— Но это же только сон, — утешая, погладила ее по голове Марта.
— Но почему он повторяется, почему? — не унималась Арианна.
— Просто в тебе еще живо прежнее чувство страха, от которого ты не можешь избавиться. Но поверь мне, время лечит любые раны. Хочешь, пойдем прогуляемся? Тебе станет лучше.
— Нет, пусть лучше Фаустина принесет мне книгу.
— Какую же?
— Библию, да-да, пожалуйста, Библию.
— Да что за выбор?.. Хочешь, чтобы еще тоскливее стало?
— Нет, — задумчиво ответила Арианна. — Это трудное чтение, и голова будет по-настоящему занята.
Когда служанка принесла Библию, она осведомилась, нужно ли еще что-нибудь Арианне.
— Приготовь рубашку, туфли… словом, всю одежду мужа и принеси сюда.
Изумленная Фаустина отправилась за вещами Марио.
«Прочту много-много страниц, — решила Арианна, оставшись одна. — По странице за каждый год моей любви. Нет, прочту по меньшей мере сто страниц. Не засну и не выйду из комнаты, пока не закончу».
Через несколько часов Марта вновь зашла к Арианне с предложением сделать небольшой перерыв, пройтись по воздуху или поесть.
— Нет, никуда не выйду, пока не прочту сто страниц.
— Да ты с ума сошла! — рассердилась Марта.
Арианна только рассмеялась. Марта права, подумала она, прохаживаясь по комнате. В зеркале она увидела свое отражение. Взъерошенные волосы рассыпались по плечам, по лицу, падали на глаза. «Марта права, — повторяла она. — Я сошла с ума, если целый целый день сижу одна в комнате и читаю о кровавых событиях, о беспощадных людях… И все это так ужасно, что в голове уже полная мешанина».
Наверное, она и впрямь помешалась. Или, быть может, страдание для нее — естественное состояние, а счастье — всего лишь краткий миг передышки, временное притупление боли?
Она снова села на постель, оперевшись на подушку в изголовье. Ну о чем, о чем она так тревожится? Разве можно сравнить ее тоску и тревогу с теми чувствами, которые испытывают тысячи женщин, проводивших своих мужей, сыновей или братьев на войну? А на что жалуется она, Арианна? Плачет, молит, кричит, хватается за голову как сумасшедшая только потому, что Марио впервые отлучился из дома, только потому, что нет рядом его ласковых рук и нежного тепла его объятий, что не ощущает его запаха, тепла его губ, не слышит его голоса, не видит, как он смотрит на нее, не чувствует, как он обладает ею…
Нет, она определенно сошла с ума! Даже в детстве она вела себя разумнее. Если становилось страшно или почему-то тревожно, она тут же ложилась спать. Наверное, и сейчас нужно уснуть, чтобы быстрее прошла ночь, лечь рядом с Мартой, уткнуться в ее плечо и отогнать все призраки, что тревожат ее душу и портят лицо.
Но она почему-то чувствовала, что не должна сейчас спать, ей нужно сторожить свое счастье. Что-то неведомое выбивает ее из волшебного круга спокойствия и радости, что-то подобно волне возносит ее вверх, а потом влечет вниз. И ей не избежать падения. Она может лишь смотреть на камни и быть настороже, чтобы не разбиться о них.
Ну хватит! Арианна Россоманни должна прийти в себя.
Она поднялась с кровати, вернулась к зеркалу и принялась расчесывать волосы. Хорошо бы ванну принять, вдруг решила она и позвонила.
— Ну что? — спросила Марта, остановившись на пороге. — Примирилась ты наконец сама с собой?
— Я примирилась с миром, — со слабой улыбкой ответила Арианна. — Чтобы примириться с самой собой, нужно еще очень много времени. Я хочу принять ванну.
— Да ты представляешь, который час?
— Нет, а что, уже очень поздно?
— Почти светает. Ну ладно, я принесу тебе воды.
Марта вышла, а Арианна в задумчивости продолжала расчесывать волосы, внимательно глядя на себя в зеркало. В нем отражалась часть комнаты и штора на окне, которая еле заметно колыхалась, словно от чьего-то дыхания.
Арианна замерла со щеткой в поднятой руке, наблюдая за движением шторы, как загипнотизированная. Ей показалось, будто там стоит кто-то в лохмотьях и смотрит на нее. Она закрыла глаза и тут же медленно подняла веки. Человек по-прежнему стоял там — молчаливая, пугающая фигура. Выронив щетку, Арианна закрыла лицо руками. Вот уже галлюцинации начинаются, подумала она. Кто бы мог подумать, что отъезд Марио вызовет из небытия забытые призраки? А ведь она была уверена, что годы удач, как камень, замуровали колодец ее страхов. Да, счастье отгоняет страхи, знать их не желает, но ужасы, оказывается, никуда не делись, они таятся в засаде.
Она открыла глаза. Гадкая фигура все еще скрывалась за шторой. Тогда Она повернулась к окну и закричала:
— Ну хватит, наконец! Хватит! Еще раз прошу у тебя прощения, только уйди! Сколько еще будешь преследовать меня?! Возвращайся в преисподнюю, там твое место! Да, я прежде времени лишила тебя жизни, но кто звал тебя в мою страну? Ты мог бы оставаться дома, с женой и друзьями. Уйди, не обвиняй меня, мы виноваты оба. Иди, иди с миром, уже почти рассвело!
