилась с ним в единое целое.
ПРОШЛОЕ И ЛЮБОВЬ
Она смотрела на Марио и улыбалась. Он ли принес ее сюда, в эту комнату, или они пришли вместе? Она не знала, не помнила, как все произошло. Они лежали в постели, и Марио спал, положив голову ей на грудь. Они были вместе, и она прикасалась к его коже, гладила ее. А может, это он, Марио, касался ее рук?
Как все было просто сейчас! И какой наступил покой, какое умиротворение снизошло на нее и царило вокруг.
Тело у Марио было крепкое, мускулистое, такое крупное рядом с нею, а лицо — зрелого человека и в то же время совсем детское сейчас, когда он спит у нее на груди. Ей хотелось поцеловать Марио в пухлые губы, еще раз вдохнуть в себя его дыхание, в котором — теперь-то она поняла это — было что-то невероятно влекущее, какой-то особенный запах… Нет, она не находила подходящего слова для его определения. Она не знала никакого другого аромата, хоть в чем-то похожего на этот. Он пьянил ее, этот запах, настолько, что она невольно закрывала глаза.
Нет, она не может решиться поцеловать его в губы — он проснется. Она лишь слегка шевельнулась, целуя его в голову.
Время словно перестало существовать в этой комнате. Оно прекратило мучить ее, терзать, владеть ею, душить. Теперь время могло течь сколько угодно, ничто уже не имело никакого значения. Теперь они могут оставаться в объятиях друг друга вечность. Она ощущала тело Марио и одновременно не чувствовала его. Оно не существовало отдельно от нее, было как бы частью ее самой, словно вошло в нее, в ее душу, и не существовало отдельно от нее с той минуты, как Марио погрузил свое лицо в ее груди, в ее живот, лоно, волосы, а его губы скользили по ее лицу, шее, соскам, коже, волосам и замирали в упоительном поцелуе на губах.
В таком вихре эмоций смешалось все — руки, губы, волосы, дыхание, стоны, слезы, улыбки, изумление, загадки, и ей казалось, будто для нее не существовало больше времени — ни прошлого, ни грядущего, а было лишь одно настоящее.
Она опять поцеловала Марио. Вот оно, то, к чему она стремилась всеми силами. Вот оно, это будущее, не имеющее границ, — один только душевный покой. Теперь ей не придется больше гнать от себя настоящее, стремясь поймать будущее, она уже настигла его. Как прекрасно тело Марио, его лицо и его легкое дыхание во сне! Да, он таков, каким она представляла его, таков, каким создала в своих мечтах.
Она смотрела на Марио полными слез глазами. Его лицо едва освещено, рот чуть приоткрыт. Как она сможет существовать без него? Но почему именно сейчас, когда она сжимает любимого в объятиях, ее вдруг охватил страх вновь потерять его? Почему она вся дрожит? Нет, это всего лишь отзвук прошлого донесся сюда, в эту комнату. И она улыбкой прогонит его прочь, не ожидая, пока любимый проснется. Она не спешит, пусть спит Марио, пусть спит.