Она отвернулась от окна и снова принялась расчесывать волосы, с вызовом глядя в зеркало. Марта принесла два ведра воды:
— Иди, иди скорей купаться. А потом ляжем спать.
Арианна прошла за ней в ванную, быстро разделась и забралась в воду.
— Завтра разбуди меня в полдень. Желаю быть красивой к возвращению Марио. Хочу, чтобы он простил меня за то беспокойство, которое я доставила ему.
— Ну вот, одумалась наконец, слава Богу!
Маркиза лежала в постели, опираясь на груду подушек, и гладила лежавшую рядом любимую кошку Аполлонию, мурлыкавшую от удовольствия. У кошки были серые глаза и длинная белая шерсть. Ее подарил сын.
— Чтобы составляла вам компанию, — сказал он и, бросив лукавый взгляд, добавил — Великолепный экземпляр, похожий на вас, мама.
— Хочешь сказать, я похожу на кошку, такая я одинокая и себялюбивая? Такой, значит, тебе видится старая мать? Что ж, наверное, ты прав, я стала такой. Но прежде… Раньше ты должен был бы подарить мне пантеру. Вот на кого я походила в прошлом!
Годы промелькнули как один день, подумала Изабелла, глядя на портрет мужа напротив кровати. Но разве они были бесплодными? Минуло более четверти века, как она осталась вдовой. Осталась с маленьким ребенком на руках, теперь Марио мужчина. Со своим зрелым отношением к жизни, с любимой женщиной, которую правильно выбрал, и со своим сыном.
— Знал бы ты, какой чудесный у нас внук! — громко сказала она, глядя на портрет мужа. — Ты бы гордился им, ласкал бы его и баловал, я уверена. Ты и нашего сына баловал. А внука, наверное, каждый день носил бы на руках. В старости становишься мягче, покладистее. Амбиции, самоуверенность уступают место сомнению. Теперь судишь обо всем не по первому впечатлению, не сгоряча. С годами пытаешься взглянуть на ситуацию с разных сторон. И не всегда берешься судить!
Она перевела взгляд с портрета на окно. Да, молодые годы промелькнули быстро, как один день, а на склоне жизни дни тянутся, как годы. Радость дарят одни воспоминания. Где же она впервые увидела Дарио, своего будущего мужа? Ах да, они встретились в саду. Небо голубое, поют птицы. Ей едва исполнилось пятнадцать лет, она дерзкая, своевольная девчонка. «Ты ведешь себя как солдат-новобранец!» — не раз пеняла ей мать, удивлявшаяся ее кипучей энергии. Тогда, в саду, она утешала какого-то малыша, когда Дарио увидел ее. Да, именно так и было.
Мальчишки постарше обидели какого-то карапуза, и она оказалась свидетелем этой сцены. Она бросилась на помощь малышу и решительно прогнала обидчиков. Потом нагнулась к мальчику и хотела остановить кровь, что шла у него из носа, как вдруг почувствовала — на нее кто-то внимательно смотрит. Она вскинула голову и увидела возле дерева молодого человека, наблюдавшего за ней. Он улыбался, и улыбка у него была открытая и нежная. Она вскочила и убежала, едва успев разглядеть красивые губы, орлиный нос, высокий лоб юноши… Словом, на него оглянулась бы любая женщина.
Тогда она впервые увидела Дарио. А через полгода они сыграли свадьбу. «Охотник за приданым!» — предупреждали ее родственники. Да, Россоманни — маркиз, но у него полно долгов! Отец ее угрожал, кричал, но вынужден был смириться. А вскоре полюбил Дарио как сына. И уверял, что его Изабелла и маркиз Россоманни вместе восстановят богатство и могущество древнего рода. А что же она сама? Она видела, что Дарио тщеславен, но честен. Да нет, все это ерунда! Она просто потеряла голову. Ей хотелось оказаться в постели с ним. В первый раз, когда они поцеловались, ей показалось, будто ее губы обожгло огнем. С тех пор она поняла, что необходимо быть осторожной, никому не давать власти над собой. А Дарио… он любил ее. Этим и объяснялась ее власть над мужем.
Она взглянула на дверь. Из коридора доносились смех и приглушенные возгласы.
«Слуги совсем распустились, — подумала она, вставая с кровати. — Все пользуются моей болезнью и отсутствием Марио. Ведь целую жизнь провели тут, могли бы честно выполнять свои обязанности, отвечать за собственную работу теперь, когда я не в силах уследить за ними. Ничего подобного — стоит отпустить вожжи, как сразу же начинают бесцельно шататься по комнатам».
Надо попросить Марио и Арианну переехать жить сюда, в этот дом, ставший эмблемой семьи Россоманни. К тому же она хочет видеть, как растет ее внук. Она ждала его с таким нетерпением!
Маркиза позвонила. Появилась Миранда.
— Помоги-ка побыстрее одеться. Мне надо поговорить с сыном. Где он?
— С бароном Берлинджери в кабинете. Скоро, сказал он, придет приветствовать вас.
— Хорошо, в таком случае поторопимся.
Она села перед зеркалом. Миранда взяла щетку.
— Нет, потом причешешь. Сначала займись лицом. Не хочу пугать своего сына.
— Ну что вы, синьора! Вы совсем неплохо выглядите. Просто немного бледнее обычного. Но вам же нездоровится…
— Я еще не ослепла, Миранда, поэтому не рассказывай мне басни. Вот и вчера ты сказала мне неправду.
— Неправду? Не понимаю